Виктор Бурцев - Пленных не брать! Страница 19

Воскобойников понимал, что ему только что была доверена ужасная тайна. Неоценимая.

– Так что вы едете на войну, Станислав Федорович. Ваша миссия имеет большое значение, возможно, мы даже не знаем истинной цены вероятного успеха. Постарайтесь, прошу вас.

Мехлис говорил жестко, и «прошу вас» в его устах прозвучало как приказ. Это и был приказ – Воскобойников прекрасно понимал, что в случае провала операции «Фьорд» его по головке не погладят. Поэтому придется выкладываться, придется делать всё, что можно и чего нельзя. И с Мерецкова, и с других нужно требовать по полной программе. Без церемоний.

– А что касается причин... Мы с вами материалисты, Станислав Федорович. Марксисты. Неужели вы полагаете, что для нас причины «Фьорда» столь важны? Нет, не так. Если из этого что-то получится – хорошо. Не получится – и черт с ним. Тем более что черта, как и бога, с нашей точки зрения не существует. Но про главную нашу цель, про то, о чем мы с вами столько раз говорили, вы не забывайте. Не имеете права забывать.

5

– Что? Что вы спросили, Сергей? – Воскобойников оторвался от воспоминаний и вернулся в теплое купе с мелькающими за окном заснеженными соснами. – Извините, задумался...

– Я говорю, хотел на Дальний Восток, това... Станислав Федорович, а меня вот сюда... – сказал лейтенант и, не спрашивая, разлил коньяк. Лицо его раскраснелось, на носу выступили мелкие капельки пота.

– Зачем же на Дальний Восток?

– Самураев бить, – решительно заявил Ивин. – Моей сестры муж на Халхин-Голе воевал, медаль «За отвагу» имеет. Танкист. Сам товарищ комкор Жуков вручал. А тут – тишь да гладь.

– Да божья благодать... – завершил Воскобойников и взял со столика стаканчик. – А вы читали речь Молотова в Верховном Совете?

– Нет... – смутился Ивин.

– Напрасно. Так вот, товарищ Молотов сказал буквально следующее: «Наши отношения с Финляндией находятся в особом положении». И что граница в тридцати двух километрах от Ленинграда – это плохо. Как военному человеку, вам вряд ли нужно объяснять, что это означает.

Он улыбнулся, увидев, как расплылось в глупейшей улыбке лицо лейтенанта. Радуется, стервец, что пострелять ему придется. Хороший же парень, только пороху не нюхал. Небось уже вовсю финнов во сне сбивает. А потом в школе своей будет выступать, рассказывать восторженным пацанам, как бил гадов...

– Не страшно?

– Нет, товарищ полковой комиссар!

– Ну, тогда за силу нашего оружия, – предложил Воскобойников.

Коньяк приятно обжег язык, скатился по пищеводу в желудок, Воскобойников с удовольствием закусил огурчиком (пошлость, пошлость, французы удавились бы, глядя, но они и не пробовали вот так закусывать свой коньяк перченым, укропным, крепким огурчиком!) и, хрустя, поинтересовался:

– А что, случись вправду с финнами воевать, много самолетов собьешь, лейтенант?

– Конечно, – с уверенностью сказал Ивин. – Против наших истребителей их «фоккеры» совсем ерунда.

– Так уж и ерунда?

– По техническим характеристикам – сущая, товарищ полковой комиссар. А что насчет летчиков ихних, так это я не знаю. Но думаю, хуже наших.

– Ихних... – беззлобно передразнил Воскобойников. – Хуже... А что, как не хуже?

– А не хуже, так всё равно будем бить, если товарищ Сталин прикажет, – ответил лейтенант.

Безо всякой бравады, без плакатного патриотизма ответил. Умный, наверное, человек этот лейтенант Ивин. Понимает, что к чему... Бить-то надо, значит, будем бить. Даже если не хуже.

Качались тяжелые шторы на окнах, таял в принесенных проводником стаканах с чаем голубоватый рафинад, и Воскобойников, наливая коньяк, подумал о пакете, что лежал до поры в его чемоданчике.

Что в нем?

Жизнь? Смерть? А если смерть – то чья?

– Давай, товарищ лейтенант Ивин. Давай дернем просто так, без тостов, просто за ради выпить, – сказал Воскобойников, глядя в темнеющее окно.

– Не чокаясь?

– Почему не чокаясь? Не чокаясь, как ты правильно подумал, только за покойников. А мы с тобой, брат Ивин, живые. Просто – без тостов... Потом станем тосты говорить. Я думаю, будет повод. Будет.

