Сергей Волков - Пасынок судьбы. Расплата Страница 21

Состояние мое становилось все хуже и хуже. Меня здорово знобило, я намотал на себя все, что нашел в кабине из тряпок, но все равно мерз. То и дело в глазах начинали плавать светящиеся точки, какие-то искорки, словно бы движущаяся рамка окоймляло то, что я вижу. Неясные образы ползли ко мне со всех сторон, словно полупрозрачные, гигантские амебы.

В голове метались, подстегиваемые жаром, обрывки мыслей. Я то вспоминал, как падал в снег Судаков на берегу холодного, сейчас уже замерзшего, наверное, Тобола. То мне виделось лицо Бориса, его побелевшие губы, когда он бросал гранату в безвестном лесу недалеко от умирающей смоленской деревеньки Корьёво. То вдруг, неожиданно, вспоминалась Зоя, ее холодные, заученные, на пять с плюсом, ласки.

Временами мне начинало казаться, что мы едем на «Камазе» не по городским улицам, а по подземным тоннелям, по которым мы с Борисом блуждали во время поисков мифической «базы» – наверняка Паганель подставил нас тогда, уверенный, что с нами расправятся сектанты-сатанисты…

Потом я мысленно представил в голове образ Николеньки, и тут меня молнией прошила догадка – я же наверняка отравлен! Симптомы те же! Высокая температура, галлюцинации! Яд с ножа Судакова все же каким-то образом попал в мой организм! Все, мне хана!

Я от злости и отчаяния заскрипел зубами, бессильно откидываясь на сидение. Пеклеванный тревожно скосил на меня глаза:

– Серега, минут десять еще! Потерпи, щас приедем!

Я хотел было сказать ему о своей роковой догадке, но потом что-то удержало меня, и я, безучастный ко всему на свете, молча трясся на черном кожазаменителе, и почему-то в эти минуты мне было жалко не себя, не своих родителей, друзей, нет, переживал я главным образом за Катерину – вот уж для кого моя смерть точно будет ударом!

Пеклеванный остановил машину перед новой девятиэтажной на окраине города. Просигналив несколько раз, каким-то особым, хитрым способом, он высунулся из кабины, вглядываясь в окна.

– Порядок! Путь свободен! Давай, Серега, пошли!

Я, с трудом переставляя ноги, выбрался из «Камаза», и поддерживаемый водителем, заковылял к подъезду.

Гуля, невысокая, мне по плечо, черненькая девушка с короткими, подстриженными «под мальчика», волосами, встретила нас очень радушно. Чмокнув Пеклеванного в щеку, она отправила водителя мыть руки, а сама занялась мною. Я к тому времени, ослабев от подъема пешком на седьмой этаж, еле держался на ногах.

– Сергей, быстренько раздевайтесь – и в постель! – голосом профессионального медработника скомандовала Гуля, открыла дверцу «стенки» и вытащила несколько коробок, футляров с чем-то, белый сверток…

Когда из ванной вернулся освежившийся Пеклеванный, он застал «медосмотр на дому» по полной программе – Гуля прослушала мои легкие, померела давление, осмотрела горло, выстучала пальцами живот.

– Ну как, доктор, больной будет жить? – поинтересовался Пеклеванный, усаживаясь в кресло.

– Похоже на обычное ОРЗ, но нервное потрясение усугубило течение болезни! – озабочено сказала Гуля, покачивая головой: – Боюсь, как бы не было осложнения!

Я осторожно спросил:

– А не похоже это на отравление?… Ну, отравление каким-нибудь сильным нервно-паралитическим ядом?

Гуля улыбнулась:

– Нет, что вы, Сергей! У вас сильная простуда, высокая температура, вот вам и мерещатся всякие страсти-мордасти!

– Гуля… А вы уверены?

Девушка обиделась:

– Между прочим, я уже шесть лет работаю в поликлинике, в отделе спецобслуживания больных на дому! Если человек отравился, он переносит это не так, как простуду! А теперь вы – ложитесь, и постарайтесь успокоиться и уснуть, а я вам помогу!

Я, сотрясаемый ознобом, рухнул на мягкую перину, Гуля дала мне какие-то таблетки, потом быстро и почти не заметно сделала укол, и уже через минуту я почувствовал, как мне стало легче – температура спадала, исчезли противно мельтешащие перед глазами точки, и я начал медленно проваливаться в сон…

Проснулся я уже в темноте. В дверях комнаты стоял Пеклеванный:

– Серега! Я в машину пойду спать – груз все же охранять надо! Ты давай, отсыпайся, что бы завтра у меня был, как огурец! И смотри мне, к Гульке не приставай!

– Ко мне самому кто угодно сейчас пристать может! – сказал я и удивился слабости собственного голоса.

Пеклеванный попрощался в прихожей с Гулей, и отправился ночевать вниз.

Гуля сделала мне еще один укол, и ушла, а я лежал без сна, глядел в незашторенное окно, на темное, не похожее на залитое отблесками огней, московское небо, и думал о том, что же будет дальше…

– Сережа!

Я рывком проснулся, вскинулся, но сразу обмяк – слабость во всем теле была ужасная!

