Роман Злотников - Леннар. Чужой монастырь Страница 19

Расточив таким непринужденным образом вспышку своего гнева и сорвав эмоции на невинном, Акил повторил уже с утвердительной интонацией:

— Так он жив… Та-ак… Илдыз и бездна! Где же он, наш живой и воплощенный?

— За то время, пока я сидела в этой боковой комнатке, он мог уже перебраться, верно, да хоть в центральные секции к Обращенным! — дерзко ответила Лейна.

— Это Леннар убил тех, кто в этом зале? — продолжал выспрашивать строгий дядя.

— Он. А кто же еще? Этот, который там торчит, сразу перепился с благоволения наших дур, да и обожрался мясного желе из криннского кармагг-йолля так, что только икал, рот все время приоткрыт, слюна течет, а глаза красные и бессмысленные, — насмешливо отчеканила Лейна. — Он сначала и есть не хотел, так нет же, угостили…

Акил сделал движение рукой, и тотчас же два стоящих за его спиной гареггина, Ноэль и Исо, сорвались с места, словно их смахнуло накатившим ветровым валом. Гареггины оказались подле Гамова, и Ноэль перехватил запястье правой, безоружной, руки; левая же кисть землянина ощутила на себе давящую хватку лобастого Исо, молчаливого, упорного. Сопя, Исо вырвал окровавленный клинок из пальцев Константина и отбросил прочь, вслепую, себе за спину — прямо на трупы. Вырваться Гамов и не пытался. Уложат на месте, не дожидаясь прямого приказа Акила. Зря тот, кого они ищут, не поубивал насмерть всех этих болтливых баб. Вон как все переменилось после нескольких слов этой девчонки!

Поймав себя на этой мысли, Гамов вдруг похолодел. Верно, в самом деле жизнь человеческая до смешного дешева в пределе этого гигантского металлического склепа на орбите Луны, раз он так скоро напитался здешними настроениями. Хотя полно!.. Какая Луна? Какая орбита? Разве вот эти желтоглазые стражники, ничтожества, которых легко принимают за разменную монету, которых дергают, швыряют и убивают — разве они могут представить себе эти понятия? Разве их мозг вмещает хотя бы отдаленное представление о том, что есть иные миры, поразительно не похожие на это воплощенное пыльное средневековье, вдруг напитавшееся свежей кровью? «Смешно, Константин. И не думай!.. Что толку? Нет никакого сомнения в том, что тебя убьют по первому знаку. Не прикидывая, не колеблясь…» Гамов расслабил руки, показывая, что он не думает сопротивляться. Акил смотрел издали — не шевелясь, не мигая. Девушка, его племянница, что-то звонко втолковывала своему властительному дядюшке, обильно и выразительно жестикулируя и время от времени обводя красивым движением стены зала. «Милосердие, Костя, милосердие!.. Ты сам заступился за эту милейшую девицу, ты с риском для собственной жизни остановил руку этого… как его… Леннара. И вот теперь она тебя закопает. Хотя сомневаюсь, что тут принято хоронить умерших. Ну в землю…»

Акил все еще смотрел на него. Потом сказал:

— Значит, он здесь, значит, он жив. Какая поразительная живучесть, что ж… Впрочем, это не какой-нибудь желтоглазый… отнорыш крысиный.

— Нужно выставить патрули, нужно немедленно поставить Горн на особое положение! — воскликнула Лейна, и ее темные глаза засверкали, скривились губы. — Нельзя так оставить, чтобы… безнаказанным!..

— Да где ты его сейчас найдешь, — откликнулся Акил. — Особое положение… Сделать ситуацию в городе более особой, чем она таковой является с момента штурма Первого, — это вряд ли. Леннар знает этот город, хотя не так часто тут бывал. Выловить его сейчас в этом мутном мареве… Нет, невозможно. Только дело случая. Вся моя жизнь в последнее время — прямое следствие случая.

— Неужели нельзя его найти? Дядя, ведь твои гареггины, твои хваленые гареггины так быстры, и если бросить на поиски даже самого Леннара два их десятка, то…

— На поиски Леннара! Помни, Лейна, что наша религия обожествляет его перед лицом истинно верующих! — перебил он, употребляя положенные по канону обороты. — К тому же что его искать? Конечно, мы бросим на поиски все силы, каждый истинный сардонар вольет свою струйку крови, струйку пота в общее дело этих поисков… Но! Я тебе и так скажу, куда он сейчас направится. Ты и сама угадаешь… Только чуть-чуть напрягись…

— На площадь Гнева, — проронила она, наморщив лоб. — Ну конечно…

— Там сейчас забавно, — сказал гареггин Ноэль. — Так что делать с этим? — Акил, рассеянно щурясь, медленно подходил к Гамову, запястье которого все еще обвивали железным кольцом пальцы Исо. — Положить вместе с теми?

