Евгения Федорова - Вселенская пьеса Страница 20

На стуле висело два полотенца - большое голубое махровое и поменьше, для рук.

Еще одна бумажка с номером телефона и адресом. Я не знал, где находится написанная улица, но Света заботливо подписала в самом углу листка: метро Орехово. С ее стороны очень любезно.

Я принял душ, покопавшись в посуде, нашел турку и сварил кофе (бытовые кофеварки слишком по варварски обходятся с благородным напитком) и вдруг понял, что меня отпустило. Все складывалось именно так, как должно было. Ворон уже сделал свой выбор, и я принял правильное решение.

Сев за стол, отхлебнув горячего, густого напитка, я взял телефонную трубку и набрал номер, написанный на бумажке. Теперь я не боялся потревожить Стаса, был совершенно уверен, что он сам ждет, когда его потревожат. Когда покажут ему то, ради чего стоит стать самим собой.

Долгие гудки. Очень долгие гудки. После третьего чуть слышный щелчок. Уже поставили телефон на прослушивание. Быстро работают ребята.

Я вслушиваюсь в монотонный поток звуков, глоток за глотком пью горячий кофе. Телефон разъединяет. Я снова набираю номер и жду, почему-то не веря, что там, на другом конце города никого нет.

-Да! - наконец отвечает мне раздраженный, мужской голос, совершенно незнакомого человека.

-Здравствуйте, - говорю я, поднимаясь и доливая из турки остатки густого кофе с осадком. -Стаса будьте добры.

-Кто его спрашивает?

Двух реплик вполне достаточно и у меня складывается впечатление о человеке, говорящем со мной. Военный и не только по названию, это у них в крови. Словно струна внутри, заставляющая держаться прямо и осторожно. Еще нет тридцати, не женат, скорее всего, в разводе.

И не спрашивайте, откуда я все это знаю. Просто услышал это в его голосе.

-Скажите Стасу, что это Антон Доров, его племянник.

-Из Лондона? - голос становится немного подозрительным, но подозрение закамуфлировано под доброжелательностью. Я бы вряд ли заметил эту настороженность, если бы Ворон не подарил мне мои нынешние способности. - Наслышан о твоих успехах.

-Я прилетел сегодня ночью, переночевал у его... жены, Светланы.

-Как поживает Светочка? - военный проявил искренний интерес, из чего следовало, что они знакомы.

-Могло быть и лучше, если бы Стас не делал глупостей.

-А он и не делал! - жестко, обвиняюще во лжи бросил человек. Сразу стало понятно, что он был Стасу другом.

-Его дочь скучает по отцу, - сказал я с сожалением.

-Сам-то ты как? - поинтересовался военный.

-Простите, но я хотел бы узнать ваше имя...

Секундное колебание. Потом человек на том конце провода расслабился.

-Денис меня зовут, я для твоего дяди так сказать коллега по работе.

-Так можно мне поговорить со Стасом? - я принялся за мытье чашки, прижимая трубку к правому уху.

-Он пьян в стельку, Антон, боюсь, он не сможет с тобой поговорить.

-С утра? - удивился я.

-Сейчас уже не утро, но он пьян с утра.

-Да-а, - протянул я. - Ну и стукнуло его...

-Что ты знаешь об этом?! - снова насторожился Денис.

-Только то, что сказала Света. Я приеду через полтора часа и хочу очень серьезно поговорить с ним. Возможно, это поможет...

-Поможет? Это ты-то сможешь помочь Стасу? - мне послышалось в голосе Дениса легкое пренебрежение.

-Да.

-Тогда не забудь купить в аптеке что-нибудь для трезвости, - насмешливо посоветовал мужчина.

-Я знаю, куда надо бить, чтобы человек протрезвел, - слишком уж холодно ответил я.

-О как! - неопределенно хмыкнул Денис. - А мне казалось, ты учился в Лондоне... социологии кажется? Выходит, я ошибся? Ну, приезжай, приезжай, племянничек. Адрес знаешь?

-Знаю.

Денис оказался высоким мужчиной двадцати девяти лет. На нем были зеленые застиранные брюки цвета хаки и поблекшая тельняшка; на шее я тут же заметил выбившийся из-под футболки медальон специальных войск.

Месяца два назад он коротко стригся, но сейчас волосы отросли, были слегка вьющимися, темно-каштановыми. Глаза у него были голубовато-серыми, черты лица прямыми. Я сразу почувствовал в нем уверенность человека, не раз шедшего на риск. Даже на базе американцев мне не довелось встречаться с настоящими бойцами, такими, как этот заурядный с виду человек, наградивший меня при первой нашей встрече холодным оценивающим взглядом. Удовлетворившись осмотром, он отступил, давая мне возможность войти в квартиру.

