Василий Головачёв - Катарсис. Том 1 Страница 2

Откуда-то прилетел тихий стеклянный щелчок.

Полковник метнулся назад, чувствуя, как руки и ноги от пережитого напряжения становятся ватными, а лицо заливает пот, подхватил с пола шлем.

— Альфа, почему молчите? — принесла рация шлема голос командира операции.

— Все в порядке, идем дальше, — доложил Крутов. Отключил рацию и несколько секунд постоял, опираясь о стену, приходя в себя, потом рысцой направился в конец коридора, к лестнице на крышу. Вскоре он высунул голову в слуховое окошко на чердаке столовой и разглядел на плоской крыше санатория квадратную башенку воздуховода, возле которой за мешками с песком расположился пулеметчик. Его голова с биноклем у глаз изредка появлялась над бруствером гнезда и тут же исчезала, часовой бдил. Но он больше обращал внимание на дорогу и на реку, чем на то, что делается у него под носом.

— Внимание! — проговорил Крутов, высовывая ствол своего снайперского комплекса в окошко и устраиваясь со всеми возможными в его положении удобствами. — Работаем по вертикали!

На темно-зеленом фоне ночного неба (таким был его цвет сквозь ночной прицел) появилось более светлое пятно — голова часового, и Крутов плавно потянул курок «винтореза».

Светлое пятно в окуляре исчезло. Получив две пули в голову одновременно (снайпер команды тоже знал свое дело и не промазал), часовой умер мгновенно. Остальные спецназовцы, подкравшиеся к санаторию вплотную, в течение нескольких секунд взобрались на карнизы первого этажа и проникли в здание, не нарушив сонной тишины курорта. Последним в корпус пробрался Крутов, которому понадобились две минуты, чтобы вылезти из столовой и добежать до громады здания, внутри которого слышались голоса и музыка: бандиты были уверены в своей неуязвимости и отдыхали от «трудов праведных».

Очутившись в одной из спален, Крутов глянул на экранчик органайзера и удовлетворенно кивнул сам себе. Операция развивалась точно по плану, все десять человек ударной группы заняли свои места согласно первому варианту захвата санатория. Можно было реализовывать следующий этап операции, для чего спецназовцы должны были оставить на местах огнестрельное оружие и приготовить холодное: ножи, кинжалы, метательные пластины и стрелы. Во избежание потерь среди заложников дальше группа собиралась начать бесшумный «бой теней», то есть взять бандитов без стрельбы.

— В ножи! — тихо приказал Крутов, снимая с себя «винторез» и доставая из петли на поясе отечественный пистолет «бердыш». И в это время с хрипом заговорила в ухе рация:

— Альфа, отбой! Всем вернуться на исходные позиции! Немедленно отойти! Как слышишь, Альфа? Отбой!

— Слышу, — после длинной паузы удивления и гнева процедил сквозь зубы Крутов, унимая рванувшееся сердце. — В чем дело?

— Дуй назад, полковник! — прошипела рация. — Получен приказ, понял? Отбой захвату! Завтра пойдут переговоры. Выполняй!

— Не могу, — после еще одной паузы сказал Крутов. — Ребята уже пошли вперед. Начну отступать — положу всех!

Рация выдала порцию мата и слюны генерала Рюмина, но Крутов выключил ее, не дослушав командира. Ему памятен был случай в Буденновске со штурмом больницы, когда бойцы «Альфы» просочились на первый этаж здания и готовы были покончить с бандой Басаева втихую, ножами, но получили приказ вернуться и вынуждены были отступить, потеряв при этом людей. Кто-то в верхах перепугался последствий штурма и решил перестраховаться таким образом, прекрасно понимая, что он-то не рискует в этом случае ничем: ни жизнью, ни карьерой. А приказ об отступлении, по сути, явился настоящим предательством по отношению к профессионалам, особенно погибшим из-за него. Своих «витязей» Крутов терять не хотел.

— Двинулись! — бросил он команду подчиненным и добавил, хотя это было и не нужно:— Парами!

Бойцы группы и без того понимали преимущества подстраховки в такого рода операциях.

Двинулся чистить свою часть здания от боевиков Бадуева и полковник, предварительно освободившись от «киборга», максимально облегчив костюм. На нем осталось лишь черное трико и шапочка, оставлявшая открытыми глаза. Из оружия Крутов взял с собой два тонких толедских стилета, африканский кинжал листовидной формы, хорошо сбалансированный, приспособленный для метания, а также сюрикэны — звезды и стрелки, коими владел виртуозно, попадая в пятак с расстояния в пятнадцать-двадцать метров. О приказе отступить он думать перестал, хотя знал, чем рискует в случае неудачи.