Рывком, в который Константин вложил всю свою силу, он выдернул кисть из тисков Исо и тотчас же ударил локтем под ребра гареггина. Того качнуло назад, но Гамов был почти уверен, что боли не было, нет, что-то вроде раздавленной досады: дескать, как, этот еще барахтается?.. Гамова потянуло к темному ковру в центре зала, к залитым кровью блюдам и к телам гареггинов, в руках и на амуниции которых еще можно найти какое-никакое оружие. Гамова повлекло к ближайшему из боевых шестов-хванов, он подхватил прохладное отполированное древко, перепачканное пряным соком каких-то ягод и — вперемешку — кровью. Навстречу ему шарахнулись трое желтоглазых, Константин крикнул и взмахнул шестом — двое отшатнулись, третий же замешкался, глядя в лицо пришельцу своими мутными, бессмысленными глазками, на дне которых дохлым червячком зашевелился страх. Гамов ударил его шестом, легко пробив трапециевидную мышцу чуть повыше лопатки, и метнулся к выходу из зала, где стояли еще двое гареггинов.

Его обезоружили в два счета, сбили с ног, не нанеся и царапины, он еще успел, переворачиваясь в воздухе и до одурения и «морского» шума в ушах стиснув челюсти, пнуть одного из гареггинов ногой в живот. Пресс у того оказался железный. Все равно что ударить по отопительной батарее, как в детстве, дилетантски тренируя удар…

Акил добрался до сбитого с ног пришельца в несколько громадных шагов, почти прыжков, почти звериных… Он склонился над Гамовым, но Константин не увидел на его лице ни злобы, ни гнева. Нет!.. Рыжеволосый Акил рассматривал его с определенным интересом и даже с долей свирепой симпатии, с какой, верно, сытый хищник разглядывает случайную жертву, размышляя, сожрать сейчас или оставить на ужин, впрок.

— Ну что же, — наконец сказал он, — давно я не видел, чтобы с такой живостью кидались на гареггинов. В последний раз это были Обращенные во главе с самим… Это не Обращенный. Он другой. Интересно будет его прощупать. Нет, Исо, не смотри таким свирепым взглядом, он еще мне понадобится.

— Позволь, мудрый, мы пока только подвесим его на крючья за ребра, — сказал добрый Ноэль, и на его полудетском лице проскользнула нетерпеливая гримаса.

— И это лишнее… тем более что он оказал мне услугу. Задержал руку Леннара, когда тот хотел добить Лейну, вот эту мою строптивую племянницу. Так что я в некотором роде у него в долгу. Не каждый осмелится остановить руку бога, даже такого потрепанного…

Последние три слова, впрочем, Акил произнес так негромко, что расслышал их только Гамов. Единственный, кто не мог понять их смысл.

Элькан поднял тускло рдеющий факел. Тот предательски потрескивал и должен был вот-вот потухнуть. То, что все еще освещал этот факел, было давно в единой цветовой гамме, бедной красками и оттенками. Серые стены, серые перекрытия, черные глазницы ниш и вентиляционных ходов, темно-серая полоса прохода под ногами, изредка перебиваемая участками выходящей на поверхность глинистой красноватой жижи. Жижа местами спеклась в густую массу, кое-где, напротив, стала совсем жидкой и булькала фонтанчиками, словно снизу, из глубин, выходил воздух. Коридор то сужался до ширины обычного воздуховода, где не разойтись и двоим в меру крупным мужчинам, то, напротив, раздавался в стороны и взмывал вверх, обнажая подходы к каким-то громадным сооружениям сложных очертаний, о форме и тем паче о назначении которых сложно судить при таком освещении.

Шли вшестером: к пятерке прилетевших с Земли присоединился тот самый брат Валиир, самовольный отпущенник Храма. Примечательно, но за то время, как они передвигались по горнским катакомбам, они встретили больше людей, чем вчера вечером там, наверху. Сейчас же они едва не наткнулись на группу сардонаров, беспорядочно и бессистемно вооруженных саблями, ножами и копьями (короткими — миэллами, и длинными — гараннидами). Их экипировка тоже выдавала известную меру фантазии: кто-то был облачен в верхний доспех храмовника-Ревнителя, из-под которого торчали короткие, до щиколотки, штаны босяка, другой нацепил тяжелую кожаную рубаху с заклепками и шнурованные боевые сапоги; третий обзавелся походным плащом, не способным, впрочем, прикрыть голую задницу и забрызганные грязью икры… Герои подземелья переговаривались при свете факелов. Пили все. Смеялись, грызли обслюнявленный копченый окорок, передавая его по кругу вслед за кувшином. Патруль… Примерно такой же подземный патруль попался на развилке тоннелей, один из которых вел к площади Гнева. Такие же храбрые ополченцы, набравшиеся наглости и мародерских замашек, демонстративно орущие в голос, хотя и можно было бы говорить негромко — акустика катакомб позволяла слышать даже то, что сказано шепотом. Дескать, нам не от кого прятаться!..