Андрей Быстров - Эффект проникновения Страница 2

Остальные последовали примеру девушки. Желтоватые лучи фонарей прорезали тьму, нащупывая корни, упавшие стволы и прочие препятствия, о которые можно было споткнуться и не только набить себе шишек, но и, не дай бог, повредить аппаратуру. Сретенский нес биолокатор – не традиционную рамку, а опытный экземпляр прибора, воплощенный в металле под руководством Олега Мальцева. Сам Олег и Дима Петров вооружились фотоаппаратами, заряженными высокочувствительной пленкой. Малыгин зачем-то взял ружье. Андрей Иванович собрался было отпустить по этому поводу ехидное замечание, но не смог придумать ничего остроумного. Как и четверым другим участникам экспедиции, ему было не до сарказма. Импульсы внутренней дрожи проносились по нервам, люди испытывали и страх и восторг. Неужели наконец-то…

Стрелка биолокатора металась по слабо фосфоресцирующей шкале. Метрах в трех от световой стены, уходящей отвесно к темному небу и рассеивающейся на громадной высоте, уфологи остановились. Здесь кончалась тайга – исчезали деревья, кустарники, трава, прошлогодние прелые листья под ногами. Вместо того дальше тянулась какая-то щебенчатая насыпь, белый свет рождался прямо в воздухе сантиметрах в тридцати от ее поверхности. Он был очень ярким, но странным образом не слепил глаза и позволял взглядам проникнуть за сияющую преграду.

– Это… рельсы, – пробормотал Олег Мальцев, как во сне. – Рельсы, шпалы. Железная дорога.

Остальные могли бы подтвердить, если бы нашли в себе силы что-то высказать. Да, за стеной света проходило железнодорожное полотно, пропадающее справа и слева в облаках причудливо клубящегося синеватого тумана. Новенькие рельсы блестели на фоне щебня и черных полос просмоленных шпал. В воздухе ощущалась вибрация, словно люди оказались в сильном электрическом поле.

К низкому гулу добавился новый звук – далекое ритмичное погромыхивание, и оно становилось все громче. С запада туманное облако рассек ослепительный луч, и что-то громадное, темное, грохочущее двигалось за ним.

– Снимайте! – закричал Сретенский.

Засверкали блицы фотоаппаратов, Аня Кудрявцева навела объектив видеокамеры на то, что приближалось в изодранных клочьях дыма.

– Паровоз… поезд, – хрипло выдавил Мальцев.

По железной дороге мчался паровоз, самый настоящий, из тех, что сейчас можно увидеть только в музеях. Пассажирские вагоны, которые он тащил за собой сквозь плотную туманную завесу, наводили на мысль о предвоенных кинофильмах. Находился ли кто-нибудь внутри этих вагонов, рассмотреть было невозможно, за окнами царил кромешный мрак.

У Ани внезапно закружилась голова. Чтобы не потерять равновесие, она поставила ногу на большой камень, оказавшийся очень неустойчивым. Он пошатнулся, опрокинулся, и девушка по инерции сделала шаг к световой стене. Она пыталась отступить, вернуться, но некая могучая сила тянула ее вперед, словно несчастный корабль, попавший в исполинскую воронку Мальстрема. Фигуру девушки, облаченную в комбинезон, окружило тусклое фиолетовое свечение, непрерывно пробиваемое трескучими разрядами крохотных молний. В беззвучном крике Аня открыла рот. Видеокамера полетела на камни, прикрепленный к ремешку фонарь болтался на запястье девушки, будто подавал сигналы бедствия.

Ближе всех к Ане стоял Сретенский. Без колебаний он шагнул к девушке, схватил ее за руку и тут же почувствовал сильнейший электрический удар. Как и Аня, он не мог сопротивляться втягивающему вихрю – их влекло к световой стене.

Золотистые шары, исторгающие шлейфы искр, пронеслись параллельно железнодорожному полотну, сопровождая поезд. Малыгин, Мальцев и Дима Петров подбежали к Сретенскому и Ане, когда белый свет стал малиновым, потом синим и наконец быстро угас в сумеречной агонии. Стало абсолютно темно, так как погасли и фонари уфологов. Дима Петров машинально нажал кнопку фотоаппарата и убедился, что блиц также не работает.

Трое беспомощно остановились в полном мраке и тишине – не было больше ни гула, ни стука колес поезда, ни вибрации воздуха.

– Аня! – позвал Малыгин. – Андрей Иванович!

Он хотел крикнуть во весь голос, но вместо того получилось жалкое сипение. Безлунная ночь обволакивала троих страшной осязаемой темнотой без малейшего просвета, они не видели даже отблеска оставшегося позади костра. Малыгин поднял ружье и выпалил вверх. Откликнулась лишь ночная птица вдалеке протяжным долгам воплем.

