Вадим Тарасенко - Прыжок Волка Страница 20

И как картина гениального итальянца, так и эта чернота притягивала. Притягивала Тайной, которую никогда до конце не постичь. Притягивала своим могуществом — одна чернота перед глазами, но ты понимаешь, какая грандиозная Сила организовала эту черноту, образовав область в миллиард световых лет, не допустив туда ни звезды, ни планеты, ни кометы. Ничего. Даже вездесущее реликтовое излучение тоже не было допущено. Можно захлопнуть двери перед королями и президентами и другими сильными мира, но как можно захлопнуть двери перед воздухом? А кто-то это смог. И это притягивало. Воображение пыталось нарисовать картину чего-то огромного, медленно там ворочающегося там, в черноте, обхватившего своими огромными лапищами тонкий лучик света и растягивающего или сжимающего его, словно обыкновенную пружинку — для гармонии мироздания скорость света надо изменить. Или теми же ручищами прессующего само пространство для изменения гравитационной постоянной. Или…

— Андрей, ты готов? — на смотровой площадке вновь появился Лю.

— Да, Лю, готов.

— Пошли, — просто сказал мнем.

Знакомая каюта, если так можно назвать это место — «саркофаг» окруженный со всех сторон чем-то непроницаемо белым, но в тоже время не производящим впечатления твердой поверхности.

— Ложись, — вновь последовала команда.

— Пристегиваться чем-то не надо? — землянин посмотрел на мнема.

— "Саркофаг" тебя пристегнет.

— Встречаемся здесь же? — Андрей улыбнулся.

— Через пять минут, — Лю улыбнулся в ответ, — только в точке пространства, отделенной от этой на пару миллион световых лет, — и мнем шагнул за белую стену.

"Интересно, как гиперпространственный переход происходит у мнемов? Надеюсь, давить до кругов в глазах и ломать позвоночник не будет. Эх, забыл поблагодарить Лю за позвоночник, ведь он уже не болит. Вылечил. А «саркофаг», межу прочим, с греческого переводится, как пожиратель плоти…" — с этой «приятной» мыслю землянин мгновенно заснул — звездолет мнемов нырнул в гиперпространство.

Майор Андрей Кедров, вернувшийся со своей ротой на родную базу, наконец-то заснул…

Глава 8

— Дира, так продолжаться больше не может, — слова тихо прозвучали и тут же словно растворились в сумеречном свете спальни.

И вновь тишина…

Наконец чуть скрипнула кровать, и вот уже стройный обнаженный женский силуэт обозначился на фоне штор, струящихся слабым светом разгорающегося за ними дня.

— И этим новым днем мы обязаны ему, — снова тихо прозвучало в спальне и снова слова, словно растворились в воздухе.

— Тогда скажи, зачем я здесь? — снова легкий скрип кровати и рядом с обнаженным женским силуэтом возник мужской, также не обремененный одеждой. — Если я не ошибаюсь, ты попросила меня вернуться на Матею, после того, как я доложил о возникших проблемах с гиперпространством своему начальству. Или я не прав?

— Прав, Рахад, прав. Ты всегда прав.

— Ты это говоришь так, словно осуждаешь меня.

— Нет, Рахад, — после паузы ответила женщина, я тебя не осуждаю… Я осуждаю себя…

— Дира! Ты понимаешь, что он мертв! — теперь уже громкий, почти срывающийся на крик, возглас вспорол рассветный сумрак спальни. — Да, он герой! Да, он спас твою планету и всех находящихся на ней твоих соотечественников. Я понимаю, что только у бессловесной скотины не может возникнуть чувство благодарности к этому человеку. Но он мертв! И это чувство благодарности должно быть чувством благодарности к мертвому человеку! А мы живые, понимаешь, живые! — мужчина схватил женщину за плечи.

— Ты сейчас разбудишь Андрея, — женщина мягко, но решительно освободилась от мужских рук.

И тут же, словно в подтверждении ее слов, из соседней комнаты раздался детский плач.

— Ну вот, — женщина вздохнула и быстро вышла в другую комнату.

Мужчина тоже вздохнул, затем решительным движением раздвинул в стороны шторы. Черное с яркими звездами небо Матеи раскинулось за окном.

"И этому небу мы обязаны ему, — мужчина сжал кулаки и больно прикусил губу. — Так что, поэтому теперь надо жить, словно постоянно оправдываясь перед ним? Заниматься любовью будто украдкой, торопливо, молча, словно он третьим находиться в спальне и молча наблюдает за этим? Нет, Эльдира! Я внушу тебе, что мертвые — это мертвые, а живые — это живые! Внушу, чего бы это мне не стоило… и тебе тоже".

