Артем Каменистый - Радиус поражения Страница 20

Тоха, соблазненный упоминанием вкусовых качеств воды, потянулся к бутылке и деловито заметил:

– Экскурсовод, свозил бы нас туда. Я не прочь посмотреть, как девки эту грязь смывают с себя.

– И я! И я! – тут же оживился Лысый.

Олег, ухмыльнувшись, громко вопросил:

– Ну что, девочки? Свозим мальчиков на показ прекрасного зрелища?

– Без проблем, – отозвалась Наташка. – Старухи, которые там свой геморрой лечат, рады любому вниманию, даже от таких задохликов.

Тоха улыбнулся – на этот раз досталось не только ему. Знакомый признак – близок разрыв с Пашей, раз начала рычать не только на своего покорного вассала.

Олег не стал развивать сомнительную тему – продолжил свою «экскурсию»:

– Места тут исторические. По Арабатской стрелке как по дороге казаки раньше шастали – в гости ходили. В Крымское ханство – за добычей и прекрасными турчанками. Татары из-за них даже крепость построили в месте, где коса соединяется с Керченским полуостровом. Крепость Арабат. До сих пор там от нее развалины виднеются. Русская армия крепость штурмом взяла, напав со стороны Сиваша, когда там из-за сильного сгонного ветра отлив начался. А в Гражданскую войну через Сиваш Красная армия ворвалась в Крым, обойдя укрепленные валы на Перекопе. При этом много красноармейцев утонуло – дело ночью происходило. Во многих озерах Сиваша вода очень соленая, и там тела их не разложились, а замариновались. До сих пор их находят иногда – будто свеженькие.

– Если мяса для шашлыков не хватит, будем знать, где найти добавку, – хмыкнул Тоха.

– Тут и в Великую Отечественную боев хватало. На развалинах Арабата немцы держали оборону, там окопы от них остались и доты[17]. Много наших тогда полегло… Можно туда сгонять, вот только времени уйдет очень много – по такой дороге не погоняешь. Из Геническа когда ехали, видели в море далеко слева полоску суши? В той стороне еще ночью можно свет маяка рассмотреть. Это Бирючий остров. Тоже коса. Оттуда красноармейцы десант высадили на стрелку – на рыбачьих баркасах. А еще в девятнадцатом веке во время Крымской войны в Азовское море прорвалась французская эскадра – шастала вдоль косы. Обстреливала Арабат и Геническ, топила все, что встречала. История тут богатая. Старикан один местный рассказывал про легенду, что раньше на стрелке и Бирючьем жили царские скифы. Может, что-то в этом трепе и есть – под Арабатом какие-то курганы здоровенные остались. Там постоянно народ шастает с металлоискателями – золото копает. Наверное, что-то находит, иначе бы не копали как проклятые по такой жаре. Хотя насчет стрелки сомнительно – при скифах косы вроде бы еще не было. А если вдоль берега проехать, уже по Керченскому полуострову, там недостроенная атомная станция стоит. Мыс Казантип. Там самые крутые тусовки в мире – Ибица отдыхает. Мы туда с Пашкой раз ездили – офигеть. Там, наверное, тысяч двадцать разного народу было. Все туда едут – от байкеров до сатанистов. Пацаны, девки самые разные, и вообще не пойми кто. Все море в серфингистах, весь берег в тачках и мотоциклах, костров миллион, хотя дров там вообще нигде не найти.

– Так, может, заглянем? – подскочила Наташка (она такие вещи обожала – столько членов, собранных в одном месте, пропускать нельзя).

– Да нет, не стоит сейчас. Там ведь не всегда такая активная движуха, а только на время фестивалей или сходняков конкретных. Нет – сейчас мы в настоящую глушь заберемся. Увидите берег с офигенным пляжем, на котором от горизонта до горизонта не будет вообще никого. Зрелище незабываемое. Смотрите – слева бетонная коробка большого здания. Видали, какие оконные проемы огромные? Это недострой времен Советского Союза – хотели здесь создать офигенный пансионат, но не успели. При этой развалине, кстати, есть база отдыха неплохая – там раньше жили рабочие, которые строили эту громадину. Когда все развалилось, рабочие слиняли, а их жилье теперь отдыхающим сдают. А вон видели, заяц в кусты вроде шмыгнул? Зайцев здесь до фига. А еще тут лис много. Попадается живность неприятная – змеи и сколопендры. Правда, встречаются они нечасто, но под ноги все равно поглядывайте – от укуса сколопендры лекарства нет. На Бирючьем острове есть заповедник, так там кого только нет: олени, сайгаки, даже павлины и страусы бегают.

Тохе надоело слушать унылые речи товарища – уставившись в окно, он хмуро наблюдал за проносившимися пейзажами. Честно говоря, они были не особо разнообразны: слева тянулся ровный берег моря, справа – хаос больших и малых озер, на вид очень мелких и топких. На их берегах поднимались заросли осоки и тростника, кое-где попадались рощицы или отдельные деревья неизвестной породы – корявые, низкие, со странно серебрящейся листвой. Травы чахлые, высушенные солнцем, среди них выделяются почти идеально круглые кустики, на вид колючие: может, это и есть то самое перекати-поле, про которое в школе учиха рассказывала? Чем-то ее ботанический рассказ в мозг Тохи запал. Лысые проплешины с белой коркой подступали к самой дороге – наверное, это были солончаки. Слева перестали мелькать руины недостроенных зданий, и вообще признаков человека больше не было. Пляж тянулся практически пустынный – лишь изредка на нем цветными пятнами выделялись стоянки диких туристов с палатками и трейлерами. А справа и до этого следов разумной деятельности было немного.

Тоха, рассматривая окрестности, поймал себя на желании пройтись здесь пешком, без машины. Просто прогуляться. Хорошо прогуляться – чтобы ноги натрудить. Скучный пейзаж, но есть в нем какая-то притягательность. И что самое приятное – никто при этом не будет капать ему на мозги. Здесь ведь нет людей. За все время ни одной машины не попалось. Достаточно чуток отойти от берега с его редкими туристами – и все, ты останешься наедине с этой молодой и одновременно древней удивительной страной.

Когда живы были дед и бабка, он часто летом бывал у них. И дед, фанатичный грибник, брал его в лес. Лес дикий, дремучий: не то что машиной – пешком не везде пройти можно. Тоху там охотно жрали огромные комары, он обжигался злющей крапивой, царапал руки о ветви агрессивной дикой малины и собирал на кожу голодных клещей, а однажды ухитрился потревожить осиное гнездо, заработав массу негативных ощущений. Но ему там все равно нравилось. Присядешь на мшистой проплешине, прижмешь ладони к древесной коре, замрешь. Один. Сам. Тревожно и хочется чего-то другого, непонятно чего, причем побольше. Птичьи трели хочется слушать и слушать – кажется, что вот-вот и ты поймешь этот лесной язык. И треск палых веток под ногами деда, неистово выискивающего свои червивые грибы, раздражал. Хотелось уйти от него подальше. Остаться с диким лесом наедине.