Брюс Стерлинг - В раю Страница 2

Ей было всего девятнадцать. Добровольно принеся на алтарь любви свою чистоту и непорочность, эта маленькая беглянка сожгла за собой все мосты, все до единого. Лишь однажды она рассказала ему немного о том мире, где жила раньше, мире, где приходится укрощать демонов страсти. А демоны, обуревавшие ею, рвались наружу; всхлипывая и рыча, извиваясь в экстазе, они дарили ему долгие, безумные поцелуи, кусались, царапались и любили его так, словно завтра конец света.

А затем, когда иссякали силы и они больше не могли любить друг друга, и просто лежали, дрожа и постанывая от сладостной боли, она поднималась и шла готовить еду. Готовила она отвратительно. Она беспрерывно висела на телефоне, болтая с родными и знакомыми. Наперсницами ее, по всей видимости, являлись исключительно женщины, ибо беседы велись о том, как приготовить то или иное персидское блюдо. И пока она, сияющая и ликующая, весело чирикала в трубку, на кухне пригорал басмати.

Как же ему хотелось повести ее в ресторан, вывести её в свет, показать всему миру. Ничто, кроме секса, не могло доставить ему большей радости. Но у нее не было документов. Рано или поздно какой-нибудь полицейский-молодчик непременно захотел бы проверить их. В наши дни такое случается. Мысли об этом доставляли ему боль и омрачали его счастье, поэтому он гнал их прочь. Он взял на работе отпуск; он неотлучно находился рядом с ней, купался в лучах исходящего от нее света. И она, эта милая девочка, возвращала ему радость жизни, щедро делясь с ним бьющим через край счастьем. Ни от кого в жизни никогда он не получал так много.

Десять золотых дней ничем не замутненного блаженства… Десять дней на хлебе и вине… Десять дней соловьиных трелей и распускающихся под окнами роз. Затем в дверь постучали. На пороге стояли три копа.

– Добрый день, мистер Эрнандес, – сказал один из них, коротышка. – Я, значится, агент Портилло из управления Национальной безопасности, а эти двое, стало быть, мои достопочтимые коллеги. Можно войти?

– А чем, собственно, обязан? – поинтересовался Феликс.

– Чем только не обязан! – воскликнул Портилло. – Но станете обязанным много меньше, если позволите моим товарищам обыскать вашу квартиру.

– Итак, – Портилло поднес к Феликса карманный компьютер, – молодая особа Батул[2]Кадивар. Нам ведь знакомо имя Батул Кадивар, не так ли?

– Да мне такое даже не выговорить, – усмехнулся Феликс.

– Однако, полагаю, вам всё-таки лучше зайти, – добавил он, так как сослуживцы агента Портилло, не дождавшись приглашения, уже протискивались в прихожую. Для людей подобного рода не существует слова "нет". Оттолкнув Феликса, они ринулись прямиком в ванную.

– Что за типы? На американцев что-то не похожи.

– Иранцы, союзники. Какое-то время у них крыша ехала капитально, потом они, вроде бы, им полегчало и они пришли в себя, затем стали нашими новыми друзьями, а следом враги наших друзей стали нашими друзьями… Вы вообще новости по телевизору смотрите, а, мистер Эрнандес? Религиозные бунты там? Захваты посольств? Боевые действия в священном городе Куме и тому подобное?

– Спасибо, я в курсе.

– Мусульмане – да их миллиард целый. Если им вздумается превратить нашу планету в Израиль, они ведь превратят, мы и пикнуть не успеем. Эх, когда-то я был простым бухгалтером! – Портилло театрально вздохнул. – А теперь? Национальная безопасность. Поглядите на меня, на эту форму! Я в ней, как пугало огородное! Э, hombre[3], мы уже двадцать один год как существуем, а финансируют нас до сих пор из рук вон плохо. А эти гориллы, мои коллеги! Вы думаете, для них что-то значит голос разума? Женевская конвенция? Конституция США? Не смешите меня!

– Ну, кого-кого, а террористов они здесь точно не найдут.

Портилло снова вздохнул.

– Послушайте, мистер Эрнандес. Вы человек молодой, досье у вас чистое, я хочу вам помочь.

Он достал налодонник и посмотрел на экран

– Вот запись входящих и исходящих звонков. Тридцать, а то и сорок звонков в день с вашего телефона и на ваш. А теперь посмотрим сюда. Прелестная картинка, что скажете? Проверим, куда звонила особа, нас особо интересующая. Так, это, должно быть, ее тетя из Еревана, это – сестренка из Тегерана, а это пять или шесть ровесниц-подружек, все еще живущих в средневековье и носящих паранджу… Кто, по вашему, собирается оплачивать эти счета, а? Никогда об этом не задумывались?

