Школа боевой магии. Том 2 - Антон Кун Страница 2

— Мы с ребятами думаем, что теракт можно заменить флешмобом. Представляете…

— Что⁈ — рявкнул Сан Саныч. — Ты охренел⁈ Мы с ребятами… Тебе было сказано не болтать⁈

Я кивнул.

— Тебе было сказано готовить теракт?

Я снова кивнул.

— Тебе было сказано держать меня в курсе подготовки?

— Вот я и держу…

— Что за самовольство⁈

Я в какой-то момент растерялся от подобного напора. Я точно видел, что волшебной ауры у Сан Саныча нет, тем не менее, напор чувствовал такой, как будто она есть и не маленькая.

— Мы с парнями считаем, что флешмоб тоже может устрашить, — залепетал я.

Сан Саныч заржал.

— Ты идиот? — спросил он у меня сквозь смех.

Григорий Ефимович лежал и молчал.

Капитан Ерохин смотрел на Сан Саныча и ждал приказа.

А я разозлился. Я, конечно, иногда совершаю глупости, но я не идиот. И я уже открыл рот, чтобы ответить в своей манере, но…

Но в этот момент, я осознал: сейчас Сан Саныч атакует. Он перешёл мою границу.

Я вдохнул, выдохнул и впустил его. И «прилип». А потом «повёл»:

— Я нахожусь в полулегальной школе боевой магии и обсуждаю с представителем Службы государственной безопасности террористический акт, направленный на жителей моего города. Да, я идиот.

И улыбнулся Сан Санычу своей самой обаятельной улыбкой.

Сан Саныч «потерял равновесие». Он несколько минут сидел и молча рассматривал меня. Я прямо ощущал его растерянность.

Я глянул на Григория Ефимовича и увидел, как тот прячет улыбку в усы.

Капитан Ерохин стоял с каменным лицом.

В следующий миг Сан Саныч обмяк и усмехнулся.

— Ну что ж, флешмоб, так флешмоб, — сказал он и поднялся. — Держи меня в курсе подготовки.

И вышел. Следом вышел и капитан Ерохин всё с тем же каменным лицом.

А мне вдруг стало тревожно. Я понял, что отвлёкся и Сан Саныч воспользовался этим — «уронил своё тело», убрал опоры и перехватил контроль. Так тонко и быстро, что я даже не успел почувствовать. И это было не демонстративно, как делал Боря, а по-настоящему, как в бою.

Я сунул руку в карман и сжал свой недоделанный амулет. Сжал так, что пальцам стало больно. Сжал, потому что мне хотелось орать. Я понимал, что будет обратка. И Сан Саныч не заставит долго ждать.

— Я вас подвёл? — спросил я Григория Ефимовича.

— События текут, как им должно, — ответил он. — Вот только я тебя защитить не смогу. Но могу ответить на вопросы.

Как давно я мечтал, чтобы кто-то ответил на мои вопросы, их у меня была тьма! И первым выскочил:

— Как Чёрный… То есть Велес попал в подвал? Зачем он был там?

Чёрный тут же встрепенулся, и я почувствовал его живой интерес.

Григорий Ефимович не удивился вопросу. Было такое ощущение, что он ждал его. Удивился только имени… слегка.

— Ты назвал его Чёрным? Что ж, наверное, в тот момент это так и было. Прости, Велес, мне нужен был не ты, а твоя мать Морана. Я надеялся, что она придёт за тобой, но она тебя бросила.

Чёрному не понравились слова Григория Ефимовича, и он угрожающе зарычал.

— Прости за всё, что тебе пришлось вытерпеть. Я хотел, чтобы она услышала твои страдания и пришла. Но она не стала слушать.

Рычание Чёрного стало страшнее, мне теперь было трудно его сдерживать, но я вцепился в амулет что есть силы, чтобы боль отрезвляла и не позволяла Чёрному завладеть мной.

— Ты бьёшься за животных, а я бьюсь за людей, — закончил Григорий Ефимович.

Чёрный заворчал, и я понял: когда я нечаянно выпустил Чёрного, тот был слишком слаб, и только поэтому Григорий Ефимович остался жив.

Но почему тогда сидевший во мне бог помогал мне в исцелении Григория Ефимовича?

Ответ пришёл с небольшим запозданием, словно Чёрный колебался сказать или нет, но потом решил признаться: «Чтобы ты быстрее обрёл силу. Мне нужен сильный слуга. Грядёт большая…»

— Я тебе не слуга! — закричал я. — Я. Просто. Тебя. Кормлю. Потому что это неправильно — морить голодом. Хоть животных, хоть людей, хоть богов! Но я тебе не слуга!

И Чёрный притих. Я почувствовал его вздох. Он встряхнулся, как большущий бурый медведь, и лёг, положив огромную голову на мощные лапы.

Он уже не выглядел изморённым. Его шерсть лоснилась. И она больше не была чёрной, она стала бурой, как у медведя. Да, у Чёрного теперь была шерсть! Все клочки тени, что вошли в меня в подвале, объединились в один образ — огромного медведя! Причём, медведь внутри меня был гораздо больше, чем я. Как такое могло получиться, я не понимал. Но так было. И мне приходилось с этим считаться.

— Вы сразу поняли, что я выпустил Чёрного? — спросил я у Григория Ефимовича.

Он покачал головой.

— Я надеялся, что нет. Я надеялся, что успел захлопнуть дверь.

Чёрный снова угрожающе заворчал.

— Ты же не в подвале сейчас, чего ворчишь? — успокоил я Чёрного, и продолжил расспрашивать Григория Ефимовича: — А когда вы догадались? Или вам Боря сказал?

— Я догадался. Потому что перестал слышать его… — Григорий Ефимович замолчал.

И тут я вспомнил, что парни больше не шарахаются от подвала. Не то, чтобы совсем перестали, но теперь сторонятся как-то по привычке. А вот почувствовали ли они Чёрного во мне, изменилось ли отношение ко мне, я не знал — мне в последнее время было не до того.

Григорий Ефимович пошевелился, укладываясь поудобнее, потом посмотрел на меня и неожиданно продолжил:

— Когда Борис сказал, про Велеса, я не знал, верить или нет. Но когда увидел тебя сегодня, все сомнения прошли.

— Это так заметно? — Я испугался, что если видно, то Сан Саныч мог догадаться.

Я не знал почему, но именно от Сан Саныча мне хотелось утаить Чёрного. Не знаю, может, беседа с ним в допросной комнате с цепочкой автоматной очереди так повлияла.

Я усмехнулся: если он и хотел меня там устрашить, то достиг не того эффекта. Да, я осознал его силу, но вместо того, чтобы сломаться, я стал осторожнее.

И всё же мне очень не хотелось, чтобы Сан Саныч про Чёрного знал.

Григорий Ефимович успокоил меня:

— Заметно только тем, кто понимает. Я, Гафа… Агафья Ефимовна… — Я кивнул. — Борис знает, Игорь тоже знает —