Роман Папсуев - Правитель мертв Страница 21

Огромное (метров десять), склизкое белое тело всплыло на поверхность, и единственный светящийся голубой глаз уставился на нас. Я почувствовал резкую боль в голове – щупальца Силы принялись сжимать мой мозг. Я увидел, что Дженни тоже схватилась за голову, стиснув виски пальцами. Держись, подруга, твои способности должны помочь блокировать эту бесхитростную атаку. Сам-то я остановил сжатие через мгновение после того, как понял, что пытается сделать Тура, но боялся, что Дженни не успела как следует попрактиковаться со своими сверхсилами. Однако моя напарница оказалась не промах: спустя несколько секунд она выпрямилась и убрала руки от головы.

– На счет «три» бей в центр! – крикнул я Дженни, надеясь, что она меня поймет.

Она поняла.

Наш сдвоенный удар заставил спрута содрогнуться, но защита Туры выдержала. Глиссер накренило еще больше, борт, захваченный мощными щупальцами, выгнулся и вскоре грозил набрать воду. В случае, если катер затонет, мы, скорее всего, погибнем. Оказавшись в родной стихии спрута, нам придется некоторое время потратить на трансформацию, а спрут не предоставит нам такой возможности – он нас просто раздавит. И Тура победит Ферзя с Королем. Этого нельзя допустить. Я напрягся, попытавшись сконцентрировать внутри себя как можно больше энергии. И тут это произошло.

Во мне словно открылся клапан: я почувствовал, как в меня быстро вливаются потоки Силы. Энергия поступала отовсюду: с неба, из воды, из земли, скрытой морем, из воздуха... Отовсюду. Энергия скапливалась во мне, в области солнечного сплетения, словно в аккумуляторе, я не переставая скачивал в себя эту силу, готовясь к решительному удару.

Увидел, как глаза Дженни округлились, понял, что начал светиться. Воздух вокруг меня задрожал, словно я стал источником нестерпимого жара. Руки сами проделали нужные пассы, и я выпустил всю скопившуюся мощь в Туру.

Спрута разорвало на куски. Дженни отлетела к корме, волной от взрыва качнуло катер, и нас залило водой. Белые ошметки залепили весь левый борт, море, где только что находился спрут, вспенилось темно-красными волнами. Обрывки щупальцев вяло отпустили погнутый борт и скрылись в воде.

Боль в затылке прошла. Я вытер мокрое лицо и взглянул на Дженни. На ее лице еще оставалась кровь, но рана на лбу уже затянулась. Регенерация у Ферзей проходит быстро, поэтому за здоровье Дженни я не волновался. Гораздо больше меня интересовало мое собственное самочувствие. Выброс энергии, уничтоживший Туру, вызвал резкое головокружение и тошноту – побочные и весьма неприятные эффекты.

Я оперся о поручень и постарался улучшить свое состояние парочкой врачебных заклинаний, которые не требовали больших физических усилий. Одновременно я анализировал только что произошедшее. На нас напал Страж, охранявший внешний рубеж Клетки. Игра по правилам, ничего необычного. Но в прошлый Прорыв Стражем оказался Слон, фигура послабее. Означает ли это, что Белые готовят нам еще немало сюрпризов весьма неприятного свойства? Безусловно. Ничего, это нам по плечу, управимся. Только следует вести себя осторожнее.

Через минуту мне стало легче, и я наконец-то увидел, что Дженни пристально смотрит на меня.

– Что? – спросил я внезапно осипшим голосом.

– Это у тебя часто? – спросила она, и в ее голосе, как это ни странно, не слышалось обычной издевки.

– Что именно у меня часто?

– Такие чудовищные выбросы энергии?

Я брезгливо посмотрел на ладони, испачканные белой слизью, покрывшей поручень.

– Первый раз, – ответил я и плюнул за борт.

Головная боль еще не прошла, но, к счастью, поутихла.

– Ты меня предупреди, когда у тебя это случится снова – в такой момент опасно находиться рядом с тобой. – Дженни откинула со лба прядь мокрых волос и улыбнулась.

У нее очаровательная улыