Канонир (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 20

— Ну, что, Акакий! Командуй!

Мы убрали сходни, вшестером подняли большой парус и направились по Яузе вниз по течению.

Акакий стоял на своём месте у рулевого весла, мы же мрачно смотрели на сгоревший город. На стрелке Яузы и Москвы–реки повернули направо.

К вечеру удалось добраться до Волока Ламского, где и заночевали.

Утром команда проснулась от стука в борт.

— Эй, на судне, вас волочить, али просто ночуете здесь?

Я свесил голову с борта. На берегу стоял дюжий молодец.

— Волочить.

— Два рубля серебром, и деньги вперёд.

Я отсчитал деньги и бросил парню.

Парень сунул пальцы в рот и оглушительно свистнул. Вскоре из леса вышли ещё несколько человек, зацепили за нос судна канат и стали крутить лебёдку. Ушкуй медленно выполз на берег, точно встав на густо смазанный салом жёлоб из дерева.

Подогнали коней–тяжеловозов — крупных, с толстыми, мохнатыми ногами. Не иначе — специально отбирали для волока. Лошади медленно потянули судно.

— Эй, на судне! Чего это кораблей на волок уже третий день нету? Всё время очередь стояла, а сейчас как отрезало.

— Ты что, нешто не знаешь? — свесился с борта Фрол. — Москва давеча сгорела!

— Как сгорела?

— Татары напали — весь город сожгли, осталось одно пепелище. Людей погибло — ужасть!

Парень от удивления аж рот разинул.

— То‑то ж чуяли мы — гарью тянет. Не знали мы — ты первый сказал. А царь? Царь‑то где?

— Да что же он — мне докладывает?

Парень почесал затылок и побежал вперёд поделиться новостью с артельщиками.

На следующий день мы уже качались на волнах Волги. Конечно, попасть на Волгу можно было и другими путями — например, спустившись по Москве–реке до Оки, а потом, у Нижнего — на Волгу. Но это означало долгий путь, к тому же — по земле, где бесчинствовали крымчаки.

До Твери мы добрались спокойно и быстро — помогали течение и попутный ветер. В Твери встали у городской пристани на ночёвку. В городе было тихо — чинно торговали купцы, жители степенно прогуливались по улицам — как будто мы попали в другой мир.

Я спросил у мытаря на пристани — знает ли он о пожаре в Москве. Зевнув, мытарь ответствовал:

— Ну и что — пожар. Эка невидаль! В Твери тоже, бывает, дома горят, а то и целые улицы. Москва — город богатый, отстроятся.

Я так понял, что люди ещё не осознали масштабов постигшей Москву катастрофы.

Переночевав у городской пристани, мы позавтракали и уже собирались отплыть, когда на ушкуй завалилась толпа пьяных с утра кромешников. Наглые, упиваясь своей властью и безнаказанностью, опричники заявили, что им надо в Углич, на службу к государю. На слова Акакия, что мы плывём в другую сторону, они только посмеялись, а самый наглый ударил кормчего в зубы.

— Ты в ноги поклонись, не то с борта выкинем — вас и так на посудине много.

Я, стиснув зубы, придержал Фрола, схватившегося за поясной нож.

— Хорошо, в Углич — так в Углич.

И подмигнул Акакию.

Мы подняли паруса и отвалили от пирса. Пьяная компания побуянила намного, попела песни да и разбрелась по кораблю, уснув в самых неожиданных местах. Видно, пили и гуляли всю ночь — перетрудились на государевой службе. Лишь один опричник проявил ненужное любопытство — открыл трюмный люк и полез проверять — что там находится. Пьяно осклабившись, пошутил:

— Коли вино везёшь, считай, что не повезло — всё до Углича выпьем.

Когда он спустился в трюм, я захлопнул люк и задвинул запор. Да что ж мне так не везёт с этими кромешниками? Или их уж очень много на многострадальной Руси?

Я подошёл к Акакию.

— Ты что, в самом деле к Угличу путь держишь?

— Как бы не так — я уж с Волги на Тверцу повернул, только эти пьяные ироды не заметили.

Я подошёл к Фролу.

— Что делать будем с незваными гостями? Очухаются вскоре — прикажут в Углич везти.

— За борт их всех — натерпелся я ужо от них. А там — ничего не видели, не знаем.

— Я не против, только что рязанцы и Егор скажут? Не продадут ли в ближайшем городе?

