Светлана Тулина - По чужим правилам Страница 20

Это было красиво, кто спорит.

Вот только такая краска здорово сжигает кожу, провоцируя рак. Она въедается намертво, фиг отмоешь, и ногти потом начинают расслаиваться. Но где и когда пятнадцатилетних волновали отдалённые последствия?!

… Праздник Святой Селины…

«Почему бы тебе не попробовать?» — так сказала чёрненькая синеволосая малышка, с которой они вчера драили тротуар и покрывали стены праздничными блёстками. «Почему бы тебе не попробовать? В конце концов — что ты потеряешь?»

Что ты потеряешь…

Стась закашлялась, прижалась спиной к ободранной стене, сдвинула кепку на самые брови и глубже засунула стиснутые кулаки в узкие карманы замшевых штанчиков. Обрезая янсеновский шмот под принятую у братишек униформу, она специально старалась не задеть боковые карманы, задними-то все равно пришлось пожертвовать, ибо ягодицы скрывать от честного народа эта братия считала недостойным. За что порою и отхватывала по этим самым, неприкрытым — к вящей обоюдной радости. Часть ритуала.

Глотать было больно — горло словно перехватили удавкой.

М-да…

Вот тебе и попробовала.

Затарахтели петарды, заливая тротуар потоками неровного света. Основным оттенком был, разумеется, красный — сегодня же всё-таки день Святой Селины.

Ностальгический милый праздник, их так мало осталось. Рождество, Случайность, да этот вот… Ну, ещё День Независимости…

Но Независимость и Случайность — они же обезличенно-общие, а неофициальное, но тем не менее вполне сохранившееся Рождество — так и вообще сугубо мужской праздник, день рождения архаичного Бога-мужчины, который к женщинам вообще относился не больно-таки хорошо, мать его хотя бы вспомнить…

А Святая Селина женщиной была. До кончиков ногтей. И хотя заодно покровительствовала она довольно-таки пёстрой компании (всяким там студентам, морякам и ворам), не этим она прославилась и не за это вошла в историю.

Правда, сейчас праздник её давно уже перерос просто профессиональный уровень, превратившись в общеженский. Сегодня алым шёлком по древней традиции затянуты все фонари, и даже шустрые луны кажутся алыми, и в «Квартале цветов» день открытых дверей, и любая может попробовать свои силы, никто не станет смеяться над неумелостью или лицензию спрашивать. Никто не будет ехидненько интересоваться: «А у кого, собственно, вы учились так тпорно делать минет, деточка?» или проверять сертификат, сегодня День Святой Селины, а значит, никаких ограничений — было бы желание…

Вот именно что.

Хм…

Чувство довольно-таки острое.

Новое, доселе незнакомое.

Забавно.

За все двадцать лет — впервые. Новый опыт.

Чувство острого унижения…

Малоприятное ощущеньице.

Главное — даже сравнить не с чем. Ну, разве что с тем не слишком приятным случаем, когда тётя Джерри застукала её в мужской игровой комнате в самом разгаре игры с «Живыми куклами Уолли».

Впрочем, тогда преобладало раздражение — надо же было так глупо попасться!

А вот стыдно — не было. Почти совсем.

Забавно…

И то, что тётя Джерри не захотела тратиться на её стерилизацию, тоже не показалось тогда оскорбительным. Позабавило лишь. Её всё тогда забавляло.

Сегодня тоже было… забавно.

Нет, правда, ну разве не смешно, что на Стенде её дожидаются почти полторы эры, а ей приходиться выбирать — бургер или ночь не на скамейке в парке?

Разве не смешно, что эту старую разваливающуюся лохань спокойно пропустили через три на самом деле опасных кордона и арестовали именно в этом порту, куда корабли залетают раз в неделю по обещанию? И за что?! За ничтожное превышение содержания какой-то дряни в посадочном выхлопе! И проявленное неуважение — уладить можно было небольшим штрафом, но капитан заартачился. Слово за слово — и арест транспортного средства с принудительным расторжением контракта со всем персоналом по форсмажорным обстоятельствам. А значит — никакого выходного пособия, скажи спасибо, что вещи забрать разрешили.

Разве не смешно, что в нагрудном её кармане (бывшем кармане Уве Янсена) лежит маленькая такая полимолекулярная карточка-завещание, в которой, в частности, имеется упоминание о пяти тысячах на предъявителя при условии вручения карточки законному адресату. Только вот до законного адресата отсюда… поближе, конечно, чем до Стенда, но всё равно. Ну вот что стоило провериь его карманы на Базовой! И далеко ходить бы не пришлось.

Пятьдесят веков — это, конечно, не полторы эры, но тоже… смешно.

Мир — забавная штука.