— Заснул, — тихо раздалось за спиной.

Мужчина резко обернулся и порывисто прижал женщину к себе.

— Эльдира, Дирка, — горячо зашептал он ей в ухо. Ты понимаешь, мертвые — это мертвые, а живые, это живые.

Легкое сопротивление женского тела, упругое прикосновение к нему большой женской груди все больше и больше распаляли мужчину.

— И невозможно все время жить, словно только в благодарность ему.

— Пусти…

— Это неправильно, понимаешь неправильно, — он все сильней и сильней прижимал женщину к себе. Его губы, оторвавшись от женского уха, заскользили пот ее шеи, оставляя за собой влажный след.

— Пусти, ты мне делаешь больно.

— Нет, не пущу… потому, что мы живые и живем по законам живых…

Эльдира почувствовала, как сильные мужские руки скользнули с ее плеч по спине, впились в ее ягодицы, властно потянули вперед, и одновременно тяжелая мужская плоть навалилась на нее, подламывая под себя, пригибая вниз.

— Не надо, Рахад, не надо…

— Надо, надо… Мы живые… — его губы поднимались по ее шее все выше и выше, осыпали поцелуями ее подбородок и, словно увидев вожделенную добычу, накинулись на ее губы.

— Не… — Эльдира потеряла равновесие и рухнула на пол.

Нет, не рухнула. Мужская рука, мягко обхватив ее за талию, мягко опустила женское тело.

— Рахад не сейчас… Андрея разбудим…

— Не разбудим!

Мужское колено больно надавливает на ее бедро, втискиваясь между ног, мужские руки больно сжимают запястья.

— Больно… — второе мужское колено, обдирая ей кожу на бедре, словно клин входит между ее ног.

Эльдира чувствует, что словно погружается в мужское тело. Она его уже чувствует всем: руками, грудью, животом, ногами:

— Не надо, Рахад не надо…

— Надо!

И легкая боль вперемешку со сладостным чувством бьет в низ живота, быстро разливаясь по телу. Нет, боль не разливается, разливается сладостное чувство…

Реальность медленно вступала в свои права на мозг человека, как поднимающаяся Альтия вступала в свои права на голубое небо Матеи.

— Извини, Эльдира, — мужчина быстро поднялся и сверху вниз смотрел на лежащую обнаженную женщину.

"Наверное, у меня судьба такая — быть изнасилованной любимыми мужчинами. Сначала Андрей, потом Рахад. Так Рахад тоже любимый мужчина?"

— Тебе помочь? — сверху к ней опустилась мужская рука.

"Так любимый Рахад или не любимый?"

— В конце концов, Дира, у твоего ребенка должен быть отец, нормальный отец, — мужская рука, по-прежнему, была рядом с ней.

— Должен, — она обхватила протянутую к ней руку своей рукой и тут же оказалась на ногах. — Должен, — вновь повторила Эльдира и на этот раз сама прильнула к мужским губам.

В своей комнате вновь заплакал маленький Андрей, названный так в честь своего героически погибшего отца, прилетевшего с очень далекой планеты, расположенной за шестьсот тысяч световых лет от Матеи.

— Боюсь, у меня для тебя опять плохие новости, — Руфи СакВок встретил главу национального Совета Спасения Эльдиру ДарВул на ступеньках парадного входа в здание Верховного Совета Достойных.

Лицо молодой женщины нахмурилось:

— Опять звездолет? Какой?

— Крейсер «Матея», — тихо проговорил Главный Судья.

— Великий Мортон решил нас таким образом поздравить в такой день?

— Не богохульствуй, Эльдира.

Разговор прервался. К Эльдире и Руфи СакВоку подошел начальник охраны Главы Верховного Совета Достойных.

— Госпожа Глава Совета Национального Спасения, господин Глава Верховного Совета Достойных, — строго в соответствии с протоколом обратился офицер, — все готово к отлету.

— Спасибо.

Мужчина и женщина вместе спустились по ступенькам. На площади перед зданием Верховного Совета Достойных стояли два одинаковых сине-черных флайера с гербами государства фролов — планета Матея, в окружении нескольких астероидов по бокам. Эльдира и Руфи СакВок, спустившись со ступенек, кивнули друг другу и направились каждый к своему флайеру.

В строгом соответствии с протоколом машины с государственными гербами по бокам одновременно взмыли в воздух, где их тут же окружили четыре флайера охраны.

Глава Совета национального спасения и Глава Верховного Совета Достойных направлялись на площадь Героев — центральной площадь Матеи, где собирались открыть праздник, посвященный второй годовщине спасения Матеи и национального примирения.