Андрей Левицкий - Воин Пустоши Страница 20

— Да с того, что они тебя почитают! Ты для них… ну, бог! Они молятся на тебя, за спиной у тебя шепчутся так… эта… подобострастно! — единым духом выпалил он сложное слово. — И каждый вечер на колени бухаются да лбами по илу стучат во главе со старшим своим, это чтобы замолить тебе, значит, чтоб ты посред ночи опять демоническое обличье не напялил и не покрошил их всех. Да ты ж сам видал…

— Видал, — кивнул Макота, против ожидания Дерюжки не впавший в ярость после того, как его перебили.

— Ну вот! Тебя они почитают, боятся, слушают, а потому и нас не трогают. Но как ты уйдешь…

В словах молодого была своя правда. Вот если вывести кочевых из пустыни, да приодеть, да влить их в ряды банды — ну, хотя бы сделать из них отдельный боевой отряд, но чтоб жили они вместе с остальными во Дворце — вот тогда им больше доверия будет. Обтешутся, привыкнут, на людей похожи станут. Но сейчас-то они прежние, дикие совсем, и как бы ни потряс их исторгаемый Макотой демонический свет и страшное чудо-оружие в его руках, Донная пустыня — вот она, вокруг, стоит только сесть на маниса да ударить пятками по тугим бокам ящера — и страшный демон останется далеко позади.

И потому прав молодой, понял Макота. Нельзя атаману пока уходить надолго, нужно, чтобы людоеды его каждый день видели. И еще неплохо было бы снова силу свою демоническую показать, к примеру, включив ближайшей же ночью доспех, да поразмахивать светопилой.

Но тогда, получается, кроме Дерюги идти на разведку и некому?

— А ты сможешь? — спросил атаман.

— Смогу! — закивал помощник. — Чего ж не смочь? Дело нехитрое!

— Нехитрое! — Макота скривился. — То-то и оно, что неизвестно, что там к чему, и может оно все как раз хитрым обернуться… Так, ладно, слухай тогда внимательно!

После этого Макота некоторое время рассказывал помощнику, как и что делать на Корабле, как себя вести и куда идти. Потом они спустились в кабину, атаман прошел в свой отсек, отвернув ковер, вытащил из-под куртки ключ и отпер замок спрятанного в полу сейфа. Достал три серебряных монеты… подумал-подумал — и добавил к ним еще две. Заперев сейф, а после дверь отсека, вернулся к помощнику и сунул ему деньги.

— Держи, — недовольно буркнул Макота. Не любил он расставаться с деньгами, ох, не любил. — Но все не трать.

— Спасибо, хозяин! — Дерюжка с такой собачьей преданностью заглянул атаману в глаза, что тот даже отпихнул его от себя.

— Да иди ты! Че вытаращился? Ты все уразумел?

— Уразумел, хозяин! — помощник спрятал монеты в карман.

— Точно?

— Точно, хозяин!

— Ну, так бери стволы и топай. Чтоб до вечера назад был.

— Слушаюсь, хозяин!

Дерюжка сунулся в спальный отсек, взял со стойки обрез, проверил пистолет на ремне, поплевав на ладонь, пригладил пыльную шевелюру, спрыгнул с подножки, поправил ремень и, со значением покосившись на Стопора и Захара, которые, оторвавшись от работы, уставились на него, зашагал к Кораблю.

Атаман, распахнув дверцу кабины, присел на подножке и стал набивать трубку табаком. Дикари с почтительного расстояния наблюдали за ним.

— Макота! — позвал Захар.

— Чего тебе?

— Куда молодого отправил?

— На Корабль, — пояснил он, раскуривая трубку. — Будет за разведчика.

Глава 7

Увидев стоящие на берегу Соленого озера машины, Дерюжка упал в трещину, рассекавшую иловую корку, и в воздух поднялась темная пыль. Мучительно захотелось чихнуть, он ухватил себя за нос и потер переносицу. Потом осторожно выглянул.

Неподалеку от ближайшего въезда на мостки стояло то, что в южной Пустоши называли «карательной колонной» — харьковские Цеха иногда присылали такие для защиты своих интересов. Эти колонны были сродни диверсионным бригадам топливных королей, рыскающим по Пустоши в поисках нелегальных нефтяных скважин (под «нелегальными», естественно, подразумевались те, которые копали независимые старатели, не входящие в московские кланы). Ну, а карательные колонны харьковчан уничтожали доморощенные оружейные мастерские, если те начинали производить что-то, отличное от простейших пороховых самострелов и слабосильных арбалетов, а еще громили оружейные рынки, стоило им хоть немного разрастись. Арсенал на Корабле был единственным местом, где активно торговали оружием и которое харьковчане пока не пытались уничтожить. Неужели теперь собрались?

