Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский Страница 2

— Ладно, — наконец соглашается младший урядник Каштенков, — пойду ещё раз всё посмотрю, вдруг и правда у какого-то раззявы под кроватью стоит.

Он уходит и собирается: надевает пыльник, берёт винтовку, ранец не берёт и, даже не накинув шлема, выходит из командирской.

Саблин бросает сигарету на стол перед собой и снова берёт в руки свой офицерский блокнот, вбивает пароль — и прежде чем блокнот успевает загрузиться, на пороге его помещения появляется молодой казак Милевич. С планшетом связи в руках. Он останавливается в проходе.

— Господин урядник, шифровка из «сотни».

— И что там? — спрашивает урядник и протягивает руку.

— Да ничего, — отвечает казак-первогодок, — как обычно, транспорт к ночи будет, — он отдаёт планшет командиру.

Так и есть, ему сообщает подсотенный, чтобы к десяти часам ночи он обеспечил безопасность и встречу транспорта в условленном месте. В нем будет провиант, вода, топливо для генераторов, сменные фильтры для помывочной, может, что из боеприпасов, ну и, конечно же, ящики с хладогеном. Всё как обычно. Саблин вводит свой персональный код офицера, нажимает кнопку «Сообщение принял» и отдаёт планшет молодому связисту.

Казак уходит, а урядник остаётся один на один со своим рапортом, у него ещё есть время. Рапорт нужно отправить в «сотню» до полуночи. Аким ещё надеется, что Каштенков найдёт мины. Но эта ещё та надежда.

Каштенков вернулся через полчаса или минут через сорок, встал в дверях и, откинув шлем на спину, сказал:

— Нет нигде этих мин, Аким, — и добавил потом, словно извиняясь: — Посчитали мы их неправильно. Не нужно было подписывать акт приёмки у третьего взвода.

«… мы их неправильно».

«Мы…». Сашка-то как раз боеприпасы не считал, он другим занимался. Всё считал сам Саблин вместе с урядником третьего взвода Самариным.

«Зараза этот Самарин… Объегорил… Повесил недостачу».

Теперь-то Акиму это было ясно. И он решил закончить рапорт, но указать в нём всё как было. Мол, так и так, принял, подписал, но по факту двух ящиков мин не хватает. Будь что будет. Пусть подсотенный сам разбирается. Ну, или забудет про эти мины. Саблин закончил рапорт, перечитал его в последний раз, позвал радиста и отправил сообщение в «сотню».

Поужинали, и сразу после вечернего заряда он надел броню и вышел пройтись по траншеям — посмотреть, не сильно ли завалило их песком. Заряд был недолгий, песка, конечно, нанесло, но немного. Казаки и сами учёные люди, всё знающие. Они понимают, если сегодня траншеи не почистить, завтра и послезавтра, то потом и прятаться от тяжёлых снарядов противника уже негде будет. Люди без его приказов сами вышли очищать ходы сообщения и ИОТы. Впрочем, это было делом недолгим, десять минут, иногда пятнадцать — и всё. В его втором взводе вместе с ним и его заместителем младшим урядником Каштенковым — двадцать два человека; ещё четверо казаков сейчас на постах, в наблюдателях, ещё двое — это один из двух связистов и один из двух операторов РЭБ-станции, эти двое, считай, на круглосуточном посту.

Все остальные, взяв лопаты, идут убирать песок, а всех траншей, окопов и ходов сообщений на вверенном ему узле обороны под номером «десять шестьдесят один» меньше трех километров, так что казаки справляются довольно быстро.

Проходя мимо работающих казаков, он замечает у одного из них на плече номер «тридцать три» и обращается к нему:

— Вася.

— Да, господин урядник, — приказной Величко останавливает работу и втыкает лопату в песок.

— Через полчаса придёт транспорт, как закончите тут, будь со своим отделением у Старого камня. Сегодня ваша очередь разгружать.

— Есть, — отвечает командир третьего отделения. И принимается чистить траншею дальше.

Старый камень — это растрескавшийся от весенних дождей кусок песчаника, торчащий из песка в трёх сотнях метров на север от начала траншей. Конечно, транспорт можно было подогнать к траншеям вплотную, меньше было бы людям хлопот, но китайцы…

Командование сообщало, что у НОАКовцев появились новые ночные камеры на дронах, с улучшенной светочувствительностью, видят они дальше; в общем, в позапрошлую смену один транспорт на разгрузке они накрыли артиллерией. Погиб один казак и сгорела машина. Теперь грузовики останавливались за камнями, не доезжая до узла обороны «десять шестьдесят один» трёх сотен метров. Грузовик пришёл вовремя, так что казакам из отделения приказного Величко ждать не пришлось, они быстро выкинули грузы из кузова и стали носить их к траншее, а там уже их поджидали казаки из других отделений, они забирали принесённое и разносили всё по местам.

После того как грузу было найдено место, наступал час помывки и день заканчивался. Конечно, воды на всех, чтобы по-настоящему помыться, тут, на боевых позициях, не было, потому и были в цене фильтры для помывочной. Когда отфильтрованной водой можно было мыться снова и снова. И так пока через фильтр не пройдёт триста литров. То есть одного фильтра хватало не больше чем на десять человек. В общем, не до роскошества, но эти вечерние помывки, как и сигареты, полстакана водки или место у кондиционера, были здесь, в раскалённой степи, единственными удовольствиями для казаков. И это ещё его четвертой роте повезло с участком. Участок «десять шестьдесят один» находился на одном месте давно и поэтому был хорошо оборудован. Далеко не на всех узлах обороны имелись помывочные, да ещё две комнаты с кондиционерами. И теперь те, кто таскал грузы, и те, кто собирались спать, шли мыться. Получить тридцать литров своей хоть и не холодной, но всё равно такой приятной воды.

Ужин уже был. И после помывки его заместитель Саня Каштенков, а также командиры отделений приказные Величко, Самохин и Клюев собрались у него в командирской комнате.

Клюев только что пришёл со своего самого дальнего шестого поста, даже пыльника не снял. Пыльник у него старый, выцветший, аж белый, на левом плече не без труда можно разглядеть скрещенные топоры и пламя над ними и буквы с цифрами 2ПКП.4СТ. 2ВЗ.

— Ну что,