Комбат Найтов - Оружейник Страница 2

– Привет! А вы кто такие? – задал я вопрос.

«Чучело» не ответило, а заехало мне древком своего чудо-оружия чуть пониже виска. «Вопытный товаристч!» В отключке я находился пару минут. Неплохой нокаут! Затем почувствовал, что меня обыскивают. Я расслабился, это мы уже проходили на первой чеченской, незаметно и непроизвольно опустил руку к боковому карману штанов. Меня перевернули лицом вниз, нож оказался у меня в руке. Говорят на непонятном языке, их двое, а я – козел, если не сказать круче. Снизу удалось рассмотреть мудака, который пытался меня обыскать: на груди стальной панцирь, заканчивающийся наслаивающимися пластинами «юбки». Ниже ноги – голые. Чулки какие-то. Второй крутит в руках моего «тигрика» и что-то причитает. «Тигрик» не заряжен, он с пустым магазином. Драться я не собирался. Меня крутят обратно, и нож до кости пробивает ногу «трофейщика», дергаю его назад и запускаю «металку» в шею второму. Бросок слабый, башка еще гудит, но другого времени не будет. Откатываюсь в сторону, хватая снятый с меня арбалет. Без перезарядки рву на себя тетиву, взвожу и вкладываю из подствольного колчана стрелу. Поздно! Попал! Второй хрипит и пытается вырвать метательный нож из горла. Мужик, это ты напрасно! Еще мог и пожить! Так, ближний зажимает рану на бедре и пытается вытащить здоровенный пистоль. Пресекаю ему эту возможность ударом ногой по голове. Сам начинаю его обыскивать, отбрасывая опасные игрушки в сторону. Горло пока не режу, нужен «язык», вот только непонятно на каком языке говорит. Немного напоминает немецкий, но я больше по-английски «спикаю». Наступил ему на правое бедро, а затем на колено левой раненой ноги. Из аптечки достал нашатырь и сунул ему под нос, так как сознание чел потерял.

– Наме!? Титель!? Постен?!

Молчит, гад!

– Нэйм!? Тайтл!? Спотс?!

Врезал по морде, у самого голова болит дико и фингал неплохой! Повторяю по-немецки:

– Наме!? Титель!? Постен?!

Дошло! Что-то начал отвечать! Пытаюсь разобрать: Альфред – это имя, Корпорал – это сержант или какой-то начальник. А вот что такое: «Флэдер ав бефалла» мне не понять! Ну, флэдер, значит, флэдер.

– Эй, фледер, Альфред, мать твою! Здесь что делаете?

– Моя бефалла боронит грэнс. – понимаю, что он говорит на смеси славянского и непонятного, что его подразделение что-то охраняет. Грёнс по-норвежски граница. Дальше пошла непереводимая игра слов и выражений, в которой явно проглядывался посыл: не надо мне резать горло. А пришлось. Я их не понимаю, а они – опасны! По виску он мне качественно и быстро врезал!

Быстренько обработал рану, залепил пластырем и ватой и двинулся вперед. Больше ни на что не отвлекался. «Учеба» подействовала! Еще одну морду обнаружил перед двухэтажным домом в середине поселка. В его окнах горел свет, а в остальных домах света не было. Плохо отражаются в ночных прицелах: видно только лицо! Остальное не отображается. И ноги. Выстрелил по нему из арбалета кабаньим блейдом. Перед этим заполнил крайний магазин «тигрика» патронами, вскрыв взятую с собой пачку. Вошел в дом, это оказался гастхофф, харчевня. Там находилось 15–20 человек таких же солдатиков, но без кирас, которых я отправил к праотцам. Последним туда ушел мужичок с пистолетом, вышедший на лестницу. У него на поясе и в его комнате я обнаружил около ста золотых монет. У остальных были серебряные монеты и вооружение попроще. Хозяин, которого я с трудом убедил, что я – не чудовище лесное, а человек, и еле извлек его из-под стола на кухне, понимал русский язык и говорил что-то на старославянском. Его я немного знаю, но путаюсь в словах. Разозлили! Нельзя же так по уху больно бить!

Домой я вернулся с подбитым ухом и красивым бланшем! Татьяна угорала надо мной, как могла! Как только ни называла! Даже «витязем в тигровой шкуре»!

– Ты без приключений не можешь! Кто это тебя так? Давай обработаю, Аника-воин!

В ход пошла перекись, йод, советы, что надо бы рентген сделать. Шишка, конечно, здоровая, но болит уже много меньше, чем сначала.

– В общем так, село есть, только название у него другое: Пайлаа. Дворов 50–60, гостиный двор и недостроенная казарма пограничной стражи. С годом – какие-то непонятки: они говорят, что год у них 7147 год.

– Какой-какой?

– Семь тысяч сто сорок седьмой. Три раза переспросил. – Татьяна бросилась к компьютеру, соединилась с Мегафоном, несколько минут мучила Гугл, затем выдала:

– Это по Византийскому летоисчислению, от сотворения мира, его Петр отменил, по-нашему – 1639 год. Запоминай 5508 год – год рождения Иисуса. Нифига себе, где побывал! Тоже хочу посмотреть!

