Дэн Абнетт - Некрополь Страница 2

Толпа на платформе, вздрагивающая от каждого взвизга сигналов тревоги, становилась все более беспокойной с очередным переполненным вагоном, который грохотал мимо, не останавливаясь. Киоск торговца новостными пластинами опрокинули.

Ливи Коли, жена рабочего, тоже запаниковала. Волна тел оттеснила ее от колонн атриума станции. Она не ослабляла железной хватки на коляске, так что за Йонси не надо было волноваться, но она потеряла из виду Далина.

— Мой сын! Вы не видели моего сына? — умоляюще спрашивала она обезумевшую толпу, окружавшую ее. — Ему всего десять! Милый мальчик! Светленький, в папу!

Она схватила за рукав проходившего мимо служащего гильдии. Богатый, щедро украшенный шелковый рукав.

— Мой сын… — начала она.

Телохранитель члена гильдии оттолкнул ее ржаво-оранжевой плетью. Он предостерегающе сдвинул чехол с оружия, уводя хозяина прочь.

— Руки прочь, скотина, — вырвалось из его усиленной воксом глотки, резко и без эмоций.

— Мой сын, — повторила Ливи, пытаясь вытолкнуть коляску из человеческого потока.

Йонси безмятежно смеялась, укутанная в шерстяное одеяльце. Ливи перегнулась через навес коляски, чтобы приласкать дочь.

Но мысли ее путались. На нее налетали люди, толкая коляску, она с трудом удерживалась на месте. Что же творится? Почему все это произошло в тот единственный день месяца, когда она отправилась в Коммерцию за покупками? Гол хотел новые холщевые рукавицы. От погрузки руды на руках волдыри.

Так просто. И вот — началось! А она так и не купила рукавицы…

Ливи почувствовала, как слезы покатились по щекам.

— Далин! — позвала она.

— Я здесь, мам, — раздался слабый голосок, едва различимый сквозь вой сирены.

Ливи обняла десятилетнего сына с таким пылом, словно больше не собиралась отпускать никогда.

— Я нашла его у западного выхода, — добавил чей-то голос.

Ливи подняла взгляд, не размыкая объятий. Девушке на вид было лет шестнадцать. Шлюшка из Наружных трущоб, с клеймами и пирсингом трущобной банды.

— Но он в порядке.

Ливи быстро осмотрела мальчика, проверяя, не ранен ли.

— Да… Да, он в порядке. Ты ведь в порядке, Далин, да? Мама здесь…

Ливи взглянула на трущобную девку.

— Спасибо тебе. Спасибо за…

— Да все нормально.

Девушка провела рукой, унизанной кольцами, по выбеленным волосам.

Девушка напрягала Ливи. Эти клейма, серьги в носу. Метки банды.

— Да, да… я у тебя в долгу. Но сейчас нам надо идти. Держись за руку, Далин.

Девушка шагнула наперерез коляске, когда Ливи попыталась повернуть.

— И куда вы? — спросила она.

— Не думай меня останавливать, трущобная! У меня нож в сумочке!

Девушка отступила, улыбаясь.

— Не сомневаюсь, я просто спросила. Вагоны переполнены, а лестница — не место для женщины с ребенком и коляской.

— О.

— Может, я могла бы помочь решить проблему с коляской?

«И забрать мою кроху… забрать Йонси к тем тварям, как поступают отбросы вроде тебя в наружных трущобах там, за рекой!»

— Нет! Спасибо, но… Нет! — рявкнула Ливи и оттолкнула бандитку коляской. Она потащила сына за собой, все больше поддаваясь панике.

— Просто хотела помочь, — пожала плечами Тона Крийд.

Течение реки было слабым, и густая пена с каменной крошкой медленно плыла по водам Хасса. Портовый рабочий Фолик отвел свой обшарпанный, покачивающийся паром «Магнификат» от северного берега и двинулся к главным пристаням, что должно было занять восемь минут. Дизельный мотор скрежетал и кашлял. Фолик сбавил обороты и лавировал между баками с отходами, продвигаясь по искусственному каналу. Серые речные птицы с крючковатыми розовыми клювами вспархивали с ящиков гомонящей тучей. По левому борту «Магнификата» каменные сваи двухсотметрового Хасского виадука бросали на воду длинные холодные тени.

Проклятые сирены! Что там случилось?

Мясорубка сидел на носу, высматривая новые препятствия в реке. Он махнул Фолику, и тот медленно двинул паром правым бортом, качая волной обломки и буйки.

Фолик разглядел толпы на пристани. Огромные толпы. Он ухмыльнулся.

— Ох и нагреем мы руки на этом, Фол! — прокричал Мясорубка, отматывая просмоленный фал от кат-балки.