Состояние пустоты пришло автоматически, как только воля сконцентрировалась на решении боевой задачи. Полковник Егор Крутов тридцати пяти лет от роду, командир оперативно-боевой группы «Витязь» антитеррористического управления ФСБ, превратился в боевую машину, реагирующую адекватно воздействию извне и не допускающую ошибок. Такое состояние — мусин, состояние боевого транса, требовало очень большого расхода нервной энергии, зато оно позволяло двигаться в три-пять раз быстрей любого тренированного спортсмена, мгновенно реагировать на неожиданное нападение, предугадывать его и предвидеть развитие событий.

Первого боевика Крутов перехватил у туалета в конце коридора; санаторий строился давно, еще в брежневские времена, и туалеты имелись не во всех номерах. Коренастый молодец неопределенного возраста, одетый в черную куртку и пятнистые брюки, заросший волосом до глаз, с зеленой лентой через лоб, с «калашниковым» под мышкой, пошатываясь, вышел из вестибюля, подергал в пароксизме проверки ручки некоторых дверей по обеим сторонам коридора и прямиком попер в туалет. Крутов нырнул следом, зажал ему рот ладонью правой руки, а левой мгновенно вонзил стилет под лопатку, используя толчковую технику удара ножом. Второго удара не потребовалось.

Выскользнув обратно в коридор, Крутов заметил в дальнем крыле здания сгущение темноты — это шел ему навстречу кто-то из своих. Тогда он проверил комнаты до вестибюля, никого не обнаружил — ни заложников, ни боевиков, и замер за колонной, за которой налево начинался вестибюль, а направо — гардероб и двойная лестница на второй этаж. Света в вестибюле не было, но полковник хорошо видел в темноте и чувствовал присутствие нескольких человек. Здесь, по данным разведки, Бадуев соорудил еще одно пулеметное гнездо, а также показательно расстреливал заложников, выбрасывая потом трупы с высокого крыльца здания.

В коридоре с другой стороны вестибюля сформировалась тень, застыла, не выдавая себя ни одним звуком. По плану операции коридор первого этажа должны были контролировать две двойки: Саши Зубко и Коки Морозова, но Крутов видел пока только одного из парней. Вторая пара, которая заняла позицию у торца здания с той стороны, где в него пробрался полковник, почему-то не появилась.

В вестибюле раздалась возня, ругань, зазвенели, раскатываясь по полу, бутылки, затем затопали тяжелые шаги, и на фоне светлого прямоугольника выхода в вестибюль возникла крупная фигура человека. Дальнейшее произошло в течение нескольких секунд.

Из коридора напротив метнулась к идущему гибкая и быстрая тень. Чмокнуло (так под ударом ножа лопается кожаная куртка), из груди человека вырвался тихий хрип. Но Крутов не дожидался конца атаки, он уже летел в вестибюль, подсвеченный всеми полутонами бордового цвета — диапазон видения сдвинулся в инфракрасную полосу спектра, — и одним взглядом обнял поле боя.

Пулеметов (калибр 12,7 миллиметра, пламегасители, лазерные прицелы) было два, они глядели в окна по обеим сторонам парадной двери, установленные на специальные станки. Мешки с песком слева и справа, какие-то шкафы и лавки. Ящики с патронами и гранатами. Отдельно на полу оружие: гранатометы револьверного типа, автоматы, переносный зенитно-ракетный комплекс типа отечественной «Стрелы». И трое боевиков, сидевших и лежавших на куче матрасов на полу возле батареи бутылок.

Один из них успел вскочить, но стилет Крутова нашел его горло, и боевик осел, не успев крикнуть. Еще одного полковник достал, метнув звездочку сюрикэна, и добил в прыжке ножом. Третьего, очумевшего от изрядной доли спиртного, вставшего на колени и тянувшегося к оружию, вырубил кто-то из «витязей», рывком свернув ему шею.

Оба — и Крутов, и его боец — некоторое время прислушивались к тишине, потом полковник придвинул губы к уху парня:

— Где второй?

— «На спине», — выдохнул тот в ответ, что означало: «держится сзади»; это был Зубко. — У нас только двое, спали. Больше никого.

— Где Кока?

— Не знаю… — Зубко дернулся, хватаясь за кинжал, но это в вестибюль выскользнула исчезнувшая пара Морозова.

Крутов не стал выяснять, почему она задержалась, причина была наверняка весомой, и ткнул кулаком в сторону лестницы. Жест означал, что первая пара пойдет левой, вторая — правой лестницей, а сам полковник — «на спине» группы, прикрывая тылы.