– Да смотреть там особо не на что: ни одного дома каменного, кроме недостроенной казармы. Все остальное – деревянное. Более-менее большой дом – один, постоялый двор, которым Порфирий управляет. Так, ничего мужик. Ему понравилось, как я разобрался со шведами. Все причитал, что плохо платили за постой и еду. Я ему двадцать серебряных монет дал, самых маленьких, чтобы похоронил солдат, он и успокоился. Всех поборами замучили, им все яйца требовались, чтобы казарму сложить, и на обтёсывание камней посадили для нее. Русские владения начинаются в восьми верстах, как Порфирий говорит. Я по карте посмотрел, до них 14 километров. Что такое верста – фиг его знает. Там начинается Поонежская пятина.

– А что с попами?

– А черт его знает, я что-то об этом и не спросил.

– Ну как же так! Ты что, не понимаешь, что это очень важно?

– Да Порфирий все какого-то Семаргла поминал и сразу снял икону из угла, плюнул на нее, но в огонь не бросил, а спрятал. Себе на уме товарищ. Вот что я думаю: у водопада надо дом строить. Место там есть, где сейчас развалины станции. Так что завтра я в Питкяранту съезжу, договорюсь о гравии и посмотрю, где можно хороший цемент и арматуру взять. Это, скорее всего, в Приозерск придется скататься.

– Ты знаешь, вот давай пока подождем. Я еще там не была, требуется посмотреть, что и как, а потом решать. Мне и тут неплохо живется. Лезть в темное царство не слишком сильно хочется. И к переходу надо присмотреться. Торопливость нужна при ловле блох.

Но утром пришлось все-таки ехать к врачам, так как рана и не думала успокаиваться. Обезболили, вкололи противостолбнячную сыворотку, наложили один шов. Уговорить жену еще раз скататься под водопад не получилось: пока не заживет – никаких путешествий. Она у меня дама с характером. Но разговоры крутятся вокруг да около этой темы. Что можно с этого получить, кроме старинных монет, которые еще и просто так не сбыть. Но ее, как физика, а она заканчивала физфак ЛГУ, больше интересовал сам феномен, чем все остальное. Как женщину ее совершенно не интересовал тот период: дикость, религия, отсутствие элементарных удобств ее отпугивали.

– Понимаешь, меня мало привлекает этот исторический период, женщины тогда были задвинуты в такую задницу, что кроме как рожать детей и кормить эту ораву, им ничего делать не разрешалось. И потом, у меня неплохая работа, тему закрывать вроде не собираются, гироскопические приборы снова понадобились. Раньше бы, когда «зряплату» не платили, я бы с радостью куда-нибудь сбежала, а сейчас – не время. Ну, и главное – период дурацкий, мало о нем что знаем и слышали. Вот бы в эпоху Петра, так я бы с удовольствием. Надо посмотреть, что физически происходит, может быть, очень интересные вещи откроются. Да и от Нобелевки я бы не отказалась, – она мило потупила взор.

– Во! – я ей показал фигуру из пяти пальцев, один из которых был выдвинут вперед. – Пойми, об этом никому говорить нельзя! Тут такое начнется, что мама не горюй! Нас с тобой просто закопают по-тихому. Время как раз очень интересное: Россия из захудалого княжества на краю Европы, неожиданно для многих, превратилась в крупнейшее государство. Папаша или дед Ивана Грозного сумел объединить разрозненные уделы, а сам Грозный уравнял себя и «великие королевские роды». Даже жениться на королеве Англии хотел, или она хотела этого? И тогда против него начали распространять всякие слухи и строить козни. А правил он дольше всех царей: 50 лет и 105 дней. Породненный (был внуком) с Палеологами, считал себя выше многих «королей», за что и поплатился. После того, как он проиграл Ливонскую войну, а против него ополчилась вся Европа, хотя повод для войны был законный: Дерпт дань не заплатил, хоть и обещал 40 тысяч золотых ефимков, у него начались серьезные неприятности, а тут и здоровье подвело, хотя совсем молодым был. В общем, умертвили его или сам умер, а вслед за ним лыжи навострили и его сыновья: старший еще при нем умер, а младший чуть позже. В 1598-м последний сын Ивана – Федор – умер, и вместо него на трон сел Борис Годунов. Правил он недолго, уже в 1605 году он умер, в 53 года от роду. Его сына и жену через два месяца после его смерти задушили сторонники Лжедмитрия, который поправил год, и его тоже убили. На четыре года на трон сел Шуйский, который, из-за слабости своей армии, сделал новые территориальные уступки шведам и заключил с ними Выборгский договор. Но это мало помогло ему – через некоторое время он оказался в Варшаве в качестве пленника, в июле 1610 года он был свергнут, расстрижен и умер в Гостынинском замке в 1612 году. Через несколько месяцев там же умер его брат Дмитрий. А в Москве царем должен был сесть сын короля Сигизмунда Владислав Четвертый. Но он православия не принял, в Москву не приехал, и в 1613 году царем был избран Михаил Федорович Романов. В 1634 году, заключив Поляновский договор, царь Михаил I сумел вернуть из Варшавы шапку Мономаха, российскую корону, скипетр и державу, которые находились в Варшаве с момента взятия Москвы и низложения Шуйского. Так что на момент 1639 года прошло всего пять лет с момента полного восстановления самодержавия в России.