Надо мною стояла Гуля, держа в руках кобуру с револьвером:

– Сережа! Вы это положите возле кровати, а то я боюсь! Я одежду вашу взяла почистить, а там это… Вдруг выстрелит! Заберите, пусть здесь лежит!

Я приподнялся на локте:

– Гуля! А зачем вы одежду-то собрались чистить? Нам еще ехать и ехать! Да и не такая уж она грязная!

– Женщины должны заботится о мужчинах! Вы – друг Саши, мой гость! Какая же я хозяйка, женщина, если я выпущу вас из своего дома, не накормив, не подлечив, не почистив одежду!.. Может у вас, в Москве, и не так, а у нас – так принято! А теперь – спите! Вам надо набираться сил перед дорогой!

Я откинулся на подушку, наблюдая, как тоненькая фигурка Гули проследовала через все комнату к окну, легким движением руки отдернула тюль, посмотрела вниз, на «Камаз», в котором спал сейчас Пеклеванный…

Я не выдержал и спросил:

– Гуля, простите меня, но неужели вы так любите Саньку, что готовы месяцами ждать его, рисковать, ведь наверняка стукачей хватает, доложат мужу! Да и потом – расставаться, не зная, когда вы вновь увидитесь, и увидитесь ли вообще?

Гуля повернулась ко мне, застыв на фоне окна черным силуэтом, и тихим, печальным голосом сказала:

– Никто не виноват в том, что мы с Сашей встретились, когда и у него, и у меня уже были семьи… Что делать теперь? Разводиться? Но зачем? Я люблю своего мужа, Саша любит свою жену… Но жизнь сложилась так, что и он, и я, мы оба бываем надолго оторваны от своих любимых. И тогда мы живем как бы другой жизнью, и любим друг друга! А окажись я перед выбором, с кем жить постоянно, с Сашей, или с моим мужем, то я выбрала бы мужа!

Я очумело покрутил головой – уж очень странна и непонятна для меня была Гулина логика! Ну, да Бог им судья! А мне действительно надо накапливать силы, в этом Гуля права, а то я завтра не смогу встать самостоятельно! Я откинулся на подушку и закрыл глаза.

Все-таки спал я чутко – не дома же, поэтому сразу подскочил, когда услышал отчаянные гудки нашего «Камаза», какой-то шум внизу, топот и крики.

В комнату вбежала набрасывающая на ночнушку халат Гуля:

– Сережа, что случилось?

Я, покачиваясь, подошел к окну, и посмотрел вниз – вокруг машины, стоящей с включенными фарами, сновали какие-то люди, вот хлопнула дверца кабины…

– Гуля! Не бойтесь, все будет нормально! – сказал я медсестре, лихорадочно натягивая «камуфляжку», прицепил кобуру, и зашагал к дверям.

– Сережа, куда вы?! Вам нельзя!

Я только махнул рукой. Понятно, что нельзя, но ведь есть еще и такое слово: «Надо!»…

Вообще то Гулин дом был оборудован лифтом, но лифт этот не работал, по словам хозяйки, года два, поэтому я, хватаясь руками за перила, помчался вниз, промахиваясь мимо ступенек.

Выскочив из подъезда, я застал такую картину – Пеклеванный с монтировкой в руках стоял, прижавшись к дверце кабины, на него наседали, размахивая руками, человек пять-шесть, а в это время двое, не видимые Сане, вскрывали кунг, ковыряясь в замке какими-то железками.

– Эй, братва! – как можно громче крикнул я, вытаскивая оружие: – Что за дела, я не понял? Валите отсюда, а то…

– Чё ты провякал, козел?! – ко мне обернулось сразу несколько парней, коротко стриженных, одинаково одетых в спортивные костюмы и кожаные куртки. Было очень приятно наблюдать, как меняется выражение на их задницеподобных лицах – от презрительного превосходства, через растерянность, к животному страху! Все же оружие – это великая сила!

– Вы чё, шакалье, не поняли!? – заорал Пеклеванный, расталкивая ночных налетчиков. Я для пущей важности щелкнул курком, взводя его.

– Атас! – и братва сгинула, дробно топоча по мокрому асфальту. Тут же с металлическим лязгом громыхнуло что-то за машиной.

«Кунг!» – вспомнил я про двух взломщиков, терзавших замок. Но пока мой ослабленный болезнью организм среагировал, пока я очутился у открытой дверцы кунга, взломщики уже успели сделать свое дело, и теперь улепетывали со всех ног, таща на руках один из ящиков с сокровищами из кургана!

Я сунул наган в кобуру, крикнул Пеклеванному, чтобы он не отходил от машины, и бросился в погоню, – а что еще оставалось делать?

Пацанам, напавшим на «Камаз», было в среднем лет по восемнадцать-двадцать, предармейский возраст, так сказать. Конечно, тягаться с ними в скорости мне, даже здоровому, было не по силам, но они волокли тяжеленный ящик, и у меня появился шанс. Нет, я не хотел догонять ночных грабителей, мне нужен был ящик, и поэтому я, оступаясь, все же продолжал бежать за мелькающими впереди ворами.