Сергей Слюсаренко - Тактильные ощущения Страница 21

— Как можно! Это же член-корр.!

— Вот то-то и оно… Член. А ты стеснялся, — видать Виктор спал не глубоко. — Надо вовремя понимать, что для тебя главное. Ты, вообще, про Асю начинал. Ладно, все. Короче. Что Сай?

С Саем действительно было не просто.

После того, как все, связанное с проектом, пошло по отлаженным рельсам, я редко видел Сая. Он полностью посвятил себя разработке PR кампании и вечно пропадал среди газет, редакций, телевидения и прочей мишуры. Его полное погружение в наше дело позволяло мне не беспокоиться о результате. Он был профи. Жалко, я его не предупредил о записке Танильги. На кошку не глаженную, тогда в машине, он что-то рыкнул такое, что я совсем не понял, но принял как знак того, что у меня самого задвиги. В общем, надо его искать. Конечно, я могу завалиться к нему домой, или позвонить… Только что-то очень внятно мне шептало — летучие треугольники с жутким оружием зависнут надо мной сразу после.

— Слышь, Вить, а у тебя нету пары раций милицейских? Я думаю, мы так моего коллегу, Сая, сможем выманить и договориться, — мне пришла в голову не очень умная идея.

— Ну откуда у меня милицейские рации? Ты совсем что ли опупел? — Виктор похоже обиделся на мой вопрос.

Он пробухтел что-то невнятное и сердито ушел из нашего дачного укрытия. Вернулся он через пять минут с полиэтиленовым пакетом. В нем лежала пара отличных раций класса talkabout — связь на средних волнах в пределах десяти километров. И маленькие — в кулаке зажать можно.

— Вот, только такие есть. А милицейских нету. Ты что задумал? В шпионов поиграть? — Виктор, несмотря на сарказм, был увлечен новой идеей.

— Сейчас найдем пацана, он за рупь коробку отнесет Саю. А дальше — дело техники.

Глава двадцать первая

— Майер, ты урод! — Проревел в трубку Сай. — Мне твоей первой кошки хватило, чтобы понять, что ты урод и дебил! Сынок маменькин в среднем возрасте!

— Не понял. Какой кошки? — я в самом деле не понял.

— Мне было восемнадцать и тебе было восемнадцать! И ты мне по телефону звонил — просил, чтобы моя боксерша Чара нашла твою кошку! Более уродской просьбы придумать нельзя.

— Ты что? С тех пор себя чувствуешь плохо? — я не ожидал такой злой памяти от Сая. — И какого черта тебе далась моя кошка столетней давности? Тебе что, не о чем больше думать?

— А о чем мне думать? Дебил! Я на работу прихожу, там уже какие-то обмылки чем-то торгуют. На месте моего рабочего стола! Я лезу в свой банк, там мне говорят — меня тут не лежало! Я звоню тебе, так меня переадресовывают сначала на сервер ФСБ, а потом в городской морг. И при этом играют Моцарта.

— Кому играют? — я это сказал с одной целью — сделать Сая ещё злее.

— Мне играют! Мне! Громко так! А потом ещё в газетах пишут, что все наши ребята… Ты урод, Майер. Я Ариану любил! Ты понимаешь это своей твердой больной балдой?

— Женя. Я не виноват. Вернее, виноват. Но не я. Да, какого…! Я не могу тебе все объяснить по этому дурацкому воки-токи! Надо встретиться!

— Где ты? Я сейчас приду, — Сай рвался разобраться.

— Ну… так просто не выйдет. Я почти уверен, что за тобой следят. Так что ты приходи… Знаешь куда, раз ты так все хорошо помнишь? Как обычно.

— Договорились!

Пивной бар Нижнего Города «Зеленая проталина» был известен немногим. Здесь, убедившись в отсутствии хвостов, вентиляторов и прочей гадости, мы засели с Саем. Виктор гордо удалился наружу. Считая, что только он способен заметить нежелательное присутствие. Я был рад. В сложном разговоре с Саем мне только его сарказма от сохи не хватало. При всем моём.

Сай слушал внимательно. Я рассказал все, с того момента с кошкой. Не глаженной кошкой. Как сказала баба Ганечка. Про записку Танильги. А потом про Аякса в лагере с его загадками. Странная фигура. Странная именно своим положением в странном образовании, которым был этот лагерь. Внешне — супер гостиничный комплекс, охраняемый сотней профессиональных горилл и постоянно наблюдаемый десятком корреспондентов папарацевого вида. Ещё всякая обслуга — вроде поваров, консьержей и прочего. Мои заказчики не поскупились. И при всем этом, в избушке возле тылового забора — сторож. Так, просто мужик. Он сторожил ещё развалины военной базы, на основе которой создавался лагерь. Естественно, создание элиты общества нельзя было начинать с увольнения этого несчастного человека. Хотя, почему несчастного? Мы так и не смогли узнать, кем он был раньше и чем занимался. Он любил разговаривать на разные темы. Причем отличался способностью заставить говорить собеседника больше его самого. При этом темы находил разнообразнейшие и иногда ставил в тупик вопросами и замечаниями. Хотя именно его разговоры и привлекали меня, и я приходил к нему отдохнуть от всего. Даже от себя.

