Андрей Чернецов - Век одиночества Страница 21

— Я вас отлично понимаю, Нурминен, — поиграл желваками безопасник. — Возможно, я бы на вашем месте поступил точно так же. Но это же пресса, с ними лучше не воевать…

— Я их не боюсь, в отличие от вас!

— Мой вам совет, возвращайтесь к своей машине и уезжайте. Я распоряжусь, чтобы вам дали «зеленый коридор»…

— Еще раз спасибо!

— Да не за что! Поспешите!

Лаури вернулся к автомобилю, внутри которого сидела бледная, как мел, Кайса.

— Я все видела! — тихо проговорила она, когда спутник с силой захлопнул за собой дверь.

— И что ты по этому поводу думаешь? Вечер безвозвратно испорчен?

— Нет, что ты! Просто это выглядело немного странным… Я не сразу поняла, что произошло. Ты так неожиданно выскочил из машины, а потом возник уже перед тем корреспондентом… Боюсь, что вся эта сцена пошла в прямой эфир по всем телеканалам!

— Да уж! Пандейская пресса — самая свободная пресса на Саракше! — Нурминен осторожно вывел машину из пробки, двигаясь по узкому коридору, специально оставленному для патрульных машин и «скорых».

Комиссар не соврал, действительно дав их авто «зеленый свет». Военные поспешно подняли перед тупым носом «палладина» перегораживающий выезд ярко-красный шлагбаум и разве что не отдали его пассажирам честь.

— Никогда не пойму этих зверей! — яростно рассуждал Лаури, выруливая на широкий проспект Содружества. — Положим, тех купающихся в золоте сволочей в высоких кабинетах достать не получится — слишком уж хорошо они защищены от любых внешних атак. Но это же не повод лишать жизни ни в чем не повинных несчастных, замученных беспросветной жизнью так же, как и ты?!

Кайса не ответила, молча уставившись на дорогу. На какую-то долю секунды Нурминену показалось, что в ее огромных бездонных глазах промелькнула зыбкая тень некой затаенной глубоко внутри боли.

Но, скорее всего, ему попросту это померещилось…

Главный вход в «Галерею ненависти» сиял разноцветными огнями на добрые полквартала. Реклама призывала всех сознательных граждан Пандеи ни в коем случае не проходить мимо. Лаури остановил автомобиль у обочины дороги и, повернувшись к пребывающей в молчаливой задумчивости Кайсе, робко спросил:

— Ну, какие будут предложения?

— Может, заглянем в галерею? — так же робко предложила девушка. — Я ни разу там не была, хотя отзывы знакомых об этом месте весьма… неоднозначны.

— Если честно, то я бы не рекомендовал тебе туда заходить, — поморщился Нурминен.

— Но все-таки это одна из главных достопримечательностей столицы…

— Что ж… только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Молодая пара вышла из машины, влившись в плотный поток суетливой толпы. Прохожих было много. Большинство прятали глаза, сосредоточенно глядя себе под ноги, лица бледные, изможденные. Будто вокруг и не люди вовсе, а живые мертвецы. Хотя, в сущности, так оно на самом деле и было. Несчастные, погребенные заживо марионетки. И самое страшное то, что Нурминен хорошо осознавал — он один из них.

Преодолев высокие двери, украшенные замысловатой резьбой, Кайса и Лаури оказались в огромном зале галереи. Несмотря на поздний час, здесь было многолюдно. Всем желающим предлагалось излить свою ненависть к врагам родины, накопившуюся в течение тяжкого трудового дня. Справа от входа располагался небольшой загон, в котором находились мутанты, посаженные у дальней стены на цепь. Уродливые существа, некоторые из которых напоминали людей весьма отдаленно, грустно смотрели на пандейских граждан — галдящих, смеющихся, тычущих в них пальцами. Иные, явно не прочь были бы швырнуть в мутантов камень или ткнуть чем-нибудь острым, если бы не высокий капрал, сидящий на стуле рядом с загоном. Лицо стража порядка выражало бесконечную скуку.

— Какой ужас! — Кайса прикрыла рот ладонью. — Что это, Лаури?

— По всей видимости, обитатели диких земель! Их тут держат исключительно ради потехи, — безразлично ответил Нурминен.

— Откуда они? — Кайса сочувственно смотрела на несчастных уродцев, безучастно сидевших на усыпанном опилками полу.

— Скорее всего, из бескрайних пустошей Великой Северной Пустыни.

— Откуда ты знаешь?

— Бывал там однажды. Короткая боевая высадка. Я тогда в разведке служил, перевели в самом конце войны, когда родной полк расформировали из-за слишком больших потерь.