Колонна состояла из двух бронеходов, на взгляд бандита, довольно-таки устрашающих: платформы на четырех осях с черными ребристыми колесами, на платформах — приземистые железные коробы с решетчатыми окошками в клепаной броне. Вверху по центру короба была вращающаяся башня с четырехствольным пулеметом.

От кормы одного броневика шел провисающий кабель в железной оплетке. Заканчивался он на передке громады, высившейся между бронеходами, — Дерюжка слыхал от Захара, что эту штуковину называют боевой гусеничной башней. Конус с широким основанием и срезанной верхушкой состоял, насколько он помнил рассказы механика, из люминиевого каркаса, закрытого люминиевыми же пластинами, а поверх еще и броней из нескольких слоев толстой грубой кожи. Пули такую не возьмут, даже если в упор палить. В покатых стенах были щели для стволов, в основании — стальная дверь, а заканчивалась башня небольшой круглой площадкой, закрытой железной оградой с бойницами. Над площадкой торчал медленно вращающийся ветряк, а на двери был нарисован герб Цеха, приславшего эту колонну: два перекрещенных пушечных ствола, и над ними — взрыв, похожий на распускающийся цветок.

Башня высотой с двухэтажный дом стояла на гусеничной платформе. Никакой системы управления видно небыло — рулевое колесо с педалями и прочим пряталось в основании башни. Дерюжка прикинул, что внутримогли засесть бойцов десять, не меньше.

Еще у Соленого озера стояла пара непривычно больших мотоциклеток: три колеса, два сзади и одно спереди, а посередине сваренной из рельс треугольной рамы — перевернутое решетчатое ведро, под которым запросто уместились бы два-три человека. Под ведром была упрятана и рулевая вилка с сиденьями.

Пара бронеходов, пара мотоциклеток да башня… непонятно, зачем все это тут стоит. Если харьковчане решили всерьез с Арсеналом разобраться, то ведь мало одной колонны — как бы угрожающе ни выглядела боевая башня, ничего она Кораблю не сделает. Там же куча людей живет, и стволов у них немерено… да их всех, чтобы перебить, харьковским целую армию прислать надо!

Бандит приподнялся немного повыше. Крышка одного «ведра» была откинута, из него по пояс высунулся цеховой солдат: жилетка с карманами и петлями, где висело всякое оружие от большого ножа до ребристых гранат, голые мускулистые руки в наколках, сетчатый платок, обматывающий шею и накрывающий голову, и все это — бледно-желтое, с неяркими зелеными разводами. В руке бойца была длинная самокрутка. Со стороны колонны тянуло дурман-травой.

На переднем бронеходе устроился еще один харьковчанин — тоже в платке, а еще в пятнистых бриджах и высоких черных сапогах на шнуровке, плотно облегающих ноги, повторяющих контуры лодыжек и ступней.

На башне под лениво вращавшимся ветряком сидели двое, внизу из-под платформы торчали ноги в таких же облегающих сапогах, похожих на толстые черные чулки. Правая двигалась, словно обладатель ног подергивал ею в такт мелодии, которую напевал себе под нос. Из-под днища доносился стук молотка по железу.

Колонна харьковчан у Корабля — что это значит? Дерюжка не мог понять. Вот был бы здесь хозяин! Он умный, он во все сразу врубается, а Дерюжка… Да нет, и Дерюжка (а вернее — уже не Дерюжка, теперь он Дерюга!) тоже умный, а иначе, почему он стал первым хозяйским помощником — именно он, а не, к примеру, Стопор или там покойный Малик? Или тот же Захар? Был Дерюга у Захара на побегушках, а теперь сам на механика покрикивает!

Большой Дерюга. А еще Отважный, Меткий и Умный. Бандит даже улыбнулся, так приятно это звучало.

А раз умный он — значит, сам все сообразит и все решит. Вернется к хозяину, который волнуется сейчас там, за долиной с гейзерами, и скажет: не переживай, Макота, Умный Дерюга все проблемы закрыл, все утряс. А Макота и ответит…

Боец на мотоциклетке, выпустив изо рта клуб дыма, щелчком отправил самокрутку в сторону бандита, и тот, вздрогнув, с усилием вернул внимание к происходящему впереди. Самокрутка упала в паре шагов от трещины, ударившись о твердую корку, взорвалась красными угольками и стала гаснуть.

Почему колонна тут стоит? И почему вход в Корабль перекрыт? Связано это как-то? Наверняка! А как? Может, харьковские Корабль атакуют… Да нет, не похоже как-то на атаку. Они вон даже и не глядят особо в его сторону.

Подул ветерок, дымок над самокруткой завернулся смерчем. Порыв ветра поднес прозрачное сизое облачко к трещине. Ноздри Дерюжки затрепетали от сладкогозапашка — и вдруг он, совершенно для себя неожиданно, чихнул.