Евгений Гуляковский - Планета для контакта Страница 21

Доктор внимательно проверил его на экспресс-анализаторе и в конце концов мужественно решил попробовать, после чего ему стало не до Практиканта. Расстройство желудка было расплатой за эту смелость.

В чём-то они ошиблись, в чём-то очень важном… С самого начала. Может быть, нужно искать совершенно новый метод решения этой проблемы, а они идут привычным путём — ищут способы создания механизмов. Но ведь те, кто построил эту планету для контактов, наверняка передвигались в космосе без всяких механизмов. Впрочем, об этом они не оставили никакой информации, а, кроме того, само устройство человеческого организма может стать непреодолимым препятствием. В космосе человеку нужны сложные приспособления, хотя бы для защиты. Так что, возможно, он не прав, а прав Кибернетик.

И всё же Райков не верил, что они пошли на этот контакт, только чтобы доказать людям их несостоятельность. В том, как проходил контакт, в его последствиях была какая-то неправильность, непонимание, но только не враждебность.

Едва Физик и Кибернетик отошли от лагеря на несколько километров к северу, пейзаж изменился. Вместо привычных уже пустынных холмов и скал, подножия которых утопали в бархатистом, раскалённом на солнце песке, они попали на широкое вулканическое поле.

Застывшие потоки лавы образовали здесь причудливые невысокие гребни, впадины, волны. Поверхность камня ослепительно сверкала под солнцем, словно они шли по огромному чёрному зеркалу. Тяжёлые рюкзаки оттягивали плечи. С собой приходилось нести не только приборы из планетарного комплекса, но также и большой запас воды. Доктор оказался прав — в пище они больше не нуждались, но зато потребление воды значительно возросло, наверно, организм, перестраиваясь на новую энергетику, нуждался в большом количестве жидкости. В пустынной местности ручьи встречались не так часто, и всю воду вместе с неприкосновенным запасом приходилось тащить с собой.

Кибернетик отстал на несколько шагов, он то и дело спотыкался о камни, и Физик слышал его приглушённые проклятия. Наконец Кибернетик окончательно потерял терпение, бросил рюкзак и потребовал остановиться.

— Не понимаю, зачем вообще тебе нужны эти походы! Чего ты ищешь?

— Видишь ли, Миша, нас сюда прислали для исследовательской работы. Вот мы ею и занимаемся. Мы не видели даже сотой части планеты. Ничего о ней не знаем. Здесь за каждым камнем могут таиться сюрпризы.

— Никто нас сюда не присылал, и никакая мы больше не экспедиция! Незачем себя обманывать!

— Хорошо. Пусть не экспедиция. Считай, что мне просто интересно.

— Ну и ходил бы один, я-то тут при чём?

— Одному ходить по неисследованной планете не разрешает инструкция. Ты разве не знаешь?

— Я знаю инструкцию. Нечего издеваться. Я не вижу смысла в твоих шатаниях по планете. Если ты ищешь их, то напрасно. Райков ясно сказал, что они ушли и больше не вернутся.

— Знаешь, Миша, после того, что случилось с Райковым, я не могу насмотреться на эту планету. Тут в каждом камне может таиться такое… Мне действительно интересно. Вот посмотри, этот гребень похож на электрокар, а тот — на голову верблюда, а за тем гребнем может открыться озеро, лес, может быть, город… Я не знаю что, говорили же они Райкову, что здесь побывала целая цивилизация. Пусть контакт не состоялся, должны остаться хоть какие-то следы!

— Не понимаю, нам-то какая польза от этих следов?

— Не знаю, — честно признался Физик. — Может быть, никакой. Не во всём же надо искать пользу. И потом, сидеть без дела в лагере просто скучно, неужели ты этого не заметил?

— Мне никогда не бывает скучно, — мрачно изрёк Кибернетик и, словно закрепляя сказанное, сразу же повторил: — Никогда.

— Интересно, Миша, зачем тебя занесло в дальнюю разведку?

— Не твоё это дело, Петрович. Ты всё-таки не Навигатор и не председатель экспедиционной комиссии.

— В этом ты, несомненно, прав. — Физик стряхнул пот со лба, подошёл к Кибернетику и, поставив свой рюкзак рядом с его небрежно брошенным на землю, достал флягу о водой, смочил виски, голову, прополоскал горло. Потом тяжело опустился на гладкий камень в тени рядом с Кибернетиком и продолжил:

— На этой планете, несомненно, существует некая комиссия. Может быть, термин неточен, не в нём дело. Я хочу сказать, что здесь наши поступки, а может быть, даже мысли изучаются, оцениваются. По ним делают выводы, и не только о нас с тобой, обо всей нашей цивилизации. Обо всех людях сразу.

— Если бы ты был прав, они бы не выбрали для своего эксперимента этого сопливого мальчишку!

