Алексей Селецкий - Древняя кровь Страница 21

– А оружие?

– Какое оружие, Саня? Какое оружие, если не было никого?! Эти стволы нигде не числятся. Ребята для меня специально проверили до самой Москвы. Нету их, и всё. Даже газовых. Ни в продаже не были, ни на учете, ни в розыске. Понял, дела какие?! От меня их принять не могут. Протокола задержания и изъятия нет? Нет. В лесу я их нашел? Хозяев искать придется – значит, всё-таки кто-то был. С отпечатками пальцев и стреляными гильзами. Начальство могло бы и само замять это дело, но тогда оно хоть что-то, да обязано знать. А знать не хочет. Так что получай трофеи в полное владение. Еще лучше – выкинь их в болото и забудь, в какое. Иначе только мы рыпнемся – все эти стволы на нас повесят и будут долго выпытывать, а где это мы их раздобыли. Хочешь, продадим – одно ружье сейчас тыщи две потянет, не меньше. А уж карабин чистенький, без следов и документов, можно на-амного дороже загнать. В любой момент. Хочешь?

– Не хочу, Юрий Натанович. И вообще, непорядок это, когда оружие без хозяина гуляет. Еще выстрелит где.

– О! Понял мою мысль, значит?! Времена сейчас шибко неспокойные настали, это ты прав. Так что в болото кинуть можно, но только не забывать, куда именно. Раз у нас нынче начальство расщедрилось… Давай-ка еще по маленькой. За щедрое начальство!

Выпили. Посидели немного, обдумывая последние новости.

– Юрий Натанович, как вы думаете, эти… могут сюда вернуться?

– Испугался, что ли? Да шучу я, шучу, не вскидывайся ты так! Знаю, что не от этого спросил. И они знают. Поэтому и не сунутся. Очень уж ты их напугал напоследок.

– Чем, Натаныч?!

– Вот это ты уж сам разбирайся. Юрик этот всю дорогу в себя приходил. А остальные всё шептались о каких-то силах, ключах и уровнях. Насколько я их понял, ты круче яйца оказался. Или они себя слишком высоко до этого ценили, да признаваться не хотят. Я не знаю, что ты там сделал, а гадать не буду. Тебе виднее. Только меня как током ударило, когда я к тебе после этого прикоснулся. Так что твои дела, судя по всему, проходят по ведомству доктора Чумака и прочей компании.

– А как вы думаете, есть в человеке что-нибудь подобное? Или бред и выдумки?

– Хороши выдумки – шибануло не хуже, чем двести двадцать вольт, – проворчал егерь. – Я, Сань, такого среди людей навидался, что и в черта с рогами поверишь. Ты на этого моего тезку как глянул – все заорали, как коты.

– Один не орал. Длинный такой, белобрысый. Тот, что оправдывался.

– Оправдывался, говоришь… – Натаныч задумчиво вертел в руках широкую рюмку. – Не орал, это точно. Знаешь что, такие эксперименты лесу, может, и на пользу, но ты их проводи в следующий раз без меня. А надумаешь огонь из глаз пускать или шаровые молнии из пальца – лучше иди на протоку. И пожара не будет, и рыбы наглушишь к ужину.

На берег Александр пошел, но молнии метать не получилось. Пробовал вспомнить всё, о чем думал и что чувствовал там, на поляне, взвинчивал себя до красной пелены перед глазами – бесполезно. Нервы только потрепал, а почувствовать себя жгучим, мечущим молнии клубком не удалось. Не помогали и те способы боя, которым учился у Древних. Просто не срабатывали, и всё. И внутреннее зрение не вернулось.

Проплывали по реке желто-бурые листья. Изредка на воде появлялись быстрые круги. Однажды около посеревшего деревянного причала плеснуло, выпрыгнула рыбешка, у поверхности пронеслась длинная тень. Щука никак не успокоится, пытается впрок наесться. Хищница.

Возле причала покачивался на медленном течении катер. Хорошая вещь. Водометный, мощный, может и по траве пройти, и по сетям. Осадка не больше, чем у дюралевых моторок, которые то и дело сновали по многочисленным протокам, заливчикам и озерцам. Рыбаки – черт с ними. И рыбинспектор заодно. А вот любителей «погулять, серых уток пострелять» пришлось отогнать. Задержать не удалось.

«Казанка» с двумя «Вихрями» вырвалась на большую реку и ринулась вперед, шлепая днищем по волнам. Натаныч, выматерившись, сбросил скорость и развернул катер. Перед глазами мелькнули белые барашки на серой воде, поредевшая щетка деревьев на островах – и над островами, в мутной полосе дымки, гряда холмов над противоположным берегом. Довольно далеко. Километров двадцать, не меньше. И оттуда, из этой мглистой дали, долетела и ужалила в руку лилово-золотистая искра. Те самые холмы. Даже не сверяясь с картой, Александр понял, за каким именно гребнем сейчас набухает от сырости пепел на выжженной молниями поляне. Катер скользнул обратно, в лабиринт речек и проток, под облетающие кроны леса.

