Дэн Абнетт - Возвышение Хоруса Страница 20

— Не делайте этого, — попросил Каркази.

Солдаты повернулись на голос и направили на него огнемет. По одежде и манере поведения они поняли, что перед ними не местный житель.

— Не делайте этого, — повторил Каркази.

— Таков приказ, сэр, — отозвался один из солдат.

— А что вы здесь делаете? — спросил другой.

Каркази покачал головой и оставил их в покое. Он снова побрел через узкие переулки и открытые дворики, время от времени отхлебывая из горлышка бутылки.

Он отыскал чистый участок, похожий на тот, где сидел раньше, и снова плюхнулся на неровный осколок базальтовой глыбы. Вытащив, из кармана блокнот, Каркази прочел написанные им стихи.

Они были ужасны.

Из его груди вырвался стон, а потом Каркази разозлился и стал рвать страницы. Он комкал плотные кремовые листы и швырял их в груду мусора.

Внезапно появилось тревожное ощущение, что из темных дверных и оконных проемов за ним наблюдают чьи-то глаза. Он едва мог различить смутные контуры фигур, но точно знал, что это местные жители.

Он вскочил и быстро собрал шарики скомканной бумаги. Каркази почему-то казалось, что он не вправе добавлять свой мусор к этим развалинам. Затем он торопливо пошел вниз по улочке, а худые мальчишки выскочили из укрытия и стали бросать ему вслед камни и что-то кричать.

Неожиданно для себя Каркази снова оказался на той улице, где стояла харчевня. Она опустела, но он все равно радовался, поскольку его бутылка бесповоротно опустела. Каркази вошел в прохладный полумрак. Внутри не было ни души, исчезла даже старуха-хозяйка. Стопка имперских монет так и осталась лежать на прилавке, где он их оставил.

При виде денег он решил, что вправе воспользоваться еще одной бутылкой из буфета. Зажав горлышко в руке, он очень осторожно уселся за один из столиков и налил себе порцию напитка.

Так он просидел неопределенно долго, пока чей-то голос не спросил, как он себя чувствует.

Игнаций Каркази моргнул от неожиданности и поднял голову. Команда имперских солдат, чистивших стены огнем, добралась до харчевни, и пожилая хозяйка вышла, чтобы предложить им еду и напитки. Люди заняли места за столиками, а офицер подошел к Каркази.

— Сэр, с вами все в порядке? — спросил он.

— Да. Да. Да, — невнятно пробормотал Каркази.

— Прошу меня простить, но по вашему виду этого не скажешь. У вас имеется разрешение на посещение города?

Каркази энергично кивнул и полез в карман за разрешением. Его там не было.

— Я должен был быть здесь, — заговорил Каркази. — Должен быть. Мне было приказано прийти. Послушать Итера Пэгона Момуса. Проклятье, не то говорю. Послушать Питера Эгона Момуса, как он представляет себе новый город. Вот почему я здесь. Я должен был прийти.

Офицер внимательно оглядел его.

— Ну, если вы так говорите, сэр… Говорят, Момус представил прекрасный план реконструкции.

— Да, совершенно удивительный, — кивнул Каркази, потянулся за бутылкой, но передумал. — Чертовски удивительный. Вечный мемориал нашей победы…

— Сэр?

— Он не сохранится надолго, — продолжил Каркази. — Нет, нет. Не сохранится. Просто не сможет. Ничто не длится вечно. Мне кажется, вы разумный человек, друг мой. Как вы думаете?

— Я думаю, вам пора идти, сэр, — мягко заметил офицер.

— Нет, нет, нет… Я о городе! Этот город! Он не сохранится, забери Терра Питера Эгона Момуса. Все снова обратится в пыль. Насколько я видел, этот город был удивительно прекрасным, пока мы его не разбомбили.

— Сэр, я думаю…

— Нет, вы не думаете, — прервал его Каркази, качая головой. — Вы не думаете, и никто не думает. Этот город был построен, чтобы стоять вечно, но мы пришли и все развалили, превратили его в руины. Даже если Момус его перестроит, все повторится, все повторится снова и снова. Творения человека обречены на гибель. Момус говорил, что по его замыслу город будет вечно славить человечество. Знаете что? Держу пари, что архитекторы, строившие этот город, думали точно так же.

— Сэр…

— Все, что создает человек, со временем разваливается на куски. Запомните мои слова. Город, город Момуса, Империум…

— Сэр, вы…

Каркази, часто моргая и тыча пальцем в собеседника, поднялся на ноги:

— Не перебивайте меня! Империум разлетится на части сразу же, как только мы его создадим. Запомните это. Это неизбежно, как…

Внезапно боль обожгла лицо Каркази, и он, ничего ни понимая, упал на пол. Он услышал неистовый шквал стрельбы, потом на него обрушился град ударов кулаков и сапог. Разъяренные его словами солдаты набросились на летописца. Офицер закричал и попытался оттащить своих подчиненных.

