Зов Арахны (СИ) - "Сереброса" Страница 2

— Адмирал, — заговорил безопасник, облокотившись на стол, — вы не утвердили Соколову последний дисциплинарный пункт. О рекомендациях, относительно его служебных соответствий. Вы ведь о нём не забыли?

— Разумеется нет.

— В этом случае наказание можно было бы счесть недостаточным…

— Молодой человек, — ядовито проскрипел Спаркс, глядя на собеседника как на идиота, — я вас и так уже понял. Из ума я не выжил. Но вы, я вижу, не представляете себе, что означает этот ваш пункт для строевого офицера. Вы послужной список Соколова читали?

Безопасник прищурился и внимательно посмотрел на контр-адмирала, разглядывая его высохшее лицо. Внимательно, будто увидел его в первый раз.

— Что же, вам виднее, — ответил он наконец, пожав плечами.

— Когда-то, в молодости, я был на его месте, мистер Галлини, — контратаковал Спаркс, — а вы, вашим рвением, можете, однажды, сами нажить себе подобное приключение.

— В самом деле? — поднял бровь брюнет.

— Я на этой службе уже достаточно давно. Меняются не только люди. Но и конъюнктура.

Галлини несколько странно взглянул на Спаркса. В его глазах промелькнуло сомнение.

— Не уверен, что я вас понял, адмирал.

— Я вижу, что не поняли. Это всё?

— Да, адмирал.

Спаркс не спеша поднялся из кресла и поправив китель, вышел.

Николай покинул кабинет, прошёл через, как он его про себя назвал, «предбанник», в коридор. «Сопровождающего» там уже не было. Обратно в камеру возвращаться ему предлагалось самому. Ничего, расположение отсеков на станции серии «голконда» Соколов знал, и неплохо.

На обратном пути в дисциплинарный блок, дежурный на входе отправил Николая в административную. Там ему вернули личные вещи и его офицерский «сундук». Герметичный титановый ящик для личных вещей, с кодовым замком, обтянутый снаружи и изнутри мягким материалом. Выглядел такой «сундук» как угловатый рюкзак, с лямками и ручкой. Николай сложил свои пожитки и вернулся в каюту номер восемь Д. Светящаяся полоска над номером на двери из жёлтой превратилась в зелёную. Что означало переход из статуса дисциплинарного заключенного в состав «без приписки».

Завалившись на кушетку, Николай погрузился в ставшие уже привычными размышления. Что же затеял этот Спаркс? С какого такого перепуга старый хрен смягчил ему наказание? В комиссии он даже не упомянул, за что ещё Николая распинали в трибунале. За что на самом деле. Прекрасно всё знает, но промолчал. И это новое назначение. Сектор «Арахна». За который десять лет шла самая масштабная и кровопролитная космическая война в истории АНК. Война с Консорциумом, закончившаяся сорок лет назад. Насколько он помнил, сейчас там нет даже флотской базы ВКС. Только два форпоста в системе Арахна Один и Арахна Зеро. Арахна Зеро, звучит то довольно нелепо, ни в одном другом секторе Альянса Независимых Колоний нет нулевых систем, всегда счёт начинается с единицы. А больше, собственно, он ничего и не знал про этот сектор, кроме слухов, да флотских баек. Мало чего можно было найти дельного даже в сетевых архивах. И ещё этот Штайнер. Где-то что-то он слышал об этом человеке. Николай чертыхнулся. Надо при первой же возможности узнать об «Арахне» и Штайнере как можно больше.

Утром первым делом Николай проверил почту, благо доступ к общей сети ему вернули. Как и его наручный уник. Не любил Соколов уники интегрированные в мозговые импланты. И не потому, что последние пятнадцать лет в моде максимальная «натуральность» тела. Просто ему претила сама мысль, что в его голову будет встроено устройство, имеющее постоянную сетевую связь. Нет, нейроимпланты это не для него. В почте не было ничего, кроме спама и стандартных уведомлений. Ни одного письма, ни от кого. За три недели ничего. И он мог понять, почему ничего нет от Алёны, их отношения развалились ещё до этого. И Жанну Николай тоже мог понять. Но вот Вадим… Ни одного послания, ни единой весточки от Вадика. Первой мыслью было написать ему. А потом Николай увидел, что его письма прочитаны адресатом, когда уже состоялось предварительное слушание его дела. Но ни одного ответа. А ведь Вадик знал, насколько всё серьёзно. Поначалу Николай решил, что его друг просто очень занят. Но шли дни, а он ничего не написал, не поинтересовался ходом разбирательства. Потом на всю связь наложили запрет. А теперь, глядя в пустую почту, Соколов окончательно усвоил, что к чему. Желание писать старине Вадиму пропало навсегда. Слишком уж закадычными друзьями они были когда-то. Когда-то, всего три недели назад. Больше ничего ни от кого Соколов не ждал. Остальные его знакомые, в основном сослуживцы, уже «показали» себя во время инцидента, да и потом, на слушаниях. Николай закрыл почту и вышел из сети.