– Аня! – звали они снова и снова. – Андрей Иванович!

Ответом было молчание тайги.

2

МОСКВА

Октябрь 1997 года

Олег Мальцев устроился за письменным столом с чашкой свежесваренного кофе, куда предусмотрительно плеснул щедрую порцию коньяка. Он придвинул к себе потрепанную картонную папку, лежавшую возле компьютера, но открывать ее не спешил. Минуты две Олег отсутствующим взором смотрел то на папку, то на экран выключенного монитора, потом отхлебнул из чашки, откинулся на спинку стула, сжал ладонями виски, полуприкрыл глаза. Он думал по-прежнему об одном, все о том же.

Поиски в тайге, организованные спасателями Министерства по чрезвычайным ситуациям, результатов не дали. В пункте исчезновения Кудрявцевой и Сретенского никакой железной дороги не проходило – ни теперь, ни раньше. На осторожные вопросы о возможном наличии действующего железнодорожного полотна где-то неподалеку спасатели отвечали недоуменными взглядами. А там, где пропали двое участников уфологической экспедиции, деревья росли настолько густо, что между ними едва мог протиснуться человек.

Фотопленки оказались засвеченными, кассета в разбитой видеокамере – пустой, электронная память оброненного Андреем Ивановичем биолокатора не зафиксировала ничего. Кстати, именно разбитая камера навела следователей на подозрения. Как она могла разбиться, упав на мягкую почву с небольшой высоты? А не возникло ли противоречий между участниками экспедиции, не завершились ли они трагической развязкой? Происшествие с камерой казалось тем более странным, что ни один из молодых ученых не мог объяснить его толком. Разумеется, они не собирались рассказывать официальным лицам о том, что камера разбилась на щебенчатой насыпи, сгинувшей впоследствии в единый миг… К счастью, у следователей достало здравого смысла не доводить дело до обвинений против троих разумных и уравновешенных людей, но Малыгину и Петрову эта история стоила дорого. Оба очутились в больнице с сильнейшим нервным расстройством. Что до судьбы Кудрявцевой и Сретенского, власти посчитали их заблудившимися в тайге и, увы, погибшими…

Еще до возвращения в Москву Петров, Малыгин и Мальцев долго спорили о том, кому и в какой форме сообщить о виденном. Сошлись на том, что Мальцев выступит с докладом на заседании уфологического общества – только там можно было найти людей, которые не поторопятся набирать ноль-три после подобных заявлений.

На доклад Олега реагировали по-разному. Рассуждали о массовых галлюцинациях, о редких случаях миражей, как обычно – о вмешательстве инопланетян. Так или иначе, доклад пополнил копилку косвенных доказательств существования паранормальных явлений. Непреложным фактом было лишь исчезновение двух человек приблизительно в том же районе, откуда ранее не вернулись четверо местных охотников. Но ведь и те, и другие действительно могли заблудиться, нет? Даже охотники – маловероятно, но возможно.

В лаборатории своего института Олег Мальцев тщательно исследовал отказавшие фотоаппараты и фонари (они восстановили работоспособность без замены батарей через несколько часов после выхода из строя). Он не обнаружил следов воздействия каких бы то ни было известных излучений. Ничего необычного не случилось также с биолокатором и видеокамерой. Правда, то, что камера разбилась, как будто неопровержимо доказывало: щебенчатая насыпь не мираж и не галлюцинация. Как будто… Но не более того. Почему, скажем, камера не могла удариться о присыпанный землей камень, потом отлететь в сторону или быть отброшенной чьей-то ногой в темноте? Нетрудно придумать с десяток других рациональных объяснений. Гораздо проще, чем поверить в реальность того, что не укладывается в сознании.

Мальцев протянул руку к чашке с кофе, отпил большой глоток. Кофе уже успел остыть, а коньяка было слишком много, и во рту остался неприятный привкус. С раздраженной гримасой Олег поставил чашку на стол, включил радио и вскоре выключил, не вникнув в содержание передачи. Начинала болеть голова – эта головная боль стала в последнее время проклятием Мальцева. Он был у знакомого врача, проведшего по просьбе Олега комплексное обследование и не нашедшего явных признаков ухудшения здоровья. Малыгин и Дима Петров подверглись почти такому же обследованию в больнице. Никаких патологических изменений в организме не обнаружили и у них. Нет изменений… «А вот поди ж ты, – невесело усмехнулся Мальцев, – голова-то разламывается, чтоб ее… Или это от мыслей?»