Андрей Посняков - Крестоносец Страница 2

– Да у Черной речки. Ну, там недалеко к Красной Горке повертка… где черника… Черт! Аристаршка Брыкин, бригадир бывший, уже, верно, все ягоды там обрал. А не он – так Горелухин, уж тот-то все места знает.

– А, – Михаил улыбнулся. – И я знаю. Съездить, что ли, проведать? Может, кто знакомый?

Ратников и сам когда-то, когда еще жил в Питере, занимался исторической реконструкцией и тамошнюю тусовку знал. Впрочем, эти-то вполне могли оказаться и местными…

А действительно – съездить, что ли? Нет, сначала – домой, Маша, поди, заждалась…

– Ну, ладно, пойду я, – Пантелеич протянул Ратникову руку. – Слышь, Миша, ты когда за товаром поедешь?

Михаил пожал плечами:

– Да ездил уже. Теперь в августе только.

– Жаль, жаль… Мне б кабель для телевизора, а то старуха совсем заела – сделай да сделай… Мне-то он ни на хрен собачий не нужен, телевизор этот, а вот ей охота – «кармелит» всяких смотреть.

– Тебе кабеля-то много надо?

– Да метров пять… А что есть, что ли?

– Так загляни в магазин, там отрезки должны оставаться. У продавщиц спроси – уж всяко еще не продали.

– Ладно, – Пантелеич обрадованно затряс головой. – Спрошу! Спасибо, Миша, обнадежил… Ну, пойду…

– Добрый путь, – Михаил улыбнулся. – Супруге привет.

– Передам ужо…

Места вокруг расстилались красивейшие – зеленое изумрудье лесов с синими прожилками ручьев и речушек, прозрачные зеркала озер, желто-розовые – от лютиков и клевера – луга, воздух – прозрачный, тянучий, сладкий… И тишина вокруг! Ну, не считая пилорам и лесовозов…

Миша все же решил навестить реконструкторов, тем более тут и ехать-то всего ничего, а потому остановил машину, не заезжая во двор. Проходя воротами, окинул хозяйским глазом высокий, недавно слаженный забор, огород, сараи…

– Мисаиле!!! – оторвавшись от грядок, кинулась навстречу Марьюшка – милое зеленоглазое чудо в подоткнутой длинной юбке (коротких, как и, упаси Боже, джинсов или там шортиков, девушка не носила принципиально… может быть, пока?).

– Мисаил… любый мой… Приехал!

Михаил обнял девушку, прижал к себе и не говорил покуда ни слова, чувствуя, что соскучился, сильно соскучился, хотя и времени-то прошло мало… день всего, сутки – съездил в поселок, да там и заночевал, решая возникшие проблемы с лицензией.

Ах, как радовалась Марьюшка!

Целуя девушку в губы, Миша подхватил ее на руки, закружил… расстегнул блузку… Никакого белья Марьюшка не носила – еще не привыкла – под блузкой и юбкой ничего не было…

Михаил поцеловал девушку в грудь, поласкал языком, чувствуя, как быстро твердеют соски…

– Ах… – прикрыв глаза, томно застонала Марьюшка. – Ах, любый…

Они повалились в траву, и белый пух одуванчиков, сверкая, взлетел к солнцу…

– Ты такая у меня загорелая! – восхищенно, будто впервые, Миша смотрел на любимую, гладил ее по плечам и бедрам, Марьюшка смущалась, потом вдруг прижалась крепко-крепко, всем телом… – Прямо статуя бронзовая. Небось, на реку купаться бегаешь, когда меня нет?

– Бегаю, – улыбнулась девушка. – Хорошо ведь!

– Так вот прямо, голой…

– Так ведь тут нет никого? Или…

– Бегай-бегай, душа моя, – Михаил ласково похлопал Машу по ягодицам – тугим и упругим, чувствуя, как вновь нарастает желание… – Бегай!

Их утехи прервал вдруг треск мотоцикла – та– кой громкий, что слыхать было еще издалека, от повертки.

Миша поцеловал Марьюшку в губы…

– Черт, принесло кого-то…

– Не говори так! – девушка засмеялась. – Гость в дом – счастье в дом, ведь верно?

– Верно, верно, – Михаил кивал, быстро одеваясь. – А ну-ка, глянем, что там за счастье?

Темно-голубой «Восход-2М» – насколько помнил Ратников, именно так именовалось сие восстановленное двухколесное чудо – выскочил из-за леса на ведущую к Усадьбе повертку и теперь быстро приближался, грохоча, словно немецкий танк.

Миша присмотрелся, опершись на ограду.

За рулем сидел щуплый пацан, то ли поселковый, то ли дачник, черт его знает, с копной светлых, растрепавшихся от ветра – какой, к черту, шлем? – волос и в обрезанных до колен джинсах, за ним виднелся и пассажир – ухмыляющийся и чем-то неуловимо похожий на самого Ратникова – тоже темноволосый, только без бороды, да и глаза не синие, а карие.

Неужели?

Господи – вот уж действительно радость, права оказалась Марьюшка!

Гость в дом – радость в дом!

– Здорово, лесной житель! – слезая с сиденья, пассажир скинул с плеч рюкзак.