— Да похоже, — пробормотал Фолик. — Главное — успеть потом потратить…

Мерити Часс примеряла длинные платья у портного, когда раздались первые сигналы тревоги. Она замерла, уставившись на собственное бледное перепуганное лицо в зеркале. Сигналы звучали издали, почти что жалобно здесь, в Среднем хребте, хотя и местные сирены вскоре подключились. Из прихожей портного вбежали ее служанки и помогли ей надеть ее собственное платье.

— Говорят, Зойка собирается воевать! — сказала служанка Франсер.

— Прямо как раньше, во времена Торговой войны! — добавила служанка Уолт, затягивая корсаж.

— Меня учили лучшие преподаватели улья. Я знаю о Торговой войне. Она стоила улью больше крови и денег, чем какое-либо другое событие в его истории! Что здесь смешного?

Служанки, сделав книксен, отошли от Мерити.

— Солдаты! — хихикнула служанка Уолт.

— Красивые, изголодавшиеся — будут здесь! — пискнула служанка Франсер.

— Заткнитесь вы, обе! — приказала Мерити. Она затянула муслиновое фишю на плечах и заколола булавкой. Затем взяла свою кредитную палочку с палисандрового столика. Хотя палочка была инструментом, дающим ей доступ к личному счету в сокровищнице дома Часс, она была выполнена в виде покрытого узорами изящного кружевного веера, которым Мерити и взмахнула у себя перед лицом, распахнув.

Встроенный ионизатор тихонько зажужжал. Служанки потупились, давясь радостным хихиканьем.

— Где портной?

— Прячется под столом в соседней комнате, — сообщила Франсер.

— Я сказала, что вам нужно вызвать транспорт, но он отказывается вылезать, — добавила Уолт.

— В таком случае это учреждение больше не насладится благосклонностью благородного дома Часс. Мы сами найдем транспорт, — заключила Мерити. Высоко подняв голову, она вывела хихикающих служанок из увешанного коврами холла, и занавески сами отодвинулись, выпуская их в благоухающую изысканность Променада.

Гол Коли опустил кирку и снял налобный фонарь. Руки кровоточили и горели. Воздух почернел от каменной крошки, как от дыма. Гол набрал полный рот изотоника из питьевой трубки и перестегнул ее на воротник.

— Что за шум? — спросил он Трага Верэса.

Траг пожал плечами.

— Похоже на сигнал тревоги где-то наверху.

Забой глубинной шахты № 17 находился глубоко под акведуками и подъемными колесами огромного шахтерского района. Гол и Траг находились на глубине шестнадцати сотен метров под поверхностью.

Мимо них, так же глядя вверх и тихо переговариваясь, прошла еще одна рабочая бригада.

— Какие-то учения?

— Должно быть, — отозвался Траг. Они с Голом отшатнулись, когда цепь груженных рыхлой смесью тележек прогремела мимо них по грязной колее. Где-то неподалеку задребезжала бурильная машина.

— Ладно… — Гол занес кирку и замер. — Я волнуюсь за Ливи.

— Она будет в порядке. Поверь мне. А нам еще до нормы далеко.

Гол взмахнул киркой и вгрызся в камень. Как же ему хотелось, чтобы скрип и скрежет его орудия заглушили отдаленные сирены.

Капитан Бан Даур остановился, чтобы застегнуть свой двубортный форменный мундир и поправить кожаную портупею. Он заставил себя сохранять спокойствие. Как должностное лицо он должен был знать о любых тренировках, да и об учебных тревогах его обычно предупреждали. Но сейчас все взаправду. Он чувствовал.

Он взял перчатки и шипастый шлем и вышел из казармы. Коридоры крепостной стены Западного Хасса были переполнены военными. Все в синей униформе и шипастых шлемах Вервунского Главного, регулярной армии города. В общей сложности пятьсот тысяч — войска, плюс еще семьдесят тысяч союзных войск и бронетанковых дивизионов, могучая сила, заполонившая Куртину и форты улья Вервун. Полк имел достойное наследие и хорошо зарекомендовал себя в течение Торговой войны, со времен которой он был утвержден как регулярное формирование. Когда Имперская Гвардия объявляла мобилизацию, улей Вервун отбирал для них бойцов из числа своего сорокамиллиардного населения. Из Вервунского Главного никто никогда не переводился. Это была пожизненная служба, карьера. Однако, хоть их предки и сражались когда-то, ни один из солдат нынешнего состава Вервунского Главного пороха еще не нюхал.

Даур отдал несколько приказов, чтобы пресечь суету, воцарившуюся в коридорах. Он был молод, всего двадцати трех лет, высок и хорош собой, происходил из хорошей семьи Среднего хребта, и солдатам он нравился. Видя, что их командир спокоен, они как будто и сами немного расслабились. Хотя спокоен он был только внешне.