Владислав Выставной - Я пришел взорвать мир Страница 2

Ведь здесь, на Земле не живут долго. Максимум – лет восемьдесят по местным меркам. Сто – если повезет. И умирают здесь от самых жутких болезней, какие может себе вообразить житель Конгломерата.

А ведь там, в любом из сотен миров, даже он, рожденный волею Всевидящего Сервера с печатью самой низшей, Грязной, или как официально выражались, Темной Линии, на судьбе, мог рассчитывать как минимум на тысячу местных лет жизни, избавление от болезней и легкую смерть – когда будет исчерпан лимит времени, отведенный для людей его сорта…

Да, здесь истинное царство смерти.

Здесь люди без устали убивают друг друга. Говорят, убивают тысячами, может даже – миллионами. Здесь никогда не прекращаются войны – будто эти несчастные стремятся как можно быстрее прекратить свои страдания. Здесь могут убить в любую минуту каждого – просто, за какую-нибудь вещь, за деньги…

И он слышал – хотя, наверное, это просто досужие россказни – будто земляне сами с легкостью расстаются с собственной жизнью, обрывая ее нарочно в самом начале, даже не познав и части палитры ее смыслов и значений! И никто здесь не поможет в быстром и легком Уходе. Иногда они убивают сами себя невероятными, зверскими способами, а иногда – еще и забирая с собою множество жизней чужих…

Необъяснимо… Но как вообще можно объяснить сущность Ада?!

Ведь здесь именно Ад. И он, Гордей, прекрасно понимает это.

Только люди, живущие на этой планете, никак не желают понять очевидного. Может, потому, что никто их об этом не информирует?..

…Гордей болезненно сжал и разжал веки. Огляделся. Его постель – у брезентовой стенки палатки. Да, он знает, что это такое. Это – палатка. А рядом – несколько таких же походных армейских коек…

Стоп. Что же это все означает? Почему он так странно искажает собственное имя, мысленно произнося его – «Гордей»? Гор… Дэй…

И тут он окончательно вспомнил ВСЕ.

И зарычал от тоски и боли.

На соседней койке, недовольно кряхтя и скрипя ржавыми пружинами, заворочался белобрысый здоровенный детина. Это Митя. Нет, этот не проснется, хоть взрывпакет ему под койку засунь…

Митя… Землянин. Отверженный. Краткоживущий. Недочеловек, который по странному стечению обстоятельств стал одним из лучших его друзей.

Странное здесь, на Земле, представление о дружбе. Очень странное. Как можно считать другом человека, которого знаешь всего один миг – какие-то несколько десятков оборотов планеты вокруг своей оси… Нет, в его мире такое немыслимо. Друг – это тот, кто прошел с тобой через столетия, с кем ты познал хотя бы один переход через Ступень, определяющую развитие духа – а ведь и такой переход случается далеко не со всеми. Земляне видимо тоже туманно понимают это: не зря ведь у них есть поговорка по поводу пуда соли, который надо съесть вместе с приятелем. Но все равно, все здесь несется слишком быстро – к своему неизбежному и жестокому концу.

На плечо легла тяжелая ладонь. Гор оглянулся и увидел сонную, небритую физиономию Михея, взводного сержанта.

– Не спится, брат? Хочешь?

Михей протянул помятую фляжку.

Гор покачал головой.

– Ну, смотри, стрессы запускать нельзя, – покачал головой Михей. – После вчерашнего мы еще долго будем по ночам кричать…

– Кроме Мити, – глухо усмехнулся Гор. – Ему-то все нипочем…

– Ну, да, – Михей хохотнул, отхлебнул из фляжки. – Да ведь и за тобой особой сентиментальности я раньше не замечал…

Михей. Он не просто друг. Он – кровный брат. Тот, кто спас его от неминуемой гибели в коварной «зеленке», когда за него уже вовсю принялись небритые крепыши с зазубренными ножами – его явно хотели порезать на шаурму. Михей прыгнул прямо в эту свирепую толпу – с растопыренной ладонью перед собой, в которой подпрыгивала оставшаяся без чеки граната. Выглядело все очень убедительно: эти кровожадные ребята были не робкого десятка, но предпочли броситься в стороны. И выигранные секунды были обменяны на ничего не стоящую жизнь Гора.

Это не просто риск. Это почти что самоубийство…

Во имя спасения его – Гора – жизни… Значит, эти краткоживущие тоже ценят жизнь? Как все странно. Странно и страшно…

Но еще вчера он не считал все это странным. Он был таким, как все – краткоживущим, всего лишь одним из них.

Гор посмотрел на Михея дикими глазами.

– Я ведь стрелял в людей, – пробормотал он. – Целился – и стрелял…

– И попадал, что характерно, – добавил Михей. – Что, с тобой, Гордей? Приснилось что-то?