Затем его снова вызвали в административную. Борт из «Арахны» прибыл. Получив документы, Николай отправился в причальную зону станции. Доложиться пилоту борта А четыреста один и подняться на борт. Только никто не потрудился сообщить, к какому причалу или в какой ангар идти. Ведь ангаров на станции четыре, а причальных терминалов целых восемь. Посмотрев план этажа, он направился во внутреннюю транспортную диспетчерскую, узнавать, где его транспорт. Пытаясь по привычке сэкономить время, Николай решил идти кратчайшим путём, через технические коридоры ангара номер один. Разумеется, редко какой хитрый план, придуманный на ходу, выдерживает столкновение с реальностью.

Когда Николай вышел из сервисного коридора в ангар, по огороженному перилами техническому карнизу, то увидел, что на двери диспетчерской красовалась табличка «закрыто, вход с другой стороны». Тут же, сняв стеновую панель, грузный, бородатый техник копался в каком-то механизме. Переплетение труб, кабелей и гофрированных воздуховодов, скрывало большую часть устройства. Рядом попискивал служебный робот. Метровый цилиндр, диаметром в полметра, с четырьмя манипуляторами. Камеры на поворотной лапе, пневматический подъёмный механизм держал верхнюю часть на гусеничном шасси. Вообще-то именно робот должен был ковыряться тут, вместо человека. Но, по неизвестной Николаю причине, всё было наоборот. Техник, вытащил уже какую-то неисправную деталь и теперь, придерживая одной рукой крышку, повернулся к механическому помощнику за новой запасной частью. Но в этот самый момент, ремонтный робот, который должен был подать ему деталь, просто напросто завис. Техник выругался, так забористо и поэтично, что можно позавидовать. Николай подошёл к замершему механизму и забрав из манипулятора деталь, протянул технику. Тот поглядел на Николая, взял деталь, воткнул на место, провернул пару раз электроключом, после чего подключил кабели и закрыл крышку.

— Достал уже этот чайник с руками, отдам в ремонт сегодня, — пробурчал бородач, — могу чем-то помочь? Или кого-то ищете, энсин?

— Да какой я энсин. Так, погулять вышел, — ответил Николай и поморщился.

Техник скосил взгляд на следы от погон и понимающе кивнул. А Николай решил спросить его о корабле, чтобы не обходить опять весь блок до диспетчерской.

— Не подскажешь, где сейчас борт «Арахна» четыреста один?

— Вон там, на погрузке, — ответил бородач и показал скрюченным, чумазым пальцем вниз, за перила.

Николай глянул туда, куда указывал техник. Нижняя палуба транспортного ангара обычно служила для приёма нестандартных судов или грузов. На погрузке сейчас стоял только один корабль. Увидев довольно знакомые очертания, Николай хотел было присвистнуть, но не смог. От избытка эмоций. Только покачал головой и с шипением выдохнул себе под нос. Он предполагал, что за ним пришлют ржавое корыто, но то, что он увидел, превзошло самые смелые предположения. Норт Баргон семьдесят семь, некогда прозванный за свой внешний вид ледоколом. Чуть больше восьмидесяти метров в длину, почти пятьдесят в ширину. Единственный раз в живую такой корабль Николай видел только в Академии, в музее под открытым небом. Когда-то это был малый флотский топливозаправщик. Когда-то. Лет семьдесят назад. Ещё до перехода всех военных кораблей на волновые двигатели. Теперь внутренние баки для гелия сняты, на их месте оборудованы грузовые отсеки. Прежний плазменно-индукционный двигатель заменён на один из ранних волновых. С бортов и сверху корпус по большей части состоял из следов ремонта, да швов, от замены повреждённых панелей. На первый взгляд, единственной относительно новой деталью, был носовой сенсорный блок. Хорошо знакомый, хоть и морально устаревший, но ещё встречающийся на флоте «фокстрот», модель четырнадцать.