Кошак (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич Страница 20

— Да ладно! Так не бывает! Зачем им с нами делиться нашим же котом?!

Дальше началось бурное обсуждение, за которым валькирии совершенно позабыли об основном виновнике «торжества», но я был этому несказанно рад. Только сейчас понял, насколько голоден. С утра ничего не ел, а ещё все эти гонки, спарринги, выматывающие душу разговоры… Поэтому даже не сразу осознал, что кто-то за столом обращается ко мне. Поднял взгляд на говорившую, но не узнал. Какая-то чужая кошка — с вполне себе представительной гроздью серебра на форме Экспансии. И что характерно — снежка. Рыжая-рыжая… я даже не сразу обратил внимание собственно на форму, куда больше взгляд прикипал к милым ямочкам на щеках и большим, оленьим глазам жёлто-зелёного цвета. Эта доминирующая во взгляде желтизна наделяла девочку чем-то острым, кошачьим.

— Прости, сестра, увлёкся едой, — виновато покачал головой, взглядом вопрошая повторить вопрос.

— Да вот, твои сёстры не спешат рассказывать. Думала, может ты мне ответишь? — глаза кошки нехорошо сверкнули.

— Отвечу на что? — до меня только сейчас дошло, что над нашим столом висит звенящая тишина. За столами по соседству — шум и весёлые пересуды, а за нашим — непривычное молчание.

— Давай начнём издалека, — собеседница расслабленно откинулась на спинку креслица, но на самом деле была собрана, как никогда. — Два с лишним года семья живёт душа в душу. Сёстры поддерживают друг друга в горе и в радости, души друг в друге не чают. Сражаются, рискуют, умирают… На грудь одной из них даже прилетает серебро планеты-прародительницы — словно овеществлённая память о принятой ради сестёр жертве. И вдруг, как гром среди ясного неба — изгнание. Резко, не находишь? Вот я и думаю, какой же у кота должен быть хер, чтобы доказать им своё преимущество перед звёздной? А главное — зачем? Зачем что-то доказывать и добиваться изгнания?..

Расслабленная поза валькирии уже никого не могла ввести в заблуждение, ярко диссонируя с её внутренним состоянием. Она готовилась. Готовилась, что я на неё брошусь… Стоп! Не я! Она рассчитывает, что на неё бросится кто-то из стаи! Ведь сёстры натурально взъярились. На ту же Сай вообще было страшно смотреть — лицо перекошено яростью, кулаки сжаты до белизны, глаза так и кричат об опасности. Но в пику кошкам, я вдруг испытал прилив облегчения, в душе разлилось философское спокойствие. Кошки — мои кошки — переживают. За меня. Не разделяют ни единого слова этой чужой снежки, готовы драться за свою — нашу — правду. Как тут не успокоиться? А вместе со спокойствием пришла её извечная спутница — рассудительность.

Действовать нужно нестандартно, это было для меня очевидно. С валькириями вообще невозможно победить, если плестись в хвосте и оправдываться. Но и агрессия — не тот инструмент, который легко их проймёт. Я не спеша выдвинул когти правой руки. Сделал это так, чтобы снежка за столом чётко видела все нюансы этого демонстративного процесса. Кажется, она напряглась ещё больше, а сидящая рядом метиллия, тоже не из наших, и вовсе дёрнулась, как от удара током. Только в последний момент удержалась, чтобы не вскочить. Завершив извлечение имплантов, я совершенно буднично деранул себе плечо. Прочную ткань рассекли некрасивые борозды; мгновенно заполнившись алой жидкостью, они заблестели в ярком искусственном освещении, подобно граням рубина. Порочный, кровавый камень был удивительно близок человеческой природе… И если на форме кровь расплескалась статичными озерцами, то по когтям пролегли активные, деятельные ручейки — особенно заметные, когда я поднял окровавленную пятерню над столом. Несколько долгих секунд изучал свою руку, провожая взглядом стекающие на стол капли. Лишь когда кровавый водопад сошёл на нет, поднял взгляд на совершенно опешившую снежку.

— Вот ты, девочка, думаешь, по когтям стекает моя кровь? Что я ощущаю её своей? — и тут же, подавшись вперёд, гаркнул. — Нет, сестра! До сих пор, как вижу кровь на имплантах, мне кажется, что это — её кровь. Моей сестры! Ты всерьёз полагаешь, я могу радоваться трагедии в семье? Или даже больше — сам приложил к трагедии руку?