– Меня зовут Гор, – стараясь говорить размеренно, произнес Гор. – Гор Дэй.

– Ну, – кивнул Михей и снова хлебнул своего пойла из фляги. – Это мы знаем, так же, как и твою фамилию…

– Дэй – это и есть моя фамилия, – упрямо продолжал Гор. – Правильнее – родовое имя…

– Как скажешь, Гордей, – согласился Михей. – Главное – постарайся уснуть. А то ведь завтра нам…

Михей странно хихикнул.

– …снова, может, придется стрелять в людей. И лучше бы нам попадать точнее. Чтобы они потом вместо нас с тобой от бессонницы не мучились…

Он беззвучно рассмеялся, вразвалочку направляясь к своей койке.

Гор остался наедине со своими мыслями. Он должен был проанализировать ситуацию.

В нем одновременно жило два человека: он, настоящий, проснувшийся от тяжелого болезненного сна. И тот иной, квартирант его собственного тела, тот, кто еще вчера спокойно стрелял в себе подобных, только за то, что они прятались в «зеленке», носили бороды и норовили подстрелить исподтишка тебя самого, а еще лучше – пырнуть ножом или отрезать голову себе на потеху. Конечно, и в его мире есть люди, специально обученные убивать. Но ведь это особенные люди, выходцы из Линии Сильных, со специально откорректированной психикой. Они никогда не будут стрелять просто так и уж тем более – получать от этого удовольствие. Здесь же убить может каждый, кому в руки попало оружие.

Это и есть Земля – скорбная обитель краткоживущих. Планета безысходности со своими неизменными спутниками: болезнями, жестокостью и короткой, как чирк спички, жизнью.

Впрочем, сейчас должно волновать не это. Гора должна беспокоить собственная судьба. Ведь с каждой минутой он все больше и больше приближается к этим людям.

Он сам становится краткоживущим.

Уже появилось чувство, как душит местная атмосфера, словно специально созданная, чтобы активно сокращать человеческую жизнь. Уже ощущалось, как миллиарды чужеродных микроорганизмов проникают в тело через легкие, сквозь кожу…

Отвратительный ком подкатил к горлу. Гор захрипел, и, вскочив с койки, бросился наружу.

Его скрутило и вырвало. Было невыносимо мерзко, словно он купался в чане со слизняками, и те наполняли его рот, лезли глубже и глубже…

Снова вырвало. И стало, как ни странно, легче.

Тяжело дыша, огляделся вокруг.

В горах зарождался рассвет. Вон оно – местное светило, унылого желтого цвета, тускло подсвечивает из-за заснеженных гребней. Все знают, что есть такое страшное солнце, вокруг которого крутится планета для проклятых. Только не каждый сможет показать ее на звездных картах.

Ведь это место – одна из высших тайн Конгломерата…

Гор смотрел по сторонам и заново постигал картины местной жизни. Все вокруг вполне знакомо, привычно. Но только для ТОГО, человека без прошлого, который только что умер, освободив Гору принадлежащее тому по праву место.

Вот палатки, в которых досыпают последние часы солдаты. Вот хмурый часовой, что мельком равнодушно поглядывает в его сторону. Вот укрепленные, обложенные мешками с песком огневые точки и наполовину вкопанный в землю БМД. А вон, в туманной дымке, перевал, что кишит людьми, жаждущими его, Гора, смерти.

Странно… Внезапный приступ отвращения прошел, и местная атмосера больше не душила. Хотя, если вспомнить запахи палатки, заполненной уставшими грязными людьми…

Нет, горный воздух чист и свеж. Почти, как дома, на Плацене.

А, может, все это – просто горячечный бред, вызванный переутомлением и стрессом? Может, нет никакой Плацены, нет Конгломерата, нет Нейлы…

Нет Нейлы…

Гор тяжело задышал, поднялся на ноги. Медленно, чуть пошатываясь, пошел вдоль периметра, мимо бруствера, за которым сонный часовой прятался от обманчивых горных красот.

– Эй, брат, – тихо сказал часовой. – Ты бы не маячил вот так, посреди лагеря. Неровен час – снимут из «оптики».

– Какая к черту «оптика», – машинально ответил Гор. – Такой туман на перевале…

– Ну-ну, – пожал плечами часовой и сунул в рот сигарету, при этом мельком окинув взглядом пространство за бруствером.

Гор медленно шел мимо палаток и пытался соотнести в сознании две несопоставимые действительности.

Как вышло, что он, оказавшись на этой планете, не потерял навсегда память – так, как это установлено Статутом и его приговором? И как вышло, что он теперь – какая насмешка судьбы! – сам стал одним из тех, кем пугают детей в его родном, непростом и не столь благополучном, но совершенно другом мире?