Кит Ломер - Ночь иллюзий Страница 2

III

— Наш план заключается в следующем, — сказал человек-птица, наклоняясь вперед; его лицо почти утратило бесстрастность. — Сенатор твердо намерен ускользнуть. Очень хорошо. Мы позаботимся, чтобы ему это удалось.

— Он воображает, что, избавившись от своего поста и затерявшись в толпе, он решит все проблемы, — сказал человек с горящими глазами. — Но очень скоро он убедится, что все не так. Психологи заверили нас, что ему будет нелегко избавиться от ответственности. Возникнут препятствия, порожденные его собственным подсознанием. И вот тут-то он получит возможность убедиться, что эти препятствия не совсем воображаемые.

— Человек, который верит, что его преследуют незримые враги, угрожающие ему смертью, определенно психопат, — заметил Круглолицый. — Но что если за ним на самом деле охотятся? Что если его страхи не напрасны?

— Видите ли, — сказал человек с горящими глазами, — в определенной стадии больной, находящийся во власти галлюцинаций, все же отличает иллюзии от действительности. Жертва истерической слепоты время от времени будет натыкаться на вполне реальный стул. Но если его укусит воображаемая собака, то шок, который он испытает, возвратит его из воображаемого безопасного убежища, которое, оказывается, далеко не такое уж безопасное, к гораздо более понятной действительности.

— Мы возвратим ему здравый смысл, мистер Флорин, — сказал Носатый.

— Не знаю, я не специалист. Может, это и сработает, — сказал я. — Но кто снабдит его розовыми слонами? Или парочкой ужасных привидений?

— Возможностей у нас хватит, — угрюмо сказал Носатый. — Мы приняли меры для эвакуации части города, за исключением небольшого числа подготовленного персонала. Мы установили новейшее оборудование, реагирующее на импульсы его мозга. Все его передвижения будут под нашим контролем, а моделирование среды в ответ на его фантазии возьмет на себя машина.

— Если он представит себя в кольце диких животных, — сказал человек с горящими глазами, — появятся дикие животные. Если он представит, что город подвергается бомбардировке — будут падать бомбы. Все натурально — взрывы, пожары, обломки. Он, конечно, преодолеет препятствия, вы ведь знаете, он сильный человек и, уж наверное, способен справиться с собственными фантазиями. И тогда, убежден. Сенатор преодолеет истинную угрозу своему рассудку.

Я посмотрел на сидящих за столом. Они явно не шутили.

— Вы, джентльмены, ожидаете слишком многого от дешевого спектакля, — сказал я. — Сенатор, может быть, и сумасшедший, но далеко не дурак.

Носатый мрачно ухмыльнулся. И шевельнул пальцем.

Я услышал рычание мощных двигателей и лязг гусениц, переламывающих все на своем пути. Задребезжали пепельницы на столе, задрожал пол, затанцевали светильники. Со стены упала картина, а сама стена вспучилась и рухнула в комнату. И дуло десятимиллиметрового скорострельного пулемета, установленного на носу танка «Бола Марк», вперлось в комнату. Я чувствовал запах гари и горячего масла, слышал визг турбин на холостом ходу. Носатый снова шевельнул рукой — и танк исчез. Стена была целехонька, как и картина, и все остальное.

Вытащив платок, я вытер лоб и шею, а они изучали меня, покровительственно улыбаясь.

— Да… — сказал я. — Снимаю свое последнее замечание.

— Поверьте, мистер Флорин, все, что Сенатор испытает во время своего путешествия, будет абсолютно реальным — для него.

— И все же это сумасшедший план, — сказал я.

— Пусть так. Но ничего другого не осталось. Вы согласны помочь? — спросил Круглолицый.

— И как я вписываюсь в эту картину?

— Когда Сенатор отправится в путешествие, вы пойдете с ним.

— Я слышал о людях, которые сошли с ума, — сказал я. — Но я никогда не слышал, чтобы они брали с собой пассажиров.

— Вы будете охранять его. Флорин. Вы проведете его через весьма реальные опасности, с которыми он может столкнуться. И одновременно вы будете снабжены средствами связи, с их помощью мы будем наблюдать за его передвижениями.

— Понятно. И что же, как говорится, я буду с этого иметь? Человек-птица пронзил меня взглядом.

— Вы ведь человек чести, одинокий воин. Во всяком случае, таким себе кажетесь. И поэтому вы просто не сможете показать спину в ответ на призыв к долгу. — Он сел со взглядом настолько довольным, насколько может быть довольна ворона, ухватившая кусок сыра.