– Здорово, Веселый Ганс!

Друзья обнялись.

– Ну, давай, давай, заходи… – Ратников радостно похлопывал приятеля по плечу – и в самом деле, не так уж и часто на Усадьбе бывали гости. – Сейчас посидим, отдохнешь с дороги, я пока баньку сварганю…

– Банька – это хорошо! – с чувством промолвил гость. – Однако я ведь того, не устал. Чай не пешком!

– Ага… Так ты, Василий, хочешь сказать, из Питера сюда на общественном транспорте добирался?

– Да нет, на своей… В поселке оставил – к тебе же на нормальной машине никак!

– А то ты не знал?

– Да знал… Ну, что, может, на рыбалочку сходим?

– Можно и на рыбалочку… – Михаил хохотнул. – Но сначала – водки!

– А вот это по-нашему, по-бразильски! – обрадованно подхватив рюкзак, гость вслед за хозяином зашагал по двору к дожидавшейся у крыльца Марьюшке – по обычаю, поклонившейся в пояс.

– Ну, ну, Маша, – Василий с видимым удовольствием чмокнул девушку в губы. – Зачем уж так-то?

– Дядя Миша!

Михаил оглянулся – во двор заглянул тот самый пацан, мотоциклист. Надо бы и его позвать, а то нехорошо как-то…

– Айда обедать с нами!

– Не-а… спасибо. Мне б уехать.

– А!!! – догадался наконец Ратников. – Что, не заводится? Подтолкнуть, что ли?

– Угу, подтолкните… если, конечно, не трудно.

– Да не трудно… Тебя как звать-то?

– Максимом…

– Ну, давай, Максюта, прыгай в седло… Разбегаемся… Оп-па!

Немного прокатившись под гору, мотоцикл оглушительно затрещал, и улыбающийся Максим, радостно поддав газку, скрылся за ближним лесом.

– Ну, вот, – посмотрев ему вслед, Михаил потер руки. – Теперь порядок…

– Порядок, говорю, – войдя в горницу, Ратников заплескался у рукомойника, краем глаза наблюдая, как сноровисто и быстро Марьюшка накрывает на стол.

Свежий лучок, молодая, только что появившаяся, редиска – краснобокая, крепкая, хрустящая, соленые огурцы, капусточка – в печи поспевало жаркое с гречневой кашей. А вот ни картошки, ни помидоров на столе не было – Марьюшка относилась к ним с недоверием, сии овощи были для нее незнаемыми, непонятными. Хотя, конечно, картошку Михаил выращивал, вон, пол-огорода засеяно. Зря, наверное, – все равно Маша ее не ест.

– Ну, вы кушайте, – поставив на стол аппетитно нарезанный толстыми хрустящими ломтями хлеб, девушка вновь поклонилась. – А я пока баньку спроворю…

– Да обожди, никуда не денется твоя банька, – разливая по стаканам водку, с нарочитой сердитостью проговорил Ратников. – Посиди вот лучше с нами, люба. Уваж гостюшку.

Стесняясь, девушка уселась на лавку… выпила, точней – пригубила. Да и потом не сидела спокойно – все бегала, сновала от печи к столу и обратно, да в сени – за квасцом холодненьким, в конце концов уж так-таки и сбежала в баньку…

– Хорошая девчонка эта Маша, – смачно хрустнув огурцом, похвалил Веселый Ганс. – Я бы сказал – неиспорченная. И вообще, повезло тебе с ней.

– Или – ей со мной, – хохотнул Михаил.

– Нет, – гость со всей серьезностью посмотрел прямо ему в глаза. – Тебе! Это точно.

Хлопнув пол-литра, друзья по-быстрому накопали червей и спустились вниз, к ручью, порыбачить…

– Хорошо как! – закидывая удочку, Веселый Ганс посмотрел вокруг с таким видом, словно это он и был истинным хозяином всего вокруг – вот этого вот ручья, того перелеска, луга с ромашками, даже синего, с небольшими белесыми облачками, неба. Всего.

– Да, сейчас здесь неплохо, – Михаил вытащил из прихваченной с собою сумки сверкнувшие на солнце жестяные банки. – Лови! Оп!

– Вот это правильно: пиво без водки – деньги на ветер, – одобрительно кивнув, гость откупорил банку «Невского».

Ратников хохотнул:

– Или – наоборот – водка без пива.

– Так я не пойму… Мы в баню-то сегодня идем или как? Ого – холодненькое…

– Так из холодильничка же!

– А ты что – уже и электричество провел?

– Поговорил кое с кем… с просеки фазу бросили. Зимой, правда, плохо… ну так у меня на тот случай и свой дизель имеется.

– А телевизор чего не заведешь?

– Да видишь… Ловит здесь плохо…

Врал Миша, врал. Как ни хотелось самому – не покупал в дом телевизор, боялся за Марьюшку… И так-то, пока в Колпино жили, насмотрелась на улицах всего, бедная… как только с ума не сошла.

– Эй, эй!

– Что такое?

– Клюет у тебя, говорю! Тащи – о чем думаешь? Эх… поздно…

– Да и черт с ней! Ну что, в баньку?

– А готова уже?