Юрий Корчевский - «Волкодав» из будущего Страница 20

Политрук вскочил со стула, кашлянул и закричал:

– Кругом!

Строй развернулся. Раздалась команда:

– Готовсь!

Солдаты расстрельной команды вскинули винтовки к плечам.

Полк снова развернулся. Происходило нечто неординарное. Я о таком раньше даже не слышал.

Политрук махнул рукой, сержант крикнул:

– Пли!

Нестройно грохнули выстрелы. Старлей упал. Над полем повисла гробовая тишина.

Первым поднялся судья военно-полевого суда. Его лицо выражало крайнюю степень возмущения.

– Черт знает что в вашем полку творится, – бросил он и шмыгнул между батальонными коробками.

Полковник поднялся, обвел строй повлажневшими глазами. И увидел я в них не возмущение, а гордость за своих людей и боль за убитого старлея.

– Разойдись! – зычно крикнул он.

Мы направились к штабу. Я бы сразу уехал, но требовалось соблюсти некоторые формальности, подписать соответствующий акт. Он был уже готов, и все начальство расписалось – а теперь и я, как представитель СМЕРШа, поставил свою подпись.

Во рту было горько, как будто бы хины глотнул.

Полковник достал бутылку водки, разлил ее по кружкам, молча поднял свою и выпил. Я последовал его примеру. Политрук и судья отказались.

Выйдя во двор, я увидел, как танкисты, завернув тело убитого в танковый брезент, несут его к роще. Подумалось: «Наверняка похоронить по-человечески ре– шили».

Я склонил голову. Прости меня, старлей Пелешко! Я-то верю, что ты не трус, но не в моих силах защитить твою честь от позора. И прощай…

Ногой толкнул кик-стартер, и мотор мягко зарокотал.

Ко мне подошел судья:

– Товарищ старший лейтенант! Вы не в Конотоп едете? Может, подвезете меня?

– Нам не по пути, – сквозь зубы процедил я. Не было бы свидетелей – я бы его сам, здесь и сейчас, шлепнул, и противно не было бы.

Ехал и думал: «Был бы расстрелянный виноват – полк бы себя так не вел. На передовой, где ежеминутно жизнью рискуют, люди сразу видны. И неважно, кем ты до войны был, пока тебя не призвали, – слесарем, учителем, трактористом или судовым механиком. Сослуживцы оценивали тебя по поступкам. Вынес раненого с поля боя, своей шкурой рискнул – каждый про себя отметит – надежный мужик. А ежели выжидает в окопе, пока другие в атаку поднимутся, первые пули на себя примут, сразу становится ясно – дерьмо. И табачку на самокрутку не дадут, и сухарем последним не поделятся потом. Ну, есть у них сослуживец Иванов – так, пустое место. А к командиру роты полк отнесся не как к трусу – как к любимцу. И почему жизнь так несправедлива?»

После трагического события я был на некоторое время просто выбит из колеи.

– Ты чего такой, словно в воду опущенный? – спросил меня Свиридов. Он уже выписался из госпиталя после ранения и продолжал службу. Я рассказал ему о происшедшем случае.

– Да, слышал я об этом, в госпитале раненые рассказывали. Думал – врут, преувеличивают. Оказалось – правда.

Он помолчал.

– Да не переживай ты так, Петр! Знаешь, сколько людей на фронте каждый день, каждую минуту – вот прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем, – погибают? Да, нелепая случайность, может быть – даже ошибка, не разобрались как следует. Но ведь публичная экзекуция – для других наука.

– Думаешь, после расстрела старлея другие экипажи с воодушевлением в бой пойдут?

– Нет, я так не думаю, – но поостерегутся.

– Я думаю, вопрос в другом. Вот я бывший танкист, и мне виднее. Не соответствует наша техника на сегодняшний день танкам противника. У них «пантеры», «тигры», «фердинанды» появились. А у нас? Как начали войну с «тридцатьчетверкой», так и продолжаем. Новые танки нужны – более защищенные, с мощной пушкой. Тогда танкисты «тигров» и прочего зверинца бояться не будут, – вот в чем корень проблемы.

– В твоих словах усматриваю неверие в силу нашего оружия. Не знал бы тебя – назвал бы паникером. Считай, что я сказанного тобой не слышал, и не вздумай это еще кому-нибудь сказать. Иначе сам кончишь, как этот старлей.

– Если каждый о недостатках и упущениях молчать будет, что получится? По-моему, в сорок первом мы нечто подобное уже проходили: «Германия – наш друг… пакт о ненападении… а случись чего – закидаем шапками и будем воевать на чужой территории…» Два года уже воюем, кровью захлебнулись, а свою землю еще не очистили.