— Может быть, кое в чем вы и правы, советник, — сказал я. — Но существует еще парочка мелочей, которыми я горжусь, помимо роли спасителя. Одна из них — то, что я сам выбираю себе работу.

— Несмотря на вашу любовь к беспокойной жизни, мистер Флорин, вы богатый человек или могли бы таковым быть, если б захотели. То, что мы предлагаем вам, — это профессиональный вызов такого масштаба, с которым при других обстоятельствах вы бы никогда не встретились. Словом, выбор прост, — сказал Носатый. — Вы знаете ситуацию. Ваше право решать. Будете вы нам помогать или нет?

— Чувствую, что ваши психологи поработали на славу не только над Сенатором… Давайте внесем ясность в один вопрос, — сказал я. — Если я подпишусь на это дело, то выполню работу по-своему.

— Это понятно, — сказал Носатый слегка удивленно. — Что еще?

— Когда начнется эксперимент?

— Он уже начался. Сенатор ждет вас.

— Он знает обо мне?

— Он думает, что ваше прибытие — это хитрость, придуманная им самим.

— У вас на все готовы ответы, — сказал я. — Это было бы неплохо, если бы вы знали все вопросы.

— Мы предусмотрели любую случайность, которую могли только вообразить. Остальное — в ваших руках.

IV

Двое из сидящих за столом — они называли себя Внутренним Советом — сопроводили меня в ярко освещенную комнату в полуподвальном помещении. Трое молчаливых людей с крепкими руками помогли мне облачиться в новый костюм из мягкого серого материала, который, как сказал Носатый, был более или менее пуленепробиваемым, а также оказался снабжен устройством для подогрева или охлаждения в зависимости от температуры. Я получил два пистолета: один встроенный в перстень, а другой — в зажим авторучки. Техник достал маленькую коробочку, похожую на те, в которых выращивают искусственный жемчуг. Внутри, в гнездышке из хлопка, находилась маленькая розовая пластмассовая штучка размером с рыбью чешуйку.

— Средство связи. Оно будет прикреплено к вашему черепу за ухом, а волосы прикроют его.

Краснощекий человек, которого я прежде не видел, вошел в комнату и, посовещавшись с Носатым, повернулся ко мне.

— Если вы готовы, мистер Флорин… — сказал он приятным, как последнее желание, голосом. У двери я оглянулся. Четыре угрюмых лица смотрели на меня. Никто со мной не попрощался.

V

Я слышал о летней резиденции Сенатора. Это был коттедж из восьмидесяти пяти комнат, на пятидесяти акрах лужайки, у подножия холмов, в шестидесяти милях к северо-востоку от города. Пилот сбросил меня среди группы больших хвойных деревьев в холодный ночной воздух, наполненный запахом сосны, в полумиле от огней дома. Следуя инструкциям, я прокрался между деревьями, производя не больше шума, чем лось во время гона, и обнаружил дыру в надежной ограде, точно в том месте, где мне сказали. Человек с мощной винтовкой на ремне и с собакой на поводке прошел в пятидесяти футах от меня, не повернув головы. Возможно, он тоже следовал инструкциям. Когда он скрылся из виду, я двинулся к дому короткими бросками, от тени к тени. Это казалось мне на редкость глупым, но Носатый настаивал, чтобы все было именно так.

Черный ход был скрыт красивым стелющимся можжевельником. Мой ключ позволил войти в маленькую квартиру, наполненную запахом дезинфицирующих средств и ведрами, попадающимися под ноги. Следующая дверь вела в узкий холл. В фойе направо светились огни; я пошел налево, прокрался по узким лестницам на третий этаж, вышел в коридор, стены которого были покрыты серым шелком, что напомнило мне кое о чем, но я отбросил эту мысль. Впереди из открытой двери лился мягкий свет. Я двинулся к ней и вошел в роскошь и аромат дорогой мебели и старых картин.

Он стоял у открытого стенного сейфа, спиной ко мне. Когда я входил в дверь, он обернулся. Я узнал лохматые, начинающие седеть светлые волосы, квадратную челюсть с ямочкой, которая приносила Сенатору женские голоса на выборах, крепкие плечи. Глаза были голубыми и спокойными. Он смотрел на меня так обыденно, как будто я был дворецким, которому он позвонил.

— Флорин, — сказал он мягким шепотом, чего я не ожидал. — Вы пришли. — Он протянул руку; рукопожатие было твердым, ногти после маникюра гладкими.

— Что я могу сделать для вас, Сенатор? — спросил я.

На мгновение он задержался с ответом, как будто припоминал старую шутку.

— Полагаю, что они выдали вам историю о моем помешательстве? Будто бы у меня мания преследования?