— И что потом произошло?

— Не помню. Все стерли сразу после возвращения на базу… Пропустили через ментоскоп — и прощай, старушка память!

— Это, наверное, страшно — каждый раз терять свои воспоминания?

— Да нет, нормально, я быстро привык. По-другому ведь в разведке никак.

— Но ведь каждый раз ты утрачивал частичку своей личности! Именно полученный опыт формирует каждого из нас, поэтому люди так непохожи друг на друга.

— Люди похожи! — не согласился Нурминен. — Знаешь, в чем? Они все — хитрые двуличные сволочи, одинаково любящие убивать. Просто некоторые из них более злобные, чем остальные…

Прямо посредине «Галереи ненависти» толпились наиболее сознательные граждане Пандеи. На высоком помосте, украшенном транспарантами, разоблачающими внешних врагов, был установлен огромный телеэкран. Там как раз транслировали историческую хронику повешенья партии хонтийских военнопленных. Увидеть нечто подобное по домашнему телевизору было невозможно, так что любителям ярких натуралистических съемок приходилось идти в «галерею».

— Смерть грязным ублюдкам! — надсадно ревела распаленная зрелищем улюлюкающая толпа. — Удавить хонтийских выродков!

Из развешанных на стенах репродукторов лилась лающая речь известных пандейских обличителей, клеймивших внутренних и внешних врагов родины. Время от времени изобличительный монолог прерывался записью личных признаний раскаявшихся преступников, которым суд уже давно вынес смертный приговор.

Кайса молчала, упорно смотря себе под ноги, а Лаури внимательно вглядывался в толпу. В какой-то момент ему показалось, что он заметил парочку «клейменых», присутствие которых в галерее не приветствовалось, хотя правила и не запрещали им появляться здесь. Неожиданно Нурминен увидел знакомую широкоплечую фигуру. Высокий светловолосый мужчина повернул голову, и Лаури узнал… Фишту Кетри! Нурминен уже было собрался окликнуть соседа, но в этот самый момент ему грубо помешали. Выскочивший откуда-то справа полноватый мужчина безумного вида неожиданно схватил Лаури за руку и принялся благодарно ее трясти. Кайса недоуменно уставилась на невероятно взволнованного незнакомца.

— Позвольте пожать вашу руку! — дрожащим голосом изрек взмокший от возбуждения толстяк. — Я спросил себя: неужели это он? Присмотрелся, и тут же понял: да этот тот самый парень!

— А разве мы знакомы? — несколько растерялся Нурминен.

— Эта та самая?

— Та самая что?

— Рука!

— Рука?

— Ну, которой вы со всего размаху врезали тому гнусному журналюге?

— Ах, вот вы о чем!

— Ну конечно же!

— Что ж, это действительно та самая рука Я врезал ему правой, и жаль, что не успел хорошенько добавить левой!

— Вы мой герой!

— Очень приятно!

— Вся наша семья восхищается вами. Побольше бы таких парней!

— Спасибо…

— Нет, это вам спасибо…

Толстяк смущенно улыбнулся и, пригладив взъерошенные жиденькие волосы, быстренько ретировался к помосту, где транслировалась очередная массовая казнь.

— Ты становишься популярным, — грустно усмехнулась Кайса.

— Герой телеэкрана! — развел руками Лаури, безуспешно ища глазами в толпе словно в воду канувшего Кетри. — Хотя еще неизвестно, чем для меня закончится вся эта история… Еще, чего доброго, к суду привлекут. Все ведь четко зафиксировано камерами, а свидетелей — добрая половина города.

— В таком случае слава национального героя будет тебе обеспечена пожизненно…

— Ну уж нет, они вряд ли пойдут на это. И в самом деле, зачем этим телевизионным лжецам делать мне бесплатную рекламу?

— Пожалуй, ты прав.

— А вот и пропагандистский зверинец! — оживился Нурминен, увидев сияющую неоновую вывеску. — Собственно, именно из-за него я и согласился зайти в галерею! Думаю, тебе будет интересно.

— Нет, ни за что! Это гадость! — запротестовала Кайса.

— Мы не можем туда не зайти, — продолжал настаивать Лаури. — Где ты еще сможешь увидеть диковинных животных, обитающих за Великой Пандейской Стеной. Тварей, уничтожение которых — дело чести каждого добропорядочного гражданина?

— Прошу, не обобщай. Что значит это твое «мы»? Я сюда пришла совсем не за этим…

— А за чем же тогда, можно поинтересоваться?

— Чтобы доподлинно знать, правдивы ли все те жуткие россказни об этом отвратительном месте, которые я слышала?