Андрей Чернецов - Конь бледный Страница 21

Мутант побежал. Длинные когтистые лапы нелепо болтались вдоль широкого тела. Вот сутулая фигура скрылась за деревьями, еще несколько мгновений — и кровосос окончательно растворился в лесу.

— Что он… что он сделал… — Шиз поочередно заглядывал в перепуганные бледные лица сталкеров. — Что он с ним сделал… почему кровосос подчинился… Почему?

Священник обернулся, давая знак, что все в порядке.

— Тут в лесу раненый! — прокричал он. — Я слышу его стоны…

Стылый первым пришел в себя, бросившись к тому месту, куда указывал Опрокидин.

Бандит был обречен. Нанесенная ему мутантом рана оказалась смертельна, но жизнь все еще не покинула крепкое молодое тело.

— Дикая охота… — в бреду горячо бормотал умирающий. — Дикая… охота…

— Какая охота? — Стылый присел рядом, одним глазом поглядывая на лес. — От чего вы бежали?

— Всадник… охота… — тихо проговорил бандит, и эти последние слова выпили из него жизнь.

Стылый накрыл ладонью остекленевшие глаза мертвеца.

— У меня ПДА сломался! — безумно захихикал откуда-то из-за спины Шиз. — Эй, ребята, моему ПДА п…дец!

— Тогда моему тоже! — пробасил подошедший Ромеро.

Стылый снял с пояса жизненно необходимое в Зоне электронное устройство и не поверил своим глазам. К тому месту, где они сейчас находились, стремительно приближались сотни красных точек.

Стылый перевел взгляд на лес.

— Это гон!!! — прокричал сталкер, вскакивая на ноги. — Всем немедленно БЕЖА-А-А-АТЬ!!!

То, что случилось вслед за этим, запомнилось в виде бессвязных мутных обрывков. Неистово болтающийся на уровне груди автомат… стремительно проносящиеся под ногами желтые листья… перекошенная физиономия что-то надсадно кричащего Шиза… подстегивающий, жалящий в спину животный ужас…

— Батюшка и Плясун… — наконец смог разобрать Стылый истошные вопли напарника в редкий момент просветления. — Пропали…

— Не оборачиваться! — Болид ловко перепрыгивал через путающиеся под ногами сучья. — Никому ни в коем случае не оборачиваться…

Но Стылый не удержался и в какой-то момент, наплевав на все, оглянулся, рискуя тут же превратиться в безмолвный соляной столб. Но он мог себе это сейчас позволить, потому что неизбежная смерть ждала его совсем в другом месте, и произойти это должно было очень и очень не скоро.

Сталкер не стал рассматривать несущихся сквозь лес мелких злобно ревущих тварей, он смотрел на Всадника.

Самого наездника было трудно разглядеть. Черная фигура расплывалась, словно в глаза попали капли грязной мутной воды. Но вот то существо, на котором он мчался через лес…

Длинноногая гривастая тварь меньше всего напоминала лошадь. Оскалившаяся хищная морда обнажала двойной ряд острых, как иглы, зубов. Из узких глазных отверстий сочился желтый гной. Ноздри широко раздувались, извергая дым. Белая слюна с шипением текла по длинной шее, прожигая черную плоть насквозь, до багровой вязкой сукровицы…

Наверное, время в тот момент остановилось, будто некто всемогущий благосклонно сделал для Стылого яркий реалистичный стоп-кадр. Ведь он оглянулся назад всего лишь на долю секунды, но при этом смог рассмотреть так много. Или, быть может, преследовавшая его тварь ХОТЕЛА, чтобы он ее увидел?

По застывшему изображению неожиданно побежала рябь, будто от брошенного в воду камня. По фигуре всадника прошли странные цветные помехи, какие бывают на экране неисправного агонизирующего монитора.

Но обдумать это удивительное видение как следует сталкер не успел, потому что обезумевшее время, сдвинувшись с мертвой точки, снова с головой окунуло его в безумный хоровод кошмарного бегства…

Глава шестая. Тени подземелья

Подземелье НИИ «Агропром»

Степан Чадов давно вышел из детского возраста и уже не мог припомнить, когда в последний раз смотрел мультфильмы. Однако при виде всего того, что было вокруг, в голову так и лезла фраза Карлсона, которую толстяк с моторчиком на спине часто повторял своему юному приятелю: «Спокойствие, только спокойствие, Малыш!» Но назвать «житейским делом» тот переплет, в который угодили они с отцом Иоанном, язык не поворачивался. Скорее уж, выражаясь словами героини того же мульта, фрекен Бок, это было «безобразием».