«А почему, при точности углеродного анализа в несколько тысяч лет, Туринскую плащаницу позиционировали с точностью в сто лет?», «Как мог Маре, играя Орфея у Кокто, не бояться руки в ртуть опускать? Ведь он же дышал этой ртутью?», «Неужели Лукьяненко и вправду читал Сейфа, сына зу Язана?» и тому подобные шокирующие вопросы. Он прекрасно разбирался в сортах табака и кофе, когда-то поцокал языком на мой пакет с кенийской смесью. И курил махорку. Впрочем, запах его махорки был божественен…

— Когда , говоришь, это было? — перебил Женя.

— Что было?

— Ну, бабка когда эту кошку дурацкую дарила?

— Конец августа.

— Ты хочешь сказать, что с августа с ними что-то произошло?

— Нет, не совсем так… Это был первый разб\, когда появилась очевидная странность. Заметная другим. Вернее, могло быть гораздо больше странностей, но эта была отчасти понятна. Ну… тебе сейчас не понять.

— Тебе слова выжившего из ума психонавта тоже показались странными? Да он вообще, не при своих был!

— Психонавта? Ты это о чем?

— Ты забыл. Я же занимался вместе с Костниковым всеми кадровыми вопросами. И даже сторожа этого оставил только по особой просьбе особых организаций.

— Почему ты мне об этом не говорил?

— А зачем??? Его просто держали под надзором вдали от всех. Ну, и не хотели менять его местопребывание просто так. Сторожил базу, ну и ладно. Нас органы серьезно не воспринимали и просто не захотели теребить старые прыщи на облике своей организации, — Сай, видимо, не хотел вспоминать все эти дела.

— Ничего не понимаю. Что за психонавт? — Меня начинала раздражать всеинформированность Сая. Там, где я тоже должен быть в курсе.

— Была такая секта. Занимались поисками экстремальных возможностей человеческого разума. Не добились ничего.

— Но почему этого Аякса в сторожа под надзором засунули? Да и не похож он на крутого сектанта.

— Конечно, не похож! Хемотерапия, мокрый холод. Потом лоботомия. Но даже это не сломило его. Он был психонавт. Единственный настоящий адепт созданной им секты. Человек, который мог погружаться в ментальное поле, создаваемое всем человечеством. Ну, это он так говорил. Я не знаю, куда он погружался, но то, что он там вылавливал, очень беспокоило органы. Вот и попользовали его.

— Подожди, почему я обо всем этом не знал? Это же очень важно!

— Это тебе сейчас важно. А тогда было по фиг всем. И тебе, и мне. Сказали мне, пусть мужик сидит, где сидел. Мол, заслуги у него и многие прегрешения.

— А заслуги какие же? — удивился я.

— Ну так он оттуда, из своего «психо», приносил не только себе всякое. Органам приносил. Вот они за это и не шлепнули его… Только мозги кастрировали. Такой уговор.

— Ладно, ты это все говоришь к чему? К тому, что я психа послушал? Или к тому, что мнение Аякса, его замечание — это нечто сверхважное?

— Да.

— Что да?! Говори нормально! — заорал я.

— Да. Понимай, как хочешь. Я сам так понимаю. Ты ведь видел ребят наших вместе со мной. Тогда… Ну, когда видел в последний раз?

— Да, конечно.

— В морге — тихо повторил Сай. — Она ведь тогда без Брамина была? Не так, как обычно, помнишь? — вдруг, помолчав, спросил он.

— Нет, а зачем она должна быть с ним?

— Она с нами встречалась…. И с ней не было Брамина. Странно. А его ты видел?

— Да видел, он там как всегда какой-то фигней занимался. Очень впечатляющей и бесполезной. По-моему, он занимался внедрением латинского алфавита в делопроизводство. Я так и не понимаю, почему мы его не выгнали сразу.

— Я тоже. Я бы выгнал его. Но он просто и пошло отбил у меня Ариану. Ну, я не мог уже потом фугануть…

—Ну, ты и рыцарь… Дорыцарился…

— Слушай, о чем мы говорим? Ты соображаешь? Их никого нет! За тобой и мной охотится нечто, а ты опять про кошек!

— Я про кошек? Я просто начал издалека, — Сай был поведен на гаттофобии. — Ты ведь тогда не захотел меня слушать.

— Да, конечно, ещё этого не хватало.

— Ну так вот… Слушай! — меня вдруг осенило, — а у тебя не было никогда, в последнее время, конечно, ощущения, что предметы, которые ты берешь в руки, вызывают не те ощущения?