— Не должны.

Мы с Фролом подошли к лежащим опричникам. Взяв за руки за ноги первого, вышвырнули его за борт. По–моему, эта пьянь даже проснуться не успела.

За первым последовал второй, третий… Акакий с удовольствием наблюдал, как очищается палуба, и поглядывал назад.

— Ни один к берегу не выплыл — все утопли, — с видимым удовольствием сообщил он.

— Не все — есть ещё один, вино в трюме ищет.

Рязанцы, доселе наблюдавшие за экзекуцией со стороны, побежали к трюму, откинули люк и выволокли на палубу упиравшегося опричника.

— Эй, братья! Измена! — заорал он. Увидев пустынную палубу, заткнулся, глянул на нас затравленно. — Вы что с ними сделали?

— Так они освежиться после пьянки захотели — не удерживать же их.

— Я плавать не умею! — заканючил он.

— Вот и учись! — Егор врезал ему в ухо здоровенным кулачищем. Кромешник свалился на палубу. Рязанцы схватили его и бросили за борт. Опричник заорал, стал молотить по воде руками, но вскоре ушёл под воду, пустив на прощание пузырь.

— Не всё вам людей топить, как в Новгороде, — пробасил Егор.

Но вот и славно, на корабле вроде дышать легче стало. И новые члены команды не подвели, показали себя с лучшей стороны — не ошибся я, отбирая людей на корабль. Пожалуй, во избежание инцидентов, лучше ночевать у берега. В городах, у пристани, конечно, спокойней. Но так казалось до сегодняшнего дня.

Мы миновали Вышний Волочек и заночевали у берега. Пришлось по очереди дежурить, но это всё же лучше, чем терпеть издевательства опричников.

Выбрались на Мету, и по ней — до озера Ильмень. Немного поспорили — заходить ли в Великий Новгород, что стоял на его северном берегу. Решили — не стоит рисковать. Город после расправы с ним Ивана Грозного опустел, торговли нет, опричников полно. Лучше пройти мимо. Так и сделали.

По Волхову вышли в Ладогу. Громадное озеро не уступало по размерам иному морю — только вода была пресной, но волны катились по Ладоге вполне серьёзные. Ушкуй раскачивало, и у рязанцев чуть ли не приключилась морская болезнь. Слава богу, плавание по Ладожскому озеру оказалось непродолжительным, и мы вошли в Неву. Я с интересом поглядывал на пустынные берега — через полтора столетия Пётр Великий заложит и поднимет здесь город. А сейчас — низкие, местами болотистые берега, поросшие чахлым лесом.

Перед впадением Невы в Финский залив мы остановились на ночёвку, хотя до вечера ещё было далеко.

— Лучше здесь переночевать, чтобы завтра за день до Нарвы добраться. Отмелей здесь много, не приведи господь, задует ветер, тогда — пиши пропало, — сказал кормчий.

Мы устроили себе отдых. Фрол сходил с луком в лес, и вскоре принёс зайца и утку. Все оживились — давненько не ели свежей убоины. По такому случаю я не пожалел большого кувшина вина. За разговорами засиделись допоздна.

В залив вышли рано — лишь только рассвело. Шли в видимости берега, и к исходу дня вошли в реку Нарву. Справа на берегу был ливонский город Нарва, напротив его — русский Ивангород. Останавливаться мы не стали, и по реке Нарве прошли в Чудское озеро, где и заночевали. Близился конец нашего долгого путешествия. Завтра мы уже должны прибыть во Псков.

Я с удовольствием про себя отметил, что команда в пути сплотилась, даже рязанцы, которые держались вначале особняком, землячеством — и те стали дружны с остальными. Как ни крути, нас объединяла общая работа, общий котёл. И вот теперь — конец пути не за горами. Продадим товар — куда подадутся рязанцы и Егор?

Фрол с Акакием высказывали раньше намерения вернуться в Муром, но в последнее время всё больше молчали. И самое главное для меня — что делать дальше? Чем ближе Псков, тем сильнее меня беспокоила эта мысль.

Следующим днём мы пересекли Чудское озеро, через перешеек прошли Псковское озеро, показались вдали луковицы куполов псковских церквей.

Команда оживилась. Все собрались вокруг Акакия, который бывал в этих местах и сейчас рассказывал, какой богатый торг во Пскове, да какие величественные церкви. Собравшиеся слушали с открытыми ртами.