А как еще прикажете назвать этот безумный марш-бросок по бесконечному коридору, полному ловушек и препятствий?!.

Когда журналист завидел несущуюся прямо на него темную массу жутких тварей, предводительствуемую зловещим всадником на бледном коне, он сломя голову ринулся наутек не разбирая дороги. Ему показалось, что слышал за спиной крики священника, призывавшего Степана остановиться, однако ноги сами несли его прочь от проклятого места.

…Раздутые ноздри, спутанная грива, дико косящий глаз и грозное ржание, словно предрекающее неминуемую гибель…

Это видение неизбывно преследовало Чадова, заставляя любой ценой искать место, где можно было бы спрятаться, укрыться, спастись. Он даже не представлял, что способен настолько испугаться. Сердце вдруг бешено заколотилось, а затем рухнуло, будто бы в бездонную пропасть.

И ведь не страхолюдной лошади (или что там еще за ездовое животное было) устрашился, а именно что Всадника. Конь с первого взгляда даже позабавил немного своими акульими клыками да гноящимися подслеповатыми глазами. Точь-в-точь кабан-гигант из анимэ Миядзаки. Но вот наездник…

Атлетически сложенный молодой парень чуть повыше среднего роста, уверенно держащийся в седле. Руки небрежно сжимают поводья, а ноги еле касаются лошадиных боков. Казалось, он не сидит на спине животины, а чуть-чуть парит над нею. Бледное лицо, обрамленное светлыми кудрями, выражало ледяное спокойствие и одновременно было перекошено болезненной судорогой. Такое выражение порой можно встретить у античных изваяний.

И самое страшное было то, что в этом застывшем лике Степан узнал… свое собственное лицо. Это он сам мчался верхом на лошадино-образном монстре во главе дикой охоты. Живой мертвец, снедаемый неведомой мукой.

— А-а-а! — рвался из груди вопль-рык.

Прочь, прочь отсюда!

— А-а-а!!!

И земля разверзлась под ногами, принимая в свое темное лоно грешника…

Чья-то тяжелая длань ощутимо шлепала Степана по щекам, возвращая к сознанию.

— Ты живой, Плясун? — донеслось до журналиста, как сквозь вату.

Он открыл глаза и сначала ничего не смог разобрать в наступающей со всех сторон темноте. Потом сквозь сумрак прорезался ярко-желтый луч фонарика. В его свете Чадов различил ящероподобное лицо батюшки.

— Отче, мы уже на том свете?

— Почти, — согласился отец Иоанн.

— А если серьезно? — С помощью священника парень принял строго вертикальное положение.

Голова кружилась и болела. Видно, сильно приложился во время падения.

— Если приборчик не врет, — сверился со своим ПДА Опрокидин, — то мы сейчас ровнехонько в подземельях института «Агропром».

— А где все наши?

Опираясь на стену, встал на ноги.

— Там остались…

Батюшка посветил фонариком вверх. В толстом бетонном потолке зияла большая неровная дыра, через которую они и провалились в эту преисподнюю.

— Они… — начал было журналист и не договорил из-за сжавшей горло судороги.

— Да живы, живы, не волнуйся, — успокаивающе махнул рукой отец Иоанн. — Просто, когда началась вся эта хренотень, ты рванул куда-то, я побежал за тобой, и мы с ними оказались по разные стороны гона. А потом парочка обалдуев сверзилась в сие пекло. Одним словом, надо выбираться, чадо. Я уже связался с нашими спутниками, договорились о точке встречи. Курс — «Янтарь». Там сейчас находится новая база «грешников». Именно туда указал бюрер. Мы с тобой пойдем под землей, через Агропром, а они отправятся поверху.

Испытующе посмотрел на молодого человека.

— Ты как, идти в состоянии?

— Нормуль, — показал большой палец Степан. — Все о'кей, отче.

— Вот и славно, — улыбнулся священник, поправляя оружие. — Ино побредем с Господней помощью! Тебе пособить?

Кивнул на чадовскую амуницию, но молодой человек отрицательно мотнул головой. Дескать, сам справлюсь.

— Ну, как знаешь… Была бы честь предложена…

Подозрительно оглядываясь по сторонам и медленно поводя стволами автоматов, «крестоносцы» подались вперед.

Журналисту как-то сразу не понравился этот странный туннель. Что-то в нем было не так. А что именно, ни он, ни Опрокидин, тоже заметно поеживающийся, причем явно не от холода, объяснить не могли.

Эти поросшие даже не зеленым или черным, а каким-то голубоватым мхом кирпичи и бетонные плиты с торчавшими то здесь, то там ржавыми арматуринами источали враждебность, щерясь на людей выбоинами и сколами.