Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война Страница 2

— Мне бабка говорила, — начал он, — что во время войны здесь немецкие траншеи были. Два года между нашими и фрицами война шла. Убитых на полях лежало — ужас! Хоронить даже не успевали. А лес был весь блиндажами да дотами утыкан. Наши сюда не ходят — место, говорят, нехорошее, людей много здесь погибло. А мне ничего… Зато грибов много!

Они прошли по узкой, извилистой тропинке и спустились в оплывший овраг. «Здесь, наверное, и были немецкие укрепления, — решил Максим, — сразу видно — окопы в полный рост, до сих пор еще следы остались…»

— Наши с той стороны наступали, — пояснил Пашка, — из-за Гжати, а фашисты тут сидели. Пушек у них, говорят, было много, пулеметов! Но наши их все равно отсюда выбили и погнали!

В голосе мальчишки зазвучала неподдельная гордость.

— А ты зачем сюда ходишь? — поинтересовался Макс.

— Я же говорил — за грибами, — пожал плечами Пашка, — наши здесь не бывают, дачники тоже — далеко. А я соберу, а потом на шоссе продаю. Мой заработок, законный.

Через минуту они дошли до места. Пашка показал ничем не примечательный, заросший кустами холмик.

— Вот тут я в дырку и провалился.

Максим присмотрелся: у основания холмика виднелся черный провал. Подошел, заглянул внутрь. Ничего, конечно, не увидел — темно было, надо лезть внутрь с фонариком.

— Я туда по самый пояс провалился, — пояснил Пашка, — сначала сильно испугался, а потом пригляделся — вроде землянка старая. Интересно мне стало. Нагнулся, залез поглубже, а там — скелет!

— Какой скелет? — не понял Максим.

— Фашистский! — выпучил глаза Пашка. — Землей его засыпало, но одна рука и череп — снаружи. Я пошарил вокруг, вроде нащупал что-то, вылез, смотрю — а это часы немецкие, с орлом! Вот и решил продать…

Максим задумался. Скорее всего это был немецкий блиндаж, его завалило снарядом или бомбой. Вместе с немцем…

— Я слово свое сдержал, давайте деньги! — потребовал Пашка.

— Держи, — протянул Максим обещанную купюру, — заработал.

Мальчишка кивнул и побежал обратно. Макс остался стоять один. Закурил, заглянул еще раз в дырку. Интересно, что там внутри? Надо бы залезть посмотреть…

Он вернулся в дом, нашел лопату, электрический фонарик, взял еще фляжку с водой и матерчатые перчатки. Хоть была жара, но надел на всякий случай крепкие ботинки (мало ли что там внутри) и плотные брюки. На голову — бейсболку, вместо легкой футболки — рубашку с длинными рукавами. Все, теперь можно идти.

К счастью, стало прохладнее, жара уже не так давила. Но в лесу было еще душно, воздух казался каким-то застывшим, мертвым. Дорогу до блиндажа он нашел быстро — была хорошая зрительная память.

У холмика Макс сбросил рюкзак и приступил к работе. Лопатой немного расширил дырку, осторожно пролез внутрь. Резко пахло сырой землей, как в глубоком погребе. Макс зажег фонарик, осмотрелся. Стены блиндажа сильно оплыли, чудом сохранившиеся бревенчатые перекрытия, казалось, могли рухнуть в любую секунду. Очень, скажу вам, неприятные ощущения…

В углу, как и сказал Пашка, лежал немец. Точнее, то, что от него осталось. Из земли торчали желтоватые человеческие кости, а у стены валялся череп с остатками волос. Видно, фашист пытался выбраться наружу, да не смог. Голову и руку высвободил, а на остальное уже сил не хватило. Может, раненый был или контузило сильно…

Макс присел рядом с останками, осторожно разгреб землю лопаткой. Увидел часть сгнившего мундира и знаки различия. Судя по ним, это был лейтенант вермахта. Среди костей он обнаружил круглый медальон. Необычный — маленький и, кажется, позолоченный.

Макс аккуратно очистил тусклый, желтый кругляш, поддел ножом плоскую крышечку. Внутри оказалась блеклая фотография, а на ней — молодая женщина с ребенком, девочкой лет четырех-пяти.

«Почти как моя Машка», — подумал Макс. Немец, судя по всему, был молодым, возможно, даже его ровесником. В медальоне нашлась крошечная записка на тонкой бумаге. Максим сначала хотел развернуть ее дома, чтобы не повредить, но любопытство взяло верх. Медленно развернул листочек и стал разбирать едва заметные буквы. Спасибо родной немецкой спецшколе — выучили языку. Прочитал: лейтенант Петер Штауф просил, чтобы медальон в случае его гибели передали жене Эльзе, проживающей с дочкой Мартой в Берлине по адресу: Кроненштрассе, дом двадцать пять, квартира шесть.

