Илья Стальнов - Удар иглы Страница 20

– Возможно, я знаю ответ на этот вопрос, – отозвался Адепт.

– Так в чем же дело? – воскликнул Генри. – Даже для французов эти мерзавцы слишком чокнутые. И одеты, как артисты в бродячем балагане.

– Мои предположения по этому поводу вряд ли успокоят вас.

– Ив чем же они заключаются? – спросил я. Мне не понравился тон Адепта, хотя, казалось, мы и так в ужасном положении, но, возможно, Винер знал что-то такое, в связи с чем наше положение окажется еще менее привлекательным.

– Пока я вам ничего не скажу, поскольку сам ничего не знаю наверняка. Если все так, это верная погибель… Или спасение…

Через час за нами пришли.

– Вставайте, крысиные выродки, вас ждет граф де Брисак.

Около массивных дубовых дверей стояли солдаты с алебардами. Они распахнули двери, и я получил такой толчок в спину, что не удержался на ногах и полетел на каменный пол.

Стены сводчатого мрачного зала были обшиты деревом, на них висели щиты со змеей и цветком, насколько можно было понять, родовым гербом де Брисаков. Вдоль стен стояли доспехи. Большой гобелен, метров пять в длину, изображал соколиную охоту.

Де Брисак сидел в кресле с низкой спинкой, рядом с ним восседал его пухленький и вялый приятель Джакометти. Перед ним стояло блюдо с фруктами. Граф хрустел яблоком, а семечки шумно сплевывал на пол.

– Вот и годоны! – обрадованно возопил граф, хлопая увесистой ладонью по мягкой спине Джакометти.

– Вы ошиблись, – сказал я. – Мы не подданные английского короля. Годонами некогда французы презрительно именовали англичан.

– Но я подданный французского короля и вашу волчью кровь чую издалека!

– Я из Германии.

– Тоже дикая страна.

– Один мой друг из Норвегии.

– Еще более дикая страна.

– А третий – из Португалии.

– Ну, это совсем дикарь.

– Мы давно не живем в своих странах. Мы бродим по свету.

– Бродягам место на виселицах. Их любимое занятие – воровство и попрошайничество.

– Мы не ищем чужого добра. Мы ищем знания.

– И где же вы были в поисках знаний?

– В Европе. В Африке. В Новом Свете.

– Ха-ха-ха, вы развеселили меня.

– Почему?

– Новый Свет… Тот свет, что ли? Такты, приятель, мертвец?

– Новый Свет – это Америка или Вест-Индия, как вам больше понравится…

– Индия одна-единственная. Об Америке я ничего не слышал, хотя и хорошо осведомлен в географической науке. Как, говоришь, называют эту страну у вас?

– Так и называют.

– Если я не знаю этой страны, то никто из подданных нашего милостивейшего короля Карла Седьмого не знает этого.

– Какого Карла? – удивленно переспросил я. – Какой сейчас год?

– Ты что, олух, издеваешься надо мной? – Граф стукнул кулаком по столу. – Сейчас одна тысяча четыреста сорок четвертый год от Рождества Христова!

То, что мы заброшены в прошлое, я принял сразу как факт, который бессмысленно отрицать. О том, что подобное возможно, я слышал от мудрецов обоих Орденов, но, конечно же, не очень верил в это. Адепт тоже знал это не хуже меня. А Генри решил безропотно принимать все, что ни преподнесет ему судьба, и лишь горячо молился о том, чтобы это безумие быстрее кончилось.

Дни текли за днями, и об их смене можно было судить лишь по тому, что возникал и угасал падающий сверху свет, да еще по порциям воды и похлебки, которую нам приносили два раза в сутки.

Однажды графу что-то взбрело в голову, и нас притащили на господский пир, усадив за стол вместе с толпой обедневших дворян, которых обычно тянет к таким роскошным дворам.

Во главе стола на возвышении восседал сам граф, рядом – его ближайшие соратники. По правую руку от него сидел унылый Джакометти. Барон был зол и весел.

Гуляли с размахом. На буфетных столах стояли тазы с ирговой и розовой водой, предназначенной для омовения рук. На огромных блюдах возвышались искусно приготовленные жареные аисты и журавли, производившие впечатления живых. Скалилась клыками голова кабана. На сладкое шли печенья и торты с начинкой из бузины. Рекой лились настойки, пиво, ликеры, старые вина.

Дымились и трещали факелы. Звенели кубки. Музыканты играли длинную, заунывную, казалось, бесконечную мелодию, но иногда, напуганные ревом де Брисака, начинали наяривать жизнерадостную музыку, при этом часто немилосердно фальшивя. И все пили, ели. Потом опять пили. И опять ели.

– Арбалет мне! – неожиданно заорал граф де Брисак.