С того дня Александр мог ходить по лесу без компаса. Направление на холмы он чувствовал всегда и везде. Даже в городе, во время своих редких поездок к друзьям. У родителей. За обедом. В погребе. При объезде леса. Разговаривая с Натанычем. Таская из конюшни ведра с навозом. Прочищая и смазывая ружье. Всегда. Везде. Он даже начал привыкать к этому свербящему чувству, как привыкают жители болот к комарью. Исчезни оно – и чего-то будет недоставать.

Старые способности не восстановились. Зато, похоже, зародились новые. Вот и пригодился совет странного лесника – учиться самому.

Раньше, среди Древних, чувствовать лес получалось не всегда. Боль леса, тревогу, беспокойство – бывало, иногда при помощи волевого усилия, чаще самостоятельно. Какое-нибудь дерево или зверька тоже понимал неплохо. Но тайная внутренняя жизнь огромного живого существа, состоящего из множества других открылась ему впервые.

Он ходил по лесу пешком, реже ездил на Гривне, человека на лошади лес опасался меньше, чем пешего. Александр долго пытался понять, в чем дело. Зайцы, лисы, даже мыши настораживались задолго до того, как он подходил. Когда ехал верхом – только косо поглядывали и бежали по своим делам.

Ответ пришел неожиданно. Александр сидел у огромного дуба, прислонившись к стволу и закрыв глаза. Сквозь дрему он слышал, как переступает неподалеку лошадь, похрупывает, срывает пожухлую траву. Вокруг шелестела мелкая живность, где-то вдали долбил дятел, попискивали синицы…

…И вдруг не ушами – позвоночником, затылком почувствовал мерные глухие удары. Туп, туп, туп, туп. Гривна фыркнула, прекратила жевывать. Лес насторожился, синицы запищали громче. Что-то жутковатое, чужое было в этом приближавшемся погромыхивании. Что-то такое, от чего могла бы встопорщиться шерсть на загривке, будь Александр зверем. Такого в лесу он еще не слышал. Не бывает в лесу таких размеренных звуков. Если лось или кабан бегут, спасая жизнь, звучит похоже, но копыта бьют о землю гораздо чаще, слышится треск кустов, тяжелое дыхание – а здесь словно механизм движется.

Тяжелые удары приближались. В кустах послышался шорох – пестренькая мышь кинулась к своей норе. Лошадь фыркнула еще раз, нервно ударила копытом. Кто-то или что-то подходит. Руку на ружье, откроем глаза, медленно, без резких движений повернем голову. Кто?

К дубу подошел небритый мужик в потертом пальто, из-под которого виднелись тупые носы резиновых сапог. Сквозь цветастый пакет проглядывали несколько горстей опят. Грибник. Всего лишь грибник?!

– Слышь, паря, я на Гнилуху так выйду, не знаешь? Говорят, там грибов этой осенью – море.

– Выйдешь, только потом свернуть надо будет. По просеке иди, до столба между шестым и седьмым участками, за ним тропа направо отходит. По ней прямо.

– Ну, спасибо, а то я на Гнилуху через эти места только раз ходил. А ты что, лесник здешний?

– Нет, я в охотхозяйстве, стажер.

– А-а, Юнату в помощь прислали! – обрадовался мужик. – Это хорошо, а то он запарился в последнее время, городских много наезжать стало. Слышь, стажер, а насчет грибов – точно ?

– Точно. По краю луга, где вырублено, смотри. Только не рви, а срезай. Нож есть?

– Обижаешь! Что ж я, без понятия! Ну, пойду я. Привет начальнику передавай, от Сереги из Терешки.

Туп, туп, туп – шаги удалялись. Мышка высунулась из-под куста, повела носом, подозрительно блеснула темным глазком на Александра. Забавно пошевелила ушами, вслушиваясь в затихающие удары сапог. Вот оно что! Действительно, ни один зверь так не ходит. У каждого через десяток-другой шагов обязательно задержка: воздух или дерево понюхать, Препятствие переступить, поинтересоваться чем-нибудь вкусным. Человек идет, как робот. Лесные жители так мерно, целеустремленно только спасаются от кого-то, уходят из плохого места подальше. Вот все остальные и настораживаются. А шаг с ударом всей подошвой далеко по земле отдается. Ну что, будем учиться у мышей? И ходить всё время только звериным шагом. Волчьим. Как в разведке учили. Эх, и ноги же разболятся!

Пестрая подмигнула из-под куста и умчалась по своим делам.

С тех пор начало постепенно проявляться чутье. Не возвращаться, именно проявляться. По-новому. То, чему его учили Древние, было и похоже и не похоже на открывавшееся в лесу. Уроки Николая Ивановича, Олега, командира – это были вопросы с заранее известными ответами, уже решенные задачи. Оставалось только следовать проверенной методике и получать свою оценку. Лес задавал вопросы и не подсказывал ответ. Слышимый не ухом, а руками шорох глубоко под землей – водные потоки? Ход соков в корнях? Ворочающийся в норе крот? Или вообще восприятие той связи между деревьями, о которой наука только догадывается ?