Андрей Левицкий - Кулак войны Страница 2

– Арес, где Пабло?

– В комнате. Наблюдаю смутно. Не убегает.

– Он не мог не услышать вертушку.

– Услышал. Суетится над рацией… по-моему, спешно передает сообщение.

– Ящер, доложи позицию.

– Спрятался в дальней комнате.

– Оставайся на месте. Всем – готовность к бою!

Брови Дайгера сошлись над переносицей в напряженном раздумье. Противников в три раза больше, и у них хорошо защищенная боевая вертушка, которую не собьешь выстрелом из обычного подствольника. Прямая атака будем иметь вполне закономерный исход и попросту бессмысленна.

Змейка из темных силуэтов втянулась внутрь гостиницы, простучав подошвами ботинок по белому мрамору широкого парадного крыльца.

– Пабло закончил сеанс связи, – доложил Арес, и тут же громкий хлопок донесся сквозь тяжелый, давящий рокот вертушки. – Он включил самоуничтожение радиостанции. Там вспышка, дым. Видимость ухудшилась. Пабло пытается сбежать… все, поздно.

Опустившийся посреди улицы «Хаммер» не глушил движок, лопасти вращались, гоня вокруг тугие воздушные волны. В ухе снова раздался голос снайпера:

– Они его взяли. Мордой в пол, встали вокруг. Проверяют другие комнаты. Так, поднимают его…

Решение надо было принять за несколько секунд. Дайгер перевел взгляд с башни на зев канализационного колодца метрах в двадцати позади. Снова всмотрелся в темно-зеленое стекло, где отражалась вертушка и распахнутая стеклянная дверь. Слишком мало информации.

Чертов Айзек с его гнилыми заданиями! Сведения курьера крайне важны, так? И что будет, если они достанутся неприятелю?

– Вывели из квартиры. Вижу их в проломе этажа.

Много слухов ходит о пытках, которые Синдикат применяет для выбивания сведений из пленных. Рассказывают про разрушающие мозг нейроэмиттеры, про супертоксины и химические усилители боли.

Синдикатовцы – кровожадные звери, только себя и считают людьми, остальные для них всего лишь биологический расходный материал. Они могут город стереть с лица земли, чтобы уничтожить единственного человека. Так, по крайней мере, утверждает пропаганда Легиона…

Подполковник больше верил людям, чем пропаганде. Снайпера на самом деле звали Тодор Бисер, он жил в Македонии до тех пор, пока Синдикат не стер с лица земли дом, где жили его родители и молодая жена. С тех пор он любит убивать. Очень любит.

Ему нет еще и двадцати пяти, он самый младший в отряде подполковника Дайгера, и откликается на позывной «Арес». Так звали древнего бога войны, это прозвище бывший Тодор выбрал для себя сам.

– Они спускаются. Первый, что мне делать? – спросил Арес.

Пабло расскажет им все. Не сможет не рассказать. Но насколько важно то, что он знает? И что правильнее, рискнуть и спасти курьера или уничтожить его? Если отбить Пабло не получится… Чем чревата утечка информации?

– Первый, они на нижнем этаже.

– Первый, к бою готов, – донесся голос Ящера.

Больше медлить было нельзя. Атаковать, чтобы отбить Пабло? Если бы не вертушка – он бы рискнул, отдал приказ. Они в засаде, фактор неожиданности на их стороне. Вчетвером можно уничтожить дюжину. Но вертолет, вертолет! Против «СкайХаммера» новейшей модели нужно совсем другое вооружение.

– Арес, ликвидировать Пабло! – скомандовал наконец Дайгер, внутренне скрежеща зубами, настолько ему не нравилось это вынужденное решение. – Затем огонь на поражение. Горец – гранаты. У нас за спиной открытая канализация, сразу отступаем туда.

Выхватив из подсумка осколочную М26, он приподнялся, выглянул из-за танка. В проеме двери появились двое в темном камуфляже, за ними наружу вытолкали Пабло.

Выстрела Курт Дайгер не услышал. Голова курьера резко откинулась вбок, и он упал, будто ему подрубили ноги. Он метнул гранату одновременно с Горцем. Грохнуло, полыхнуло, Курт дал короткую очередь из «Тавора».

Две темные фигуры улеглись на светлом мраморном пороге, присыпанные стеклом и раскрошившимся асфальтом. Раненый синдикатовец полз к вертолету, за ним тянулся ярко-красный след. Двое метнулись в стороны, один упал, снятый выстрелом Ареса. Остались еще двое, в гостинице и за углом здания.

Гул «Хаммера» изменил тональность, и винтокрылая машина, качнувшись, оторвалась от земли.

– Отходим! – выкрикнул Курт, прыгая назад от танка.

Из окна первого этажа выпрыгнул Ящер, вскочил и метнулся вдоль дома. Авиационный пулемет прочертил стену башни чередой дыр, взрывающихся фонтанами осколков. Курт бежал быстро, но длинноногий Горец легко обогнал его.

