Блок - Борис Вячеславович Конофальский Страница 2

Он не стал дожидаться, пока она поставит перед ним стакан, и спросил, указывая на темный проход:

– А умыться можно там?

– Да, красавчик. Там у нас туалеты, – ответила женщина со значением и плюхнула стакан на стойку. – Можно умыться там, а можно поискать для умывания и другое место.

«Вот старая сколопендра! На уличные лужи намекает, что ли?».

– Я умоюсь здесь, – он, так и не прикоснувшись к водке, пошёл в сторону прохода. И там нашёл пару туалетных комнат.

Горохов прикидывал правильно: такое пафосное место, где женщины сидели за столами полуголые, должно было иметь задний выход, ну не через пафосный же и чистый тамбур сюда заносят выпивку, продукты и выносят мусор.

Да, выход был. В конце душного и тёмного коридора. Он прошёл мимо кухни, где две запаренные женщины суетились у плит и разделочных столов, и, поглощённые работой, они не обратили на него внимания.

Горохов добрался до выхода никем не замеченный. Вот только дверь оказалась заперта. Он достал фонарь и осветил дверь. Нет, везение не может длиться вечно. Заведение было богатым, а значит, и дверь, и замок… оказались надёжными, без шума всё это не взломать.

И в это мгновение светлый проём выхода из подсобного помещения заслонила тёмная фигура. Горохов сразу погасил фонарь и прижался к стене, там стояли ящики с пустыми бутылками, за ними его с прохода не было видно.

Человек, появившийся в дверном проёме, – не любитель ночных возлияний, уполномоченный видит его контур: невысокий, в пыльнике… Посетители этого заведения в пыльниках пить не будут. А ещё у него в руках, кажется, оружие. Несомненно, оружие…

Мужик заглядывает в туалет, сначала в одну дверь, потом во вторую; конечно, он никого там не находит. И он сразу берёт оружие наизготовку. А ещё достаёт рацию… Горохов слышит только, как щёлкает она на передаче, дальше неразборчивое бурчание. Потом шипящий от помех ответ.

У Андрея Николаевича есть пистолет, бьёт он негромко, а там, в набитом людьми зале, в котором играет музыка, хлопок могут и не услышать. А уж женщины на кухне… Им вообще не до хлопков, у них куча работы. Но Горохов почему-то не хочет убивать мужика, что идёт его искать в тёмном коридоре. Уполномоченный достаёт револьвер и берёт его за ствол… Как молоток.

А мужичок идёт вперед. Он, правда, останавливается напротив открытой кухонной двери. Судя по всему, перебрасывается парой слов с кухонными работницами и указывает в сторону Горохова, в сторону выхода. Фонарика у него нет, и он снова говорит в рацию, теперь уполномоченный разобрал, что человек сказал:

– Сейчас гляну.

Он делает несколько шагов в сторону притаившегося за ящиками уполномоченного… И останавливается в двух шагах от него и, разговаривая с самим собой, произносит:

– А чего у них тут света нет? Где у них тут выключатель?

Горохов поудобнее перехватывает ствол револьвера, он ждёт, когда этот мужик всё-таки сделает два последних шага до него.

А тот не торопится, неохота ему отходить в темноту, от светлого проёма кухни, он достаёт рацию и сообщает в неё:

– Нет тут его. Нигде…

Рация что-то шуршит ему в ответ, а человек говорит раздражённо:

– Да, всё я осмотрел… Туалеты тоже…

Рация снова шуршит, и мужичок отвечает:

– Ну иди сам посмотри, – и, отключив рацию, добавляет: – Умные все… Командовать… Его маму!

Вот тут уже тянуть было нельзя, Горохов делает два быстрых шага и, пока мужик прячет рацию в карман, хватает его за пыльник, дёргает на себя и бьёт по голове рукоятью револьвера…

– Уй-ё… – выдавил из себя человек.

Темно было… Первый удар вышел не очень точным, мужик машинально отпрянул, когда он его дёрнул на себя, пришлось бить второй раз. И только после этого мужик обмяк. Уполномоченный хватает его за шиворот и тащит подальше от света, к закрытой двери черного входа. Там заталкивает за ящики, возвращается за оружием и его уносит в темноту, после, нащупав в карманах мужичка рацию, достаёт её, кладёт к себе в карман и почти бегом кидается к туалетам… Он хочет закрыться в одном из них, но не успевает… Едва Андрей Николаевич пробегает мимо кухни, как в светлом проёме, ведущем в зал, появляется рослая фигура, человек останавливается там и, подняв рацию, произносит:

– Ну, ты где есть-то?

«Здесь!» – Горохов замахивается на него револьвером из темноты. Когда человек замечает уполномоченного, реагирует он с запозданием. И снова первый удар у Андрея Николаевича не выходит, человек всё-таки успел сгруппироваться, пришлось бить ещё и ещё раз… И только третий удар по склонённой голове был удачным.

Револьвер «Кольцова», что ни говори, а штука универсальная. Теперь Горохов, вытирая кровь с рукояти оружия, рассмотрел при относительном свете мужичка, что лежал у его ног. Так и есть, на пыльнике у того была большая буква «М».

Когда он тащил его мимо кухни, то обе женщины стояли у двери и смотрели на него, ему пришлось остановиться и сказать успокаивающе:

– Милые… Всё в порядке, работайте, работайте.

Он бросил второго мужика рядом с первым и быстрым шагом – теперь-то ему точно нужно было торопиться – вышел из коридора в зал… А там всё так же играла музыка, кондиционеры разгоняли сигаретный дым, красивые, холёные женщины сидели, положа одну голую ногу на другую, и поглядывали на уполномоченного, а тот спокойно подошёл к стойке, на которой так и стояла его водка, взял стакан и, отодвинув респиратор, залпом выпил её. Потом под неодобрительным взглядом барменши снова достал свою влажную сигарету и закурил её, сказав смотрящей на него из-за барной стойки женщине:

– Чаевых не дождётесь.

И пошёл к выходу. Всё, теперь ему нужно было уносить ноги, но тот фургон, который он заметил ещё до входа в бар, всё ещё торчал на перекрестке, поэтому он с показной неторопливостью, покуривая, пошёл обратно, прошёл пару десятков метров и свернул в первый попавшийся ему проулок. И лишь там, вдалеке от фонарей, перешёл на быстрый шаг.

И тут же в его кармане ожила рация, которую он отобрал у первого мужичка.

– Э, Семёнов, а вы что там делаете? Приём, – донеслось из неё.

Горохов нажал кнопку передачи и ответил не своим, а хриплым каким-то голосом, да ещё и не очень разборчиво:

– Сейчас… Погодь… Уже идём…

– Вы чего там? Пьёте, что ли? – голос из рации, кажется, негодовал.

– Идём уже, говорю! – ответил уполномоченный и, так как впереди было большое тёмное