Макс посидел, подумал, потом положил медальон в карман и вылез из блиндажа. На воздухе присел на холмик и закурил. И твердо решил — как только представится возможность, напишет в Берлин. Если родственников Петера Штауфа по данному адресу не окажется (семьдесят с лишним лет прошло!), попытается найти их с помощью архивов. В Германии, как правило, они хорошо сохраняются, немцы в этом деле — большие педанты. Надо передать родным медальон и часы. А потом пригласить в Россию и показать место, где погиб лейтенант Штауф. Пока же… Ни к чему было оставлять блиндаж открытым, мало ли что. Не надо тревожить покой мертвых, они свое уже отвоевали. И наши, и те.

Макс наломал толстых веток и заложил провал в земле, а сверху еще накидал листьев. Если не приглядываться, ничего не видно. Вот и славно.

Дома Макс еще раз внимательно рассмотрел трофеи. Медальон был в неплохом состоянии — скорее всего Петер Штауф бережно носил его в кармане кителя (немцы так сентиментальны!), вот он и сохранился. Маленький позолоченный корпус с плотной крышкой, к счастью, оказался непроницаемым для воды…

Часы тоже не очень пострадали от времени — стекло не разбито, циферблат чистый, стрелки неполоманные. Ремешок, конечно, давно сгнил, да и корпус потускнел, но это дело поправимое. Почистить, поправить — и будут как новенькие. Родственники Петера наверняка обрадуются находкам. Все-таки память об отце-деде-прадеде. Если, конечно, он отыщет их. Но попытаться-то, конечно, стоило.

Дочка Штауфа, если жива, уже пожилая женщина, вряд ли сможет приехать в Россию на место гибели своего отца, но внуки и правнуки — наверняка. Для них это тоже интересно — реальная история войны. В Германии, как знал Макс, сейчас был большой интерес к подобным раритетам.

У него в Берлине, кстати, имелся близкий друг — Борька Меер. После окончания института он уехал в Берлин, закончил магистратуру и остался в Германии навсегда. Устроился в хорошую фирму, женился на немке, стал настоящим бюргером. И был по-своему счастлив. По крайней мере, обратно на родину не рвался. Макс с ним часто перезванивался — и по делам, и просто так, по старой дружбе. К Борьке, пожалуй, и можно обратиться. Пусть запросит архивы, наведет справки, узнает все о судьбе Эльзы и Марты Штауф. Можно и газетчиков с телевизионщиками подключить — для них это тоже интересно, отличный сюжет, живая тема.

Макс убрал часы и медальон в ящик стола и стал готовить себе нехитрый ужин. Поел, посмотрел телевизор. Но очередной сериал быстро надоел ему. Одна и та же мура про бандитов и практически неотличимых от них стражей порядка. Спать еще не хотелось, а читать он не особо любил. Чем бы заняться?

Он встал с кресла и подошел к столу. Открыл ящик, взял в руки часы, посмотрел. Металлический корпус тускло сверкнул при свете настольной лампы. Надо же, даже ржавчины практически нет! Тут в голову Максу пришла сумасшедшая мысль. А что, если… Он осторожно оттянул заводное колесико и слегка покрутил его. Когда-то давно у него были почти такие же часы — только советские. Тоже с круглым циферблатом и в белом металлическом корпусе. Ему подарил их дядя Миша, брат отца.

Часы были семейной реликвией. Дед, Максим Петрович, приобрел их на толкучке еще до войны, а потом, уходя на фронт, вручил старшему сыну, Мишке. Тот часы сберег — даже в трудные, голодные годы не обменял на еду или сигареты, а аккуратно и бережно хранил в ящике письменного стола. Вернувшись с фронта, Максим Петрович навсегда отдал их сыну — у него уже были другие, немецкие, трофейные.

Дядя Миша долго носил отцовские часы, почти двадцать лет, а потом подарил на день рождения любимому племяннику, Максимке (своих детей у него не было) — пусть дальше хранит семейную реликвию. Макс их немного поносил, а потом спрятал в стол — они были старые, потертые и, главное — давно немодные. Часы уже перестали быть дефицитом, их легко можно было купить в магазине. Причем любые, даже в тяжелом золотом корпусе.

Дядю Мишу давно похоронили на воронежском кладбище, а вот часы остались. Макс их не выбросил, а сохранил как память о героическом деде и любимом дяде. Сам он носил кварцевые часы, а потом жена на день рождения преподнесла хороший подарок — настоящие швейцарские ходики. Не самые дорогие, конечно, но тоже ничего…

Дедовы часы теперь хранились у матери. Когда Макс переезжал на новую квартиру, то оставил ей на память вместе со всеми старыми вещами. Не тащить же их с собой! Новая квартира хотя и была весьма просторная, но все же не резиновая. И вот теперь эти часы внезапно вспомнились…