Тут в его руку сунули арбалет. Бледный как смерть слуга пристроил блюдо с фазаном себе на голову и встал к стене, придерживая его руками. Барон прицелился. Слуга зажмурился и вздрогнул. Пропела стрела и воткнулась прямо в фазана.

– Подойди! – крикнул де Брисак. Слуга приблизился к столу и склонился в глубоком поклоне.

Граф бросил на пол несколько монет.

– Это тебе за службу!

Слуга упал на колени и, бормоча слова благодарности, кинулся собирать деньги.

– А это за то, что испугался. – Граф ударом ноги повалил несчастного и приказал:

– Двадцать плетей!

Чем больше лилось вина, тем безудержнее разгуливались гости. Кто-то пытался залезть головой под юбку служанке, кто-то ругался с соседом, пока не послышался звук пощечины и не звякнули ножи. Брызнула кровь, но до смертоубийства не дошло. Какого-то гостя граф заставил осушить такой кубок вина, что бедняга замертво упал на пол и слуги унесли его. Покончив с этим занятием, де Брисак обратил внимание на нас, сидевших поодаль.

– О, мои гости-путешественники! – заорал он. – Как вам мой пир? Наслаждайтесь. И думайте, не последняя ли это милость для приговоренных к смерти. Ха-ха-ха…

Чем закончился пир – не знаю. Нас отвели обратно в темницу, где мы могли спокойно предаться тягостным мыслям, в том числе и обдумыванию слов графа.

– Неужели ты никак не можешь повлиять на цепь? Сколько раз тебе это удавалось, может быть, удастся и сейчас? – спросил я Адепта.

– Я пытаюсь… Они отобрали гризрак. С ним было бы легче. Пока же ничего не выходит.

– Я же знаю, как много ты можешь. В этом времени мы чужие. Мы вне битвы Орденов. Сейчас нам не противостоит Хранитель – он затерялся в зыби грядущего.

– Ты уверен? Мне кажется, это не так. Я ощущаю его присутствие.

– Робгур?! Ты шутишь^

– Почему же? – пожал плечами Винер. – Правда, здесь он слабее. Тут присутствует лишь частичка его мощи. Но в такой ситуации ее вполне достаточно, чтобы попытаться покончить с нами.

– Как он попал сюда? Это немыслимо. Даже ему такое не по плечу.

– По плечу. Он почти что сцепил пальцы у нас на горле, когда мы были внутри пирамиды.

– Я ничего не чувствовал.

– Пирамида приглушила твои ощущения.

– Мне почудилось, что я слышал его крик, когда мы шагнули в пламень.

– И что еще?

– Мне показалось, что он совершил невозможное и устремился за нами.

– Так оно и было.

– Надо что-то делать. Ты же можешь. Ты столько раз спасал нас.

– Я делаю, что могу. Поэтому мы все еще живы… Используя свои не слишком развитые магические способности, я пытался помочь Винеру. Я мысленно слился с его разумом – это мне удалось. На меня обрушился хаос звуков, света, лавина ощущений, большинство из которых были неприятными. Я был рад, когда мне удалось невредимым вырваться из этого светопреставления. На своей шкуре я убедился в том, как тяжело приходится Адепту.

– Все, – сказал он однажды. – Камень сдвинулся и катится под откос.

– Он погребет нас или разобьет двери нашей темницы?

– Не знаю… Эх, если бы мне только удалось переиграть Робгура!

В тот же день граф Брисак позвал нас к себе. Он нас принял в том же зале, что и в первый раз. Он был мрачен, но улыбка, по-моему, никогда не сходила с его уст. На сей раз она напоминала оскал оборотня. Он молча рассматривал нас. Джакометти сидел рядом с ним, лениво прикрыв глаза и посасывая что-то из кубка.

– Вы ничего не хотите сказать нам? – спросил граф.

– Хотим, – кивнул Адепт. – Рискну показаться невежливым и умалить ваше гостеприимство, но все неплохо бы узнать, за что вы держите нас в темнице, словно преступников?

– Потому что я так хочу. Мои планы относительно вас, плохи они были или хороши, изменились. Я нашел вот что.

Он вытащил из мешочка, лежащего перед ним, ключ… Раздался стук упавшего на пол кубка, который выскользнул из пальцев Джакометти. Толстяк ошарашено смотрел на ключ.

– Откуда? – произнес он, с трудом овладев голосом.

– Один из солдат утаил его от меня. И проиграл в «кости», поставив против медной монеты. Теперь веревка виселицы ласкает его шею, и в аду он еще не раз подумает, стоило ли совершать такую ошибку. Но интересно не то, откуда эта вещь у меня. Откуда она у вас, несчастных оборванцев?

– Это принадлежит мне, – произнес, выступив вперед, Адепт. – И передается по наследству из поколения в поколение.

– Возможно, ты лжешь. Но мне лень уличать тебя во лжи. Поэтому я поверю.