Дуглас Хилл - Военный диктатоp Галактики [др. перевод] Страница 2

Поэтому Краск еще только поднимал игольный пистолет, когда Кейл начал действовать.

Он не подал намека или предупреждения, не напряг тела и не встал в стойку. Он просто упал в полный рост в сторону.

Правая рука коснулась пластибетона и напряглась, удерживая вес тела. Опираясь на ладонь, тело описало горизонтальный полукруг, ноги летели, словно коса.

Один ботинок подсек ногу вооруженного дубинкой. Носок второго ударил по мясистому запястью руки с игольным пистолетом.

Хруст сломанной ноги почти заглушил крик завопившего от боли Краска. Пока игольный пистолет летел в темноту, Кейл уже сложил тело, как пружину, и был на ногах.

Ошеломленный Краск покачивался, стеная и прижимая к себе поврежденное запястье. Сбитый Кейлом любитель дубинки пытался встать на ноги, а второй только начал поднимать свою. Кейл снова двинулся с неимоверной быстротой, поднырнул под поднятое оружие. Ребро хрустнуло, когда локоть Кейла обрушился на грудь, противник вскрикнул и потерял сознание. Тем же движением Кейл выбросил левую ногу и точно рассчитанным ударом погрузил носок ботинка в отвислый живот первого приверженца дубинки. Тот отлетел и столкнулся с вооруженным ножом. Оба повалились на землю.

Человек с ножом вскочил на ноги и удивленно уставился на спокойно ждущего Кейла. Затем термолезвие описало в воздухе светящуюся дугу, когда рука заносила нож назад. Пока раскаленный добела нож летел к нему, Кейл с виду лениво отклонился. Но глаза противника не успели проследить за движением руки легионера, когда она молнией метнулась вверх и перехватила нож за изолированную рукоятку.

Продолжая движение, Кейл нажал на выступ, выключая лезвие, и взмахом кисти и предплечья послал нож назад.

Он метнул его вперед рукояткой, так как не хотел убивать. Тяжелая рукоятка с глухим шлепком врезалась точно между глаз. Противник опрокинулся на спину и затих.

Кейл прошел мимо скорчившихся тел обоих приверженцев дубинки, схватил Краска за шиворот комбинезона и без усилий посадил его.

— Мне нужна твоя информация, — спокойно сказал он. — Немедленно.

— Ты сломал мне руку, — проскулил Краск.

Кейл скрутил потуже воротник на толстой шее.

— Шея сломается так же легко.

— Не надо… подожди! — выкрикнул полузадушенный Краск. — Я расскажу!

— Валяй, — стальная хватка немного ослабела.

— Правда, я знаю не много, — пробормотал Краск.

Вторая рука схватила тяжелый подбородок Краска и отогнула голову назад.

— После всего этого тебе лучше знать кое-что, — угрожающе проговорил Кейл.

— Хорошо! Подожди! — захват снова ослаб и Краск, хватая воздух, начал выплевывать слова. — Просто болтовня в баре, понятно? Несколько недель назад, когда все судачили о твоей планете, гадая, как это случилось. Масса слухов…

— Каких слухов?

— Просто болтовня о космосе, ты же знаешь. Одни считали — вспышка солнца, другие — столкновение с чем-то из пространства. Никто толком не знает. Потом один парень, пилот грузовоза, сказал, что видел нескольких легионеров. Двоих-троих. Они, как и ты, искали остальных.

— Что говорил о них грузовоз?

— Почти ничего. Он не разговаривал с ними. Один из них был настоящий великан — выглядел опасным. Но этот парень, грузовоз, слышал, что легионеры собираются основать где-то базу.

Необходимость заставила Кейла скрутить потуже воротник.

— Где?

— Слушай, полегче, а? — слабо запротестовал Краск на жестокий захват. — Где-то невдалеке от Солтрениуса. Это все, что он говорил. Правда! Я больше ничего не знаю.

Ни слова не говоря, Кейл отшвырнул его в сторону, повернулся и быстро пошел к своему кораблю. Несмотря на самообладание, пульс его участился, глаза горели, в них пробились ростки надежды. Он уже слышал россказни, что видели легионеров, и кидался вслед за ними до неизбежных тупиков. На этот раз другое! Конечно же, постоянная база! Ее надо основать, а потом разослать весть, которую услышит кто-нибудь из оставшихся в живых с Мороса, чтобы собрать всех на ней.

Над ним возвышался четко очерченный клиноподобный корабль. Он прыгнул на аппарель, протиснулся в герметически закрывшийся за ним люк, вошел. Привязываясь в подвесном надувном кресле, он быстро включил панель управления и ввел данные в свой компьютер. Вокруг с нежным жужжанием включилась система жизнеобеспечения, и через несколько мгновений корабль на столбе почти невидимой энергии с воем поднялся в ночь.