Адрес я нашел с трудом, долго ходил кругами вокруг нужного дома. Меня посылали то в одну сторону, то в другую и только на третий раз правильно. Девятиэтажный дом с синими полосами и подъездами так до боли похожими на подъезды старых пятиэтажек...

Четвертый этаж.

Я прошел в квартиру, которая оказалась однокомнатной. Из ванной мне навстречу вышел Стас. По его плечам с волос стекали струйки воды, он слегка покачивался, но во взгляде дяди почти не осталось хмеля, лишь туманная усталость. Он был бос и одет лишь в спортивные, до безобразия растянутые штаны с вывернутыми наружу карманами. В квартире стоял тяжелый, уже устоявшийся запах перегара. Под ногами на протертом паркете красовались ошметки засохшей грязи с ботинок, лежали потоптанные газеты.

-Здравствуй, Антон, - медленно, с видимым усилием сказал он. - Я рад тебя видеть.

Я молча смотрел на него, и во взгляде Стаса скользнуло беспокойство.

-Я бы хотел поговорить с вами наедине, - коротко взглянув на Дениса, твердо проговорил я.

-Пошли, - сказал Стас и повернул за угол в кухню.

Даже на неискушенный взгляд квартира была обставлена небогато и отвратительно запущена. Обшарпанная, протертая мебель выглядела жалко, ее было мало, никаких вещей, придающих уют, только самое необходимое. На кухне стояла плита, красная от налета солей железа раковина, одна единственная тумбочка и над раковиной шкафчик. На плите одинокая алюминиевая кастрюля, из нее торчит половник. Закопченный чайник. Стены в жирных пятнах и подозрительных бурых отпечатках. Кетчуп, наверное.

Холодильник у двери. На столе у стены чашка, которую давно не мыли; две рюмки, бутылка недешевой водки и ряд из четырех пустых бутылок на полу под окном. Две табуретки.

Жмурясь от яркого света, Стас поставил на плиту чайник и зажег газ. Я присел у стола, придвинул к себе бутылку водки, покрутил, разглядывая этикетку, отставил в сторону и поймал внимательный взгляд дяди.

-Зачем пришел? - спросил он грубовато.

-Пришел? - с наигранным удивлением переспросил я. - Соскучился.

-Зачем ты прилетел в Москву? Глупо тратиться на перелет, когда учебный год еще не закончился. Отчислили уже?

-Для пьяного вы хорошо соображаете, но поспешу разочаровать - нет.

-Ты долго ехал, я протрезвел. Так, зачем?

-Квартиру хочу продать.

Стас заметно поскучнел. Его напряжение схлынуло, он медленно сел за стол, облокотившись о столешницу локтями. Я заметил на его руке широкий и длинный свежий шрам, кожа вокруг которого все еще слегка шелушилась. Ничего себе, вот это дела - его недавно ранили. Должно быть, жизнь у моего дяди не сахар, если он, врач, подвергся какому-то нападению или вступал в бой!

Я одернул себя, закурил. Все эти восторженные юношеские эмоции пора было отбрасывать, мне не хотелось себя считать мальчишкой, восхищающимся бывалым бойцом. Да, не скрою, самое большое приключение в моей жизни - это когда я летел с велосипеда и напоролся на сук в траве. Тогда мне наложили три шва на лодыжку. Родители очень переживали. А здесь настоящая боевая рана, наверняка же он ее не в пьяной поножовщине получил!

Я поморщился, глядя на ввалившиеся от постоянного возлияния глаза Стаса. Может, я зря так расфантазировался? Последняя версия не лишена смысла.

Мы долго молчали, потом я не выдержал. Наверное, это были жалость и надежда.

-Хотите быть врачом там, где вы нужны всего семнадцати людям, но нужны очень сильно? - спросил я, выпустив в воздух маленькой кухни плотный клуб сигаретного дыма.

-Ты о чем? - проворчал Стас, и в его взгляде вновь что-то мелькнуло.

Чайник закипел, но дядя не обращал на это ровным счетом никакого внимание, не отрывая от меня цепкого взгляда. Стас ждал ответа.

Я встал и выключил газ, стряхнул пепел в раковину. Покровский поворачивался за мной, словно боялся упустить любое мое движение. Он очень постарел внешне за два года. Кроме того, алкоголь тоже не оказывал на него положительное влияние. В сорок лет я бы дал ему все пятьдесят или даже немного больше. И не из-за морщин. В его волосах появилась седина, а в глазах поселилась пустота. Он был стар.

-Стас, вы боитесь неудач?

-Их было много в моей жизни, - со вздохом ответил дядя. - Не хотелось бы опять ошибиться...

-Потому боитесь что-либо делать, - уверенно договорил я.

Стас помедлил, потом кивнул и тут же ощетинился:

-К чему все это? Что ты хочешь мне рассказать?

-Не торопите события, Стас. Я расскажу все, но только тогда, когда пойму, что вы еще не шагнули слишком далеко.