Кибернетик подобрал с земли увесистый каменный осколок и запустил его в ближайший гребень. Камень разлетелся на множество осколков с печальным стеклянным звоном, словно Кибернетик разбил хрусталь. Несколько минут Физик молча внимательно смотрел на него.

— Не такой уж Райков мальчишка, и потом, мне кажется, не в возрасте здесь дело, совсем не в возрасте, так что пеняй на себя.

— Ну знаешь! — Кибернетик вскочил. — Мне надоели твои поучения. Пойдём.

— Ты сам виноват, Миша. Не надо было хвататься за бластер. Доктор абсолютно прав. Я убеждён, их выбор совсем не случаен. Они могли в чём-то ошибиться, не разобраться до конца с нашей психологией, в наших моральных качествах, но в основном они правы. Райков наиболее подходящая кандидатура. У него светлая голова, он способен на неожиданные смелые решения, и над ним не довлеют параграфы бесчисленных инструкций, законов и правил, к которым мы с тобой слишком уж привыкли… А может, просто им понравилась его смелость, нам с тобой в нужный момент её не хватило. Я вот всё думаю, отчего меня они вышвырнули из эксперимента. Думаю и не могу понять… Видишь, как всё непросто.

Физик поднялся, и часа два они шли молча. Время от времени он останавливался, чтобы зарисовать крюки пройденного маршрута, и тогда Кибернетик, опустив на землю рюкзак, отходил в сторону, словно лишний раз хотел подчеркнуть своё несогласие с его доводами, свою обиду и нежелание нарушить молчание.

Физик его не торопил, понимая, что сказано уже достаточно и нужно дать ему время. По тому, как он хмурился, как ходили желваки по скулам, Физик понял, что в голове этого молчаливого, мрачного, отчуждённого от всех человека идёт напряжённая работа мысли, переоценка старых ценностей, оценка новых фактов… Во всяком случае, он на это надеялся.

Километра через три плато начало постепенно подниматься, идти становилось всё труднее, но зато совершенно исчез песок, полностью обнажилась полированная, гладкая, как кость, каменная поверхность. Теперь Физик не отрывал от неё глаз, старательно обходя наиболее ровные расселины, иногда нагибался и подолгу изучал камень под ногами. Наконец Кибернетик не выдержал:

— Что ты там ищешь? Ползаешь, как ищейка, по этим камням!

— Я понимаю, что вероятность мала, но всё же… Если сложить все наши маршруты, мы обошли порядочный кусок и постепенно замыкаем круг. Странно, что до сих пор не заметили ни одного следа.

— Да чей след может быть в этой мёртвой пустыне?

— След нашего робота. Не мог же он испариться?

— Вполне мог. Испарилась же шлюпка, испарилась оболочка наших скафандров.

— Об этом я не подумал, хотя обшивка шлюпки и наши скафандры разрушились не случайно. Нам просто дали понять, что они здесь не нужны.

— Можешь считать, что робот им тоже не нужен. — Минут пятнадцать Кибернетик молчал, надеясь, что Физик поддержит разговор, но тот не стал ему помогать. Наконец он спросил: — Зачем тебе робот?

— У него хорошая память, прочная, с большим объёмом. Кроме того, пешком, без транспорта, мы немногого добьёмся. Жалкие царапины маршрутов, а вокруг десятки тысяч километров неисследованной поверхности. Там может скрываться всё что угодно. Не верю я в мёртвый камень. Слишком уж он однозначен. Словно кто-то специально проектировал эту пустыню.

— Скорее всего, так оно и было.

Кибернетик отвернулся и вновь молча пошёл вперёд. Физик долго стоял неподвижно, глядя ему вслед. На худой фигуре Кибернетика одежда болталась, точно он носил её с чужого плеча. Куртка местами уже порвалась, неряшливо торчали клочья подкладки, а давно не бритые щёки, оттенённые синеватой щетиной, ввалились внутрь.

Усилия доктора поддерживать их всех в определённой форме, не давать опускаться, в случае с Кибернетиком не имели успеха. Безнадёжность ситуации, в которой они оказались, а может быть, и сама эта странная планета, словно рентген, высвечивала в них нечто глубинное, в обычных условиях скрытое от постороннего глаза. Только сегодня он, например, понял, что Кибернетик завидует Райкову. Изо всех сил старается этого не показать, но всё-таки завидует. «А ты разве нет? — спросил он себя. — Конечно, и я тоже, хотя зависть, наверно, не то слово». Неизвестно ещё, является ли благом их дар. Во всяком случае, Райкову труднее, чем любому из нас… Труднее, но интереснее, — тут же поправил он себя, — и потом, не в этом, в общем-то, дело. Каждый из нас невольно спрашивает себя в глубине души, почему они выбрали не меня? Спрашивает, старается найти ответ… Это должен быть очень честный и до конца откровенный ответ. Может быть, впервые мы видим себя со стороны, словно бы в увеличивающем зеркале чужого взгляда.