– Молчи. Еще слово – и я рапорт напишу.

Я замолчал. Но должны же наши военачальники, конструкторы оружия принять меры и новую технику войскам дать, чтобы хоть паритет восстановить. Да, появилась в конце августа самоходка СУ-85 с 85-миллиметровой пушкой. Мощная пушка, но самоходка – не танк.

Забегая вперед, скажу, что только в декабре 43-го года на фронте появились тяжелые танки ИС-122, позже переименованные в ИС-2 с действительно мощной 122-миллиметровой пушкой, способные противостоять «тигру». Но и их было мало. А модификация самого массового танка Красной Армии Т-34-85 с 85-миллиметровой пушкой появилась лишь в январе 1944 года. Он был хорош против «пантер» и Т-IV последних выпусков, но не представлял серьезной угрозы для «тигра».

Вообще в танковых армиях в начале войны самоходок с обеих сторон почти не было – не считались они тогда действенным оружием. Первыми спохватились немцы, выпустив на базе легких или трофейных танков самоходки. Потом появились неплохие «Хетцер», «Насхорн», тяжелый «Фердинанд» на шасси «тигра». На полях сражений они показали себя очень неплохо. А главное, они были дешевы в производстве, что немаловажно в условиях войны, когда не хватало квалифицированных рабочих, материалов, ресурсов.

Командование Красной Армии решило не отставать. После обсуждений этого вопроса на самом верхнем уровне Наркомат дал-таки задание танковым КБ. Те доработали конструкцию и запустили в производство самоходку СУ-76 на базе легких трофейных танков. Потом уже, в середине войны, пошли более мощные самоходные установки – СУ-85, СУ-100 и другие. И отношение в руководстве нашей армии и вермахта к применению самоходок в войсках было разное. Немцы числили экипажи самоходок танкистами, наши причисляли самоходные орудия к артиллерии.

Направление главных ударов Центрального фронта все больше смещалось на север, к Белоруссии. Зарядили осенние дожди, стало прохладно. А местность в Белоруссии и без дождей болотистая – танки на марше вязли, не то что машины.

В конце октября 43-го года Центральный фронт был переименован в Белорусский. Глядя на карту, бойцы одобрительно кивали головами:

– Наш фронт как раз напротив Берлина, логова ихнего. Стало быть, нам его и брать.

Оперативная обстановка здесь была непростая. Националистов, настроенных враждебно к Советской власти, в Белоруссии хватало. До повстанческой армии, как на Украине, дело не дошло, но банды по лесам бродили. Они грабили и убивали местных жителей, а коли по силам было, так обстреливали машины воинские и военнослужащих убивали. Многие отдельные воинские формирования, вроде технических, вспомогательных служб, к примеру – взводы связи, были немногочисленны по составу и располагались обособленно. Они зачастую и становились легкой добычей вконец обнаглевших бандитов.

Среди них встречались и предатели, служившие под немцами старостами или полицейскими в период оккупации. Но были и разведгруппы из числа завербованных и специально обученных наших граждан. Недобитые и отставшие от своих частей немцы тоже не добавляли спокойствия НКВД, милиции и СМЕРШу.

Каждое утро на «летучке» полковник Сучков информировал нас о новых убийствах, нападениях на военных, а то и фактах диверсий. Оружия не было только у ленивых. Оно было доступно – на местах боев можно было собрать целый арсенал, начиная от пистолетов и заканчивая пушками. Кто-то держал его для самообороны – ведь милиция была малочисленна и находилась преимущественно в городах. А если учитывать, что с телефонной связью и до войны было неважно, то сейчас и вовсе рассчитывать на то, что дозвонишься до города, не приходилось.

Часто мы не успевали реагировать на бандитские вылазки, потому что узнавали о них с опозданием – на следующий день, а то и позже. Тем не менее в освобожденных селах и деревнях восстанавливались сельсоветы, начинали работать школы.

С целью бросить тень на Красную Армию бандиты иногда надевали нашу форму и устраивали показательные казни. Селяне боялись и остерегались всех – и бандитов, и нашей армии. Поди разбери – бандиты глумятся и бесчинствуют или военнослужащие. Документов ведь не спросишь, в ответ можно и пулю в лоб схлопотать.

На фронте шли тяжелые, кровопролитные бои. Немцы уперлись, наши пытались прорвать оборону. На долгие девять месяцев передовая замерла на линии Невель – Богачев, у реки Припять. Восточная Белоруссия была освобождена полностью. Еще в конце сентября нашими войсками были освобождены Комарин, Хотимск, Кричев, Мстиславль, Дребин, Чериков. Красная Армия вышла к реке с ласковым названием Проня.