Несясь через территориальное пространство Коранекса, Кейл взял себя в руки, восстановил спокойствие и терпение. Глаза и руки двигались автоматически, сохраняя точность орбиты убытия, в то время как сознание так же автоматически сортировало подробности предстоящего путешествия. Он знал, что топливный стержень предстоит заменить, но он, наверное, выдержит. Регенератор воздуха в норме, пищевых концентратов и всего прочего тоже хватит. Благодать, что не придется делать остановки до самой планеты Солтрениус.

Почему, лениво подумал он, группа легионеров — двое? трое? — выбрала такое место? Малозаселенный мир в крошечной системе вдали от главных космических путей. Что оно может дать? И кто, гадал он, этот большой легионер, которого описал, как «опасно выглядевшего», грузовоз Краску?

Но Кейл уже давно знал бесполезность задаваться вопросами, на которые нет ответа. Ответы будут, когда он прилетит на Солтрениус.

Он вышел в глубокий космос. Планета, которую он только что покинул, уменьшилась на заднем экране до маленького блестящего диска. Другие экраны — передний и боковой — показывали знакомую панораму: бесчисленное количество ярких точек, составляющих Населенную Галактику человечества.

Кейл послал дополнительную информацию в компьютер, который исследовал свою невероятную память в поисках местонахождения планеты Солтрениус и задал курс.

Точки света на экранах замерцали и расплылись. Компьютер послушно переводил тягу корабля с планетарной на сверхсветовую, на которой корабль мог пересечь всю Галактику за несколько дней.

Обзорные экраны опустели. Бесформенная пустота сомкнулась вокруг Кейла и его корабля. При сверхсветовой его больше не было во вселенной. Двигаясь невообразимо быстрее скорости света, корабль вошел в нуль-пространство, оставив за собой обычное пространство и время. У Кейла осталось лишь внутреннее чувство времени, чтобы отметить оценку компьютера о прибытии на Солтрениус часов через десять.

Он откинулся в подвесном кресле и позволил закрыться усталым глазам. Ночь была долгой. И где-то за пределами жесткого самоконтроля жгла и разливалась по всему телу боль.

И все-таки, засыпая, он чувствовал дикую радость. Теперь, по крайней мере, появился шанс найти других подобных себе до того, как умереть. И тогда возможно, он получит ответы на все вопросы. Даже, если позволит судьба, он даст выход горькой, наполненной ненавистью мести, которая жгла сильнее любой физической боли.

Но эта мысль, все мысли пропали, когда он погрузился в сон. И с приходом сна, как бы из серой пустоты, окружавшей мчащийся корабль, появились сновидения.

2

Сначала сновидения, как всегда, были отрывочными. Рваные, ускользающие картины ландшафта сурового и негостеприимного мира, где преобладал холод обширной пустыни и высились зубастые горы.

Это был мир Кейла Рэндора — планета Морос в системе белой звезды на внешней окраине Населенной Галактики. Суровый мир дал суровые условия жизни космическим колонистам, сделавшим его своим домом давно, во время Расселения, когда человеческая раса рассеялась на миллионах планет в Галактике в поисках тысяч пригодных для жизни людей.

Морос оказался одной из них, потому что имел годный для дыхания воздух, скудную растительность и воду, которой едва хватало в центральных районах. На нем были свои разновидности форм жизни — человекообразные рептилии причудливых форм, смертельно опасные песчаные кошки, громадные горные рогатые мамонты, путаница стелющихся растений, питающихся живой плотью — все в такой же степени страшные и опасные, как сама пустыня.

И все-таки они выжили, те первые космические переселенцы — выжили и приспособились к своему новому дому. И суровые условия планеты сделали самих поселенцев и их отпрысков крепкими, предприимчивыми, полагающимися на самих себя людьми, познавшими необходимость порядка, стабильности и дисциплины в своей жизни. Для остального было мало места, если люди хотели выжить на Моросе.

И все же дисциплина не навязывалась сверху. Она принималась, как принимается религия, каждым человеком — поселенцем этого мира. Детям, когда их отнимали от груди, приходилось туго. Дисциплина становилась основной реальностью жизни.

То же самое было, пока они привыкали к дисциплине и порядку сами. Так люди Мороса учились бороться, защищаться. Борьба с враждебными животными, жестокой окружающей средой тоже была реальностью жизни, существенной для самой жизни. Люди Мороса учились сами и учили своих детей всему, в чем они нуждались, чтобы выжить в любых, грозящих их жизни условиях. Сюда входило обязательное обучение способам самозащиты и боя без оружия или с многочисленными видами вооружения.