Оглушающий грохот бил в спину, норовя опрокинуть, раскатать по асфальту. Впереди великан-штурмовик нырнул в люк, и почти сразу раздался его голос:

– Тут сломанная лестница! Осторожно!

Подполковник животом упал на край люка, свесил ноги, подошвы ударили по железным перекладинам. Соскользнув, повис, глянул вниз и разжал пальцы. Упав на твердое, перекатился, вскочил рядом с прижавшимся к стене Горцем. Вверху на фоне неба возник шлем Ящера.

Свалившись рядом с Куртом, второй штурмовик коротко выругался и вскочил, потирая колено. Поспешно шагнул в сторону – и тут же рядом приземлился Арес.

– Под землей не достанут, – сказал Курт. – Разве что прилетит еще одна вертушка с отрядом…

– Но мы не знаем, куда идти… – начал Горец. – Знаем, я изучил карту коммуникаций. Отсюда попадем прямиком к заводу.

Между цехами мусоросжигательного завода на краю города был спрятан их джип. Ящер, подняв забрало, включил налобный фонарь, его луч скользнул по переплетениям труб теплотрассы. Впереди с писком шарахнулись крысы.

– Идешь первым, дальше скажу, где сворачивать, – скомандовал подполковник.

Желтоглазый наемник лучше других ориентировался под землей – он провел много времени в сырых катакомбах Будапешта.

Кивнув, Ящер бесшумно скользнул вдоль труб. Только он умел бесшумно передвигаться даже в тяжелых армейских ботинках. За ним, повинуясь кивку Курта, зашагал Горец. Следом направился подполковник, замыкал Арес.

Все в отряде понимали: войти в разрушенный, брошенный жителями Загреб гораздо легче, чем выйти из него. Путь через демилитаризированную полосу непредсказуем и для отряда, и для одиночки. Вокруг – нейтральная территория, километры развалин. Крысы, одичалые псы и птицы-падальщики.

Редкие выжившие прячутся в руинах. Слишком давно тень войны накрыла Балканы. К тому же крупное подразделение Синдиката всего в десятке километров отсюда, а вот до ближайшей базы Легиона – не меньше полусотни, и в случае внезапной атаки помощь подойти не успеет.

За поворотом коридора померк рассеянный дневной свет, льющийся сквозь канализационный люк. Рокот вертушки вскоре стих. Где-то капала вода, шуршали крысы. Изредка Курт Дайгер отдавал короткие приказы, корректируя курс. И думал при этом, что скажет командованию о потере курьера. А еще – какие вопросы задаст младшему брату, полковнику Айзеку Дайгеру, отправившему его на это задание. Вопросы эти будут очень серьезные.

И ответить на них Айзеку придется наверняка.

Когда доктора убили стервятники, я и еще трое беглецов будто осиротели. Он был опытным, много знал и умело уводил нас из засад. Вообще удивительно, что и среди палачей Синдиката есть люди, и не просто люди, а те, кто готов пожертвовать карьерой ради двоих подростков и нас с Жаном.

Вчера Жан умер. У него ни с чего поднялась температура. Полгода назад, когда у меня началось отторжение приживленных тканей, тоже колбасило, но вивисекторы перевели меня в лазарет и напичкали лекарствами. Прошло. А Жану некому помочь. Все аптеки разбомблены и разграблены, да я и не знаю, что надо давать, когда отторгается имплант. Даже палачи из лагеря говорили, что если началось отторжение, то все. Материал переведен зря.

Жан лежал, накрытый пальто из магазина, и потел, хотя на улице не жарко, потом дрожал, опять потел, и непонятно было, греть его или укутывать. Жалкий, со слипшимися желтыми волосами и красным лицом с каплями пота. Бредил. Звал кого-то, говорил на французском. Он не знал ни сербского, ни английского, и мы общались жестами.

Затих он под утро и больше не шевелился. Предпоследний член нашего небольшого отряда. Он погребен под стеной, обрушенной мною. Пусть лучше так, чем его съедят крысы. Ему было девятнадцать, на год больше, чем мне.

Неделю назад Алиса взорвалась на растяжке. За полтора месяца до того Джули застрелил снайпер. А теперь, вот, Жан. Странно, но ни слез, ни жалости, ни страха, что у меня тоже начнется отторжение. Будто кто-то переворачивает страницы моей жизни, а я наблюдаю со стороны. Моя настоящая сущность похоронена под обломками, убита снайпером, взорвана миной. Но я продолжаю двигаться и по инерции стремиться в Германию.

У меня есть нож, фонарь и пистолет, этого достаточно, чтобы выжить. Теперь надо дождаться ночи и осторожно, чтобы не подорваться на растяжке, двигаться дальше на север, в Германию, куда не дотянулся проклятый Синдикат. Мне бы еще тачку раздобыть или мотоцикл! Печаль, что все уже мародеры растащили, а чинить разбитое я не умею.