Затрещали кости. Из носа Каркази хлынула кровь.

— Запомните мои слова! — прохрипел он. — Ничего из построенного нами не останется навечно. Спросите у этих чертовых местных!

Носок тяжелого сапога врезался ему в грудь. Кровь окрасила губы и подбородок.

— Отойдите от него! Прочь! — кричал офицер, стараясь образумить спровоцированных словами летописца солдат.

К тому времени, когда это ему удалось, Игнаций Каркази больше не пророчествовал.

И не дышал.

6

СОВЕТ

ХОРОШИЙ ОТВЕТ НА ВОПРОС

ДВА БОЖЕСТВА В ОДНОЙ КОМНАТЕ

В высоком холле его поджидал Торгаддон.

— А, вот и ты, — с улыбкой произнес он.

— Вот и я, — согласился Локен.

— Нам предстоит решить один вопрос, — продолжал Торгаддон, понижая голос. — Он может показаться незначительным и, возможно, даже не будет обращен непосредственно к тебе, но ты должен быть готов его рассмотреть.

— Я?

— Нет, я говорил сам с собой. Конечно ты, Гарвель! Можешь считать это боевым крещением. Пошли.

Смысл слов Торгаддона не понравился Локену, но он оценил предупреждение. Вслед за Торгаддоном он пересек холл. Это было слишком вытянутое и узкое помещение с резными деревянными колоннами, втиснутыми в стены. Столбы, словно резные деревья, разветвлялись на высоте двухсот метров и поддерживали стеклянную крышу, сквозь которую просвечивали звезды. Простенки между колоннами закрывали панели из темного дерева, и вся их поверхность была испещрена миллионами написанных от руки имен и номеров, причем каждый значок блестел тонкой позолотой. Имена принадлежали погибшим воинам Легионов, армии, флота и Дивизио Милитарис, павшим в боях Великого Похода, в которых участвовал флагманский корабль. Имена героев были высечены на стенах, собраны в столбцы под общими заголовками, в которых указывались названия миров, громких сражений и свершенных подвигов. С этой точки зрения холл вполне оправдывал свое название: Аллея Славы и Скорби.

Почти две трети поверхности стен уже были исписаны золотыми письменами. Два капитана в сияющих белых доспехах миновали большую часть Аллеи и подошли к незаполненным панелям в дальнем конце. Там они прошли мимо группы некрологистов в низко надвинутых капюшонах, склонившихся над последней, наполовину заполненной панелью. Мастера тщательно вырезали новые имена в темном дереве и покрывали знаки тонким слоем позолоты.

Недавние жертвы. Скорбная жатва сражения за Верхний Город.

Некрологисты прервали работу и склонились перед двумя проходившими капитанами. Торгаддон даже не удостоил их взглядом, а Локен повернулся, чтобы прочитать только что вписанные имена. Среди них были и его братья с Локасты, которых он больше никогда не увидит.

Ноздри защекотало от резкого запаха золотой суспензии, используемой на некрологах.

— Не отставай, — буркнул Торгаддон.

В конце Аллеи Славы возвышалась двустворчатая дверь, украшенная золотом и пурпуром. Перед ней поджидали Аксиманд и Абаддон. Они тоже пришли в полных боевых доспехах, но с обнаженными головами, а украшенные гребнями шлемы держали под левой рукой. Широкие плечи Абаддона покрывала черная волчья шкура.

— Гарвель, — с улыбкой приветствовал он Локена.

— Не стоит заставлять его ждать, — проворчал Аксиманд, и Локен не понял, относились ли слова Маленького Хоруса к Абаддону или к командующему. — О чем вы там болтали, словно две торговки рыбой?

— Я только спросил, утвердил ли он Випуса, — спокойно ответил Торгаддон.

Аксиманд бросил на Локена взгляд своих широко посаженных глаз, полуприкрытых тяжелыми веками.

— А я заверил Тарика, что все сделано, — добавил Локен.

Очевидно, предостережения Торгаддона были предназначены только ему одному.

— Давайте войдем, — предложил Абаддон.

Он поднял закрытую латной рукавицей руку и распахнул пурпурно-золотые двери.

Перед ними открылся небольшой проход — двадцатиметровая колоннада из эбонита с искусной серебряной гравировкой. Вдоль стен с обеих сторон стояли сорок гвардейцев Имперской армии из отряда Византийских Янычар, личной охраны Варваруса. Их парадная форма производила сильное впечатление: длинные шинели кремового цвета с золотыми аксельбантами, высокие хромированные шлемы с решетчатыми забралами и алыми кокардами и туго затянутые пояса. Едва члены Морниваля вошли в двери, Янычары стали поочередно, начиная от самого входа, поднимать свои богато украшенные энергетические копья. Отполированные до блеска лезвия последовательно взлетали вверх, исполняли замысловатый прием, а затем резко останавливались, так что у проходящих мимо капитанов рябило в глазах.