Феликс промолчал.

– Я все понимаю, мистер Эрнандес. Вы поймали удачу за хвост. Вы молоды, кровь бурлит, девушка несказанно хороша собой. Но, видите ли, она несовершеннолетняя, к тому же нелегальный иммигрант. Политические связи ее отца просто поразительные, вам такие и не снились. Я подчеркиваю – поразительные и не снились.

– Мне поразительно ничего не снится, – съязвил Феликс.

– Не валяйте дурака, мистер Эрнандес. Вы-то, возможно, пацифист, но именно из-за вас может вспыхнуть самая настоящая война.

Из ванной послышался страшный грохот – ни дать ни взять орудующая там банда мародеров, пытаясь утащить награбленное, сметала все на своем пути.

– Ну, и вляпались же вы, hermano[4]. У ливанца, в его бакалейном магазинчике, есть видеокамера. В каждом светофоре есть видеокамера. Сэр, вы – свободный американский гражданин и вольны идти, куда вам там заблагорассудится, а мы, мы вольны прокрутить запись и посмотреть, куда это вы направляетесь. История, в которую вы ввязались, грандиозна. До вас всё ещё не дошло?

– Всё ещё доходит, – ответил Феликс.

– Вы не соображаете, что происходит. Вы и половины всего не знаете. Даже десятой части.

Две полицейские образины наконец-то вынырнули из ванной. Троица быстро обменялась сообщениями. Для этого несчастным агентам пришлось воспользоваться компьютерами.

– Мои друзья разочарованы, – сообщил Портилло. – В месте вашего обитания девушки не обнаружено, зато обнаружено поразительное количество косметики и парфюма. Они требуют, чтобы я арестовал вас за похищение, создание помех правосудию, и, возможно, еще за что-нибудь – не составит труда привлечь вас по десяти-двенадцати статьям. Однако я спрашиваю себя – зачем? Зачем портить жизнь молодому человеку, исправному налогоплательщику и добросовестному работнику? Вероятно, думаю я, всё было совсем не так. Я думаю, наша история должна закончиться благополучно. Только представьте себе. Взбалмошная девчонка сбежала из дома и две недели провела в монастыре. К этому её подтолкнул некий внутренний порыв, экстатическое перевозбуждение. Она разочаровалась в Америке, Америка напугала ее. Затем она вернулась в семью. И волки сыты, и овцы целы. В этом и заключается дипломатия.

– В чем в этом?

– Дипломатия – это искусство избегать лишних неприятностей всеми участниками возникшего конфликта. Единой сплоченной командой, так сказать.

– Они отрубят ей руки и забьют камнями!

– В зависимости от, мистер Эрнандес, в зависимости от… Сама ли девушка расскажет данную историю или найдется верный человек, который подтвердит её слова и убедит её родных не поднимать шума. Какой-нибудь мудрый, надежный друг. Вы понимаете, о чём я, не так ли?

Полицейские ушли, Феликс глубоко и надолго задумался. Чувство стыда и унижения, бессилия и беспросветной тоски охватили его. Надежды рухнули. Он пошарил под раковиной и достал бутылку текилы.

Отчаянно ругаясь на фарси, она лупила его по голове, безжалостно отвешивая увесистые подзатыльники. Увидев, что он очнулся, она демонстративно вылила остатки текилы на пол.

Пошатываясь, Феликс побрел в ванную. Его вырвало. Вернувшись в комнату, он увидел чашечку свежесваренного кофе. Она врубила телевизор на полную мощь и готовилась задать ему жару. До этой минуты они ещё никогда не ссорились, хотя он знал, всегда знал, что она – тот самый тихий омут, в котором водятся истинные черти. И вот наконец грянул гром. Его захлестнул стремительный поток слов, ливень мелодичной тарабарщины, которую он не понимал, но которой наслаждался, словно песней. Ему грезилось, что вокруг бушует ураган, стонут и гнутся деревья, вихрем носятся листья, стоит непроглядная тьма, дождь льет, как из ведра, а он, сухой и довольный, сидит и слушает музыку ветра. Волшебство да и только.

С кофе она угадала на все сто, и вскоре он совершенно протрезвел.

– Твоя взяла, признаю, что был не прав, прости меня, – бросил он вскользь – все равно ведь она ни слова не понимает. – А теперь давай, помоги мне.

Он распахнул дверцы шкафчика под раковиной, где прятал бутылки, и под ее укоризненным взглядом вытащил их наружу. Затем вылил всё в водосток – и водку, и ликер, и джин, и коллекцию текил, и даже последние капли любимого односолодового виски. Мусульмане не пьют алкоголь, а разве люди, которых в мире целый миллиард, могут ошибаться?

Он заглотнул две таблетки аспирина и взял телефон.