6

За немногими переездами и пересадками Воскобойников, привыкший в принципе к передвижениям по огромной стране, неожиданно устал. Расставшись с жизнерадостным лейтенантом, он ехал дальше в пустом купе и откровенно скучал, то и дело пресекая мысли о том, чтобы попросить у проводника коньяку или водочки. Обещанная Мехлисом встреча со Ждановым и Гоглидзе не состоялась – добродушный человек в звании старшего майора ГБ поприветствовал Станислава Федоровича, выпил с ним коньяку в привокзальном буфете, закусил курицей и бутербродами с паюсной икрой и сказал, что ситуация неожиданно изменилась: Воскобойникова срочно ждут в Кандалакше, никаких промежуточных встреч не будет, насчет этого распорядился лично товарищ Мехлис.

Мехлис так Мехлис.

Перед самой Кандалакшей он не выдержал и выпил – но это уже могло считаться как «с приездом», не придерешься. Не таракан на ниточке, с которым обычно пьют алкоголики «за приезд», однако близко. Но всё равно не таракан.

Совсем немного с ним проехал похожий на земского врача старенький усатый человечек, отрекомендовавшийся Гусевым. Гусев пить не стал, всё читал книжку Мариэтты Шагинян и никак более в памяти Воскобойникова не остался. Неудачный попутчик...

Кандалакша оказалась городком сонным, промерзлым, как и ожидал полковой комиссар. По перрону, покрытому ледяной коркой, прошли двое стрелков железнодорожной охраны, за ними протопала квадратная баба в телогрейке и мохнатых платках, с каким-то бочонком на санках. Воскобойников постоял, чувствуя, как после вагонного тепла мороз – градусов двадцать пять, не меньше – впивается в нос и щеки, и двинулся в направлении небольшого вокзального здания.

Присланную к приходу поезда «эмку» он нашел без труда, молчаливый водитель лишь традиционно осведомился:

– Как доехали, товарищ полковой комиссар?

– Без приключений, – ответствовал Воскобойни ков.

После этой несложной беседы всю дорогу молчали. Зато комбриг Задвиган встретил Воскобойникова радушно, хотя раньше они совсем не были знакомы. Теоретически в хозяйство Задвигана можно было и не заезжать, но в Москве посоветовали познакомиться с комбригом и присмотреться к нему – так, мимоходом. Присмотреться так присмотреться, дело нехитрое...

Встретились на улице, под тихим мягким снежком. Воскобойников представился.

– Стало быть, из столицы, – сказал Задвиган, пожимая руку.

– Из нее, родимой.

– Не спрашиваю, с какими целями. Не спрашиваю, хотя догадываюсь.

– Догадываетесь? – прищурился Воскобойников. – Знаете, товарищ комбриг, я до Питера ехал с летчиком, молодой совсем пацаненок, так он тоже догадывался. Что ж получается?

– А мы все газеты читаем, вот что получается, товарищ полковой комиссар, – без улыбки сказал Задвигин. – В основном «Правду».

– «Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что; мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели», – процитировал на память Воскобойников.

– Именно. Память у вас... Фотографическая. То-то же, что все препятствия. Вот только извините, товарищ полковой комиссар, – уверенно сказал Задвигин, разрубая большой ладонью стылый воздух, – но я буду говорить прямо. Посмотрите, командиры какие к нам идут. Только-только после училищ, топографией не владеют, карта для них не полезнее портянки, стрелять не обучены, требовательности к подчиненным никакой. Я понаблюдал две недели за такими двумя: лейтенанты Курочкин и Боков. Были лейтенанты – и нет лейтенантов.

– Это как же? – заинтересованно спросил Воскобойников.

– А так. Смешались с красноармейцами, и не видно их, особенно на фоне старослужащих. Авторитета не имеют, и я уж боюсь про боевую обстановку думать... Надо систему подготовки в училищах менять – вот что скажу вам. А физподготовка? Шибздики, товарищ полковой комиссар, вы уж извините, лучше не скажешь. Мне сорок шесть скоро, жалко, турник мерзлый стоит, я б вам показал... – Задвиган посопел, хмыкнул. – А эти... На турник подсаживать надо, висят, как сосульки, дрыгаются. Красноармейцы смеются...

– Семен Ильич, всё я прекрасно понимаю, – искренне сказал Воскобойников. – И вас понимаю, да что сейчас изменишь? Дело такое – воевать придется с тем, что есть. Потом сделаем выводы, пересмотрим...

– Поздно не будет ли, товарищ полковой комиссар? – насмешливо спросил Задвиган. Он так и не перешел на имя-отчество, отчего Воскобойников решил, что комбригу он не слишком понравился. – Да, вот еще... – нахмурившись, продолжал Задвиган. – Лыжи-то. На лыжах умеете ходить, товарищ полковой комиссар?

– Приходилось. Медалей не возьму, конечно...

– А мы, представьте, не умеем, – развел руками комбриг. – Учения проводили, смотр подготовки, так там ведь всё больше на плече дрова эти тащишь. А тут – снег по яйца, что делать?