Здесь я сделал эффектную паузу и обессилено откинулся на спинку кресла. Только спустя несколько секунд продолжил:

— Если так, ты ошибаешься. Всему виной ошибки. Не мои ошибки.

— Докажи! — метиллия рядом со снежкой всё же не утерпела. Она вскочила на ноги, перегнулась через стол и теперь сверлила меня своими глазами-прожекторами. — Дай посмотреть запись! Как это было!

— Сядь, сестра, — устало бросил в ответ, никак не реагируя на экспрессию. — Это дело семьи. Нам теперь с этим жить — не вам.

— Да как ты… — начала было метиллия, но тут в дело вступила тяжёлая артиллерия. С места тяжеловесно поднялась Викера.

Наставница, в отличие от чужой кошки, поднималась неспешно. Вот только эта неспешность таила в себе куда больше, чем показная экспрессия наших «гостей». Поднявшись, ариала медленно кивнула в мою сторону.

— Кошак прав, сестра. Это семейное дело. Вам лучше не нагнетать ещё больше. Если интересны детали, мы будем готовы к разговору только через месяц-два, когда эмоции немного поулягутся. Вы взрослые республиканки, должны понимать, что тут нет только чёрного или белого. Если вопросов больше нет, мы хотели бы продолжить трапезу.

Намёк был более чем прозрачен. По крайней мере, до снежки дошло сразу же, только метиллия ещё какое-то время стояла, сверкая на меня глазками. Я взгляда не отводил, но прочесть что-либо в моих глазах было невозможно — если не считать отголоска смертельной тоски, что ненадолго вышла на поверхность. Тишина за столом давила, не позволяла кошкам успокоиться. Через неё они остро чувствовали свою незванность. Наконец рыжая не выдержала. Она порывисто встала и повлекла прочь упирающуюся сестру. Только когда незваные гостьи оказались в дверях, та смогла оторвать от меня взгляд.

Странно, но в этот раз никто из сестёр ничего мне не сказал. За столом явственно ощущалось какое-то непонятное напряжение, которое до того маскировалось живым обсуждением моих успехов с Бьянкой. Разве что Сай накрыла мою ладонь на столе своей, да ещё Триша молча встала и залепила припасённым гелем порезы у меня на плече. Честно говоря, я с этим эмоциональным буйством и позабыл о них. Чую, привычка к игре с имплантами рано или поздно аукнется и не таким конфузом… Только ближе к вечеру мне стало понятно, почему сёстры повели себя чересчур сдержанно, и было это никак не связано с незнакомыми кошками, да и к нам с Мирой никакого отношения не имело.

Больше эксцессов за столом не возникало, мы все спокойно позавтракали, ну а потом кошки, с эдаким намёком — а не хочешь ли ты, мальчик, искупаться? — сбагрили меня уже порядком заждавшейся Бьянке и прочим любительницам водных процедур. Тут я вновь произвёл фурор одним своим «явлением». Едва подошёл к бассейну, все валькирий, кто здесь плавал, сгрудились у борта. Кто-то чуть в стороне, закинув руку на бортик, а кто-то прямо подо мной. Больше всего это походило на бурление рыб в океанариуме, остро реагирующих на посетителя: а вдруг кормить пришёл? От подобной милоты я просто растаял, не смог сдержать улыбку и присел на корточки, на самый краешек.

— Привет, кошки! Скучаете?

— Да-да, только тебя и ждали. Давай, не томи, прыгай уже! — поблескивая глазками позвала снежка, которая не спешила подходить к борту, а плавала на глубине. Её волосы, словно специально, живописным рыжим пятном расплылись по воде.

— Вы знаете, девочки, вот смотрю я на вас и вспоминаю одну древнюю легенду с моей «варварской» планеты.

— Раз вспомнилось, расскажи. Кошки — народ любопытный, — Бьянка, оказавшаяся ближе всех, вдруг выпростала руку из воды и аккуратно взялась остренькими пальчиками за мою голень. По икре побежали пронзительные змейки боевых имплантов, вызвав глотательный рефлекс в горле и невольную дрожь — во всём теле. Кошка знала, как меня пронять! А внимательные глаза тем временем неотрывно смотрели в лицо, выискивая малейшие следы реакции. Похоже, нашли, потому что республиканка удовлетворённо хмыкнула и нежно погладила ногу уже всей вставшей на боевой взвод пятернёй.