Артем Каменистый - Недобитый (СИ) Страница 2

Кстати: может соорудить дистиллятор и выгнать настоящий спирт? Самому напиться с горя и Зеленому дать. Может он дар речи потеряет и прекратит терзать уши? Хотя примитивным перегонным кубом здесь не обойтись — нужной крепости не добиться. Мне надо не меньше девяносто пяти оборотов — меньшим градусом летающую сволочь не удивить.

Стоп! Меня же учили. Дай время и кое-какие материалы, я не то что спирт — бензин девяносто пятый организовать смогу. В моих условиях непростая техническая задача, но решаемая.

Вот даже инвалидностью меня не исправить — так и тянет на нездоровую деятельность. Начав с мысли о спирте, закончил нефтепродуктами высокого качества.

А не пора ли сделать то, что уже не первый день откладываю?

— Тук. Мне надо опять на гору подняться.

— Сэр страж! Да вы одной ногой на похоронах, а опять туда же! Полежите, сил наберитесь. Глядишь, к весне и оклемаетесь, а там уж ходите куда вздумается.

— Тук — кто из нас главный?

— Простите, сэр страж. Вы конечно. От души ведь говорю. Боязно за вас.

Кивнув на затянутое мутной пленкой окно, я уточнил:

— Как там с погодой?

— Да похолодало изрядно. Под утро иней был и на мелких лужах ледок иголками. Местные поговаривают, что зима обещает быть холодной.

Меня это вполне устраивало. Главное, что дождя нет. Непромокаемая одежда в этом мире неизвестна. Плащи, наливаясь влагой, становятся свинцовыми, что в моем положении просто беда — тут бы сухое тряпье на плечах удержать. Каждый лишний грамм давит на спину, прессует, выбивает последние капли сил. Ненавистная осень, и еще более ненавистная зима. Не любил их на Земле, и здесь не полюблю. Несколько дней подряд моросит. Когда второй раз ходил к ковчегу на обратном пути вымок и простудился. Наверное, это была последняя капля. Если поначалу, после комы, казалось, что дальше пойду на поправку, то теперь потянулся беспросветный инвалидный застой.

Нет — надо идти именно сегодня. Пока опять дождь не зарядил.

— Тук. Лошадей готовь. И сходи к Грату, забери у него железку, которую я заказывал. Поедем к ковчегу.

— Дело, конечно, ваше, да только зря вы это, в самом деле. Ковчег железный много лет простоял, и еще долго стоять будет. Никуда не денется. А куда ему деваться такому тяжелому?

— Лошадей готовь. И Трее скажи, чтобы отвар мне сделала. И горячим пусть его принесут, а не как вчера.

— Отвар помогает?

— Конечно. Иди давай.

Не буду же объяснять, что он для меня вместо чая, а не лекарства. Хоть на несколько минут озноб прекращается, если горячего выпьешь.

Снова Языческий холм. Дважды проклятое место: темное капище на вершине, и здоровье свое там же оставил. Лысые серые склоны — лишь редкие тощие кустики не брезгуют расти на бесплодных камнях. Тощая трава уже поникла, мертвые стебли прибило к земле ветром. Лишь лишайникам непогода нипочем — их блекло-зеленые язвы не изменяются в зависимости от сезона.

Под копытами лошадей осыпается щебень. Меня не отпустили одного — хотя в окрестностях замка давно не показывались враждебно настроенные личности, но оставлять беспомощного сюзерена без охраны нельзя. Само собой Тук поперся (очень недовольный — в Мальроке ведь гораздо веселее, чем здесь); Альра — Рыжая Смерть или просто любопытная местная девушка; и Амед — один из четверых убийц, которых за мной послал «друг-инквизитор». Из хесков тогда уцелело лишь трое, причем все они теперь обязаны мне душой и жизнью. Дожидаются момента, когда смогут расплатиться — спасти стража, после чего опять станут независимой шайкой.

Вот такой у меня эскорт: толстозадый зеленый попугай с подлыми глазами; плечистый горбун с арбузного размера кулаками; огненно-рыжая малышка с невинными глазами с ног до головы увешанная кинжалами, ножами, какими-то серпами, с луком за спиной; и нездорово-спокойный душегуб с внешностью профессионального висельника. Если на холме встретится кто-нибудь нехороший, наверняка останется заикой от одного взгляда на такую милую компанию.

Зеленый уже десять раз пожалел, что сменил теплый насест светильника в донжоне на плечо дистрофика. Дождя нет, но холодно и ветер задувает. На этом холме даже при полном штиле так всегда — странное место. Попугай бы и рад остаться, но подслушанные разговоры навели его на подозрение, что мы идем открывать нечто очень большое, куда много лет не заглядывали люди. Если предположить, что там хранится вино (а он всегда и во всем первым делом подозревает наличие вина), то выдержка у напитка должна быть отменная. Это я Туку ради шутки сказал, но птиц такие шутки не понимает — решил лично проконтролировать процесс, опасаясь, что в противном случае может оказаться обделенным.

Вот и сарай. Ветхое сооружение построенное землянином. Как сюда попал этот человек, я не представляю. Ведь если верить тем, кто меня сюда забросил, даже перенос одного грамма невозможен — всей энергии Вселенной на это не хватит. В противном случае я бы попал сюда в своем теле, а не в виде информационной матрицы.

А этот вот попал. Причем не с пустыми руками — пару танков с собой прихватил. Одну машину давно поглотили коварные пески аномалии, вторая стоит в сарае, запертая на ржавые замки.

Ничего — я не зря второй раз сюда поднимался, прихватив немного воска и пергамента. Справлюсь.

Спешиться смог самостоятельно, и даже голова при этом не закружилась. Удачно получилось. Придя в себя после такого великого свершения, попросил:

— Постойте здесь. Я недолго.

— Не задерживайтесь, — попросила Рыжая.

— Я помню об опасности, — улыбаюсь девушке и захожу в сарай.

Хоть и помню, но не боюсь. Не знаю, какая чума занесла сюда этот танк, но сильно подозреваю — в процессе этого его здорово облучило. Он превратился в радиоактивный объект, пребывание рядом с которым вызывало лучевую болезнь. Здешние лекари справиться с ней не могли, из-за чего место стало непопулярным. При всей дороговизне металла ни один кузнец не рискнул отломить от ковчега что-нибудь на память.

Прошло время, фон должен снизиться. По крайней мере, очень на это надеюсь. Попугай, правда, ведет себя спокойно, но его чутье на радиоактивное излучение под большим вопросом, так что он не показатель.

Землянин, как я понял, тоже долго не протянул. Но мужиком он был сообразительным, знающим многое. Отпущенного срока хватило, чтобы у местных появились эффективные водяные мельницы, производительная добыча строительного камня и свинцовые копи где-то на севере. Устроил здесь такой прогресс, что его до сих пор вспоминают добрым словом. Хотя и прибавляют при этом, что выглядел тот человек странно. Совсем не похожим на нормальных людей.