И не смешно ли, в конце-то концов, что сегодня в местном борделе её признали фригидной, абсолютно и окончательно?..

Смешно…

Что бы по этому поводу сказала великолепная Зоя?

К чёрту!

Какая тут, к оракулу, фригидность?!! Фригидная не влипла бы под статью, на то она и фригидная.

Если бы просто фригидность.

Если бы…

Забавно…

Всю жизнь гордиться своей выдержкой, втайне забавляясь, что так ловко провела всех, даже тётю Джерри… Да, внутри я — огонь, но попробуйте-ка прошибить броню!

И вдруг обнаружить, что броня твоя — не броня вовсе, так, скорлупка, и не ореховая даже, а под ней — ничего…

Пустота.

Не протухло даже — высохло просто.

За ненадобностью.

А может — и не было. Совсем…

Забавно.

Стась оттолкнулась лопатками, пошла вдоль улицы. Мотнула головой, убыстряя шаг и чувствуя, как стягивает кожу на скулах. Новое ощущение.

Что, Зоя, забавно, да?

Если бы только фригидность…

Фригидность — ладно. Можно древних французов послушать — умные тоже люди были! — и на мужиков всё списать, не виноватая я, мол, это они сами идиоты неумелые…

Да ведь только был же, Зоя, папашка твой, сволочь эта ушастая…

Был.

Так что иначе это называется.

Улыбка Стась стала хищной — в конце расцвеченной улочки она, наконец, увидела то, что давно искала. Расслабилась, переходя с инерционного Бега Преследования на лёгкий стелющийся Шаг Разведчика. На ходу привычно промяла суставы. Мышцами и связками мы, Зоя, с тобой и позже заняться успеем, это незаметно со стороны, а вот костями хрустеть у всех на глазах не стоит.

Сквозь плотную волнующуюся толпу она просочилась легко, но в первые ряды лезть не стала — зачем высовываться раньше времени?

На площадке пока крутились юные качки, этих в расчёт брать не стоит, всё равно долго не протянут. Придётся обождать.

Ничего, Зоя, мы люди привычные.

Мы — подождём…

Базовая. Космопорт

Лайен

Панель отошла легко, даже усилий особых прикладывать не пришлось. В узкой вентиляционной шахте было пыльно — киберуборщики сюда добираются в лучшем случае раз в два-три месяца.

Не то, чтобы очень грязно, но и не стерильно во всяком случае.

А вот на перемычке пыли не было.

Совсем…

Лайен поставил панель на место. Стиснул зубы. Зажмурился, чувствуя, как изнутри горячей волной обжигает щёки.

Он оч-чень отчётливо представлял выражение лица Каа, когда та спросит (а она обязательно спросит!): «И вам потребовалось почти неделя для того, что знает любой идиот ещё со спецотрядовского возраста?!»

И — многозначительная пауза.

Чего-чего, а уж паузу Каа держать умеет…

Что самое обидное — знал ведь про эти панели.

Сам бессчётное количество раз играл в кошки-мышки, локти и коленки в этих шахтах сбивая. И ворохнулось же что-то недоверчивое, когда про мусорку заговорили, любой ведь ребёнок знает… в смысле — любой умный ребенок, глупые-то как раз в этот тупик и лезут, лёгкой добычей становясь…

И — не сообразил.

Если бы не Дэн…

Проклятье!

Хлопнув дверью кабинки так, что сломался замок, Лайен вышел из вокзального туалета. Пнул ногой ни в чём не повинную урну. Урна жалобно звякнула и поспешила отойти от греха подальше, смешно переваливаясь на толстых ножках. Лайен с огромным трудом удержался, чтобы не пнуть её ещё разок. Спросил хмуро у подпиравшего стенку Дэна:

— Ну?

Дэн отлепился от стенки, просиял счастливой улыбкой:

— Ты был прав! Я насчёт трупов. Вообще-то за тот день подозрительных больше десятка, но парочка особенно… И один, заметь, рядом с портом. Причём не только остался без документов, но был ещё и раздет, весь обляпан её пальчиками и к тому же, заметь, преставился от лошадиной дозы мятки. Но там одна проблемка… Знаешь, чей это был трупик?

— Ну?

— Уве Янсена.

Возможно, умственная ограниченность — явление не столь быстро проходящее, как хотелось бы надеяться. А, может, виновата была та урна, по которой очень хотелось пнуть ещё хотя бы пару раз — известно же, что подавление искренних и сильных желаний тем негативнее сказывается на способности к логическому мышлению, чем искреннее и сильнее были эти самые желания! — но, как бы то ни было, Лайен успел пробурчать, провожая удаляющуюся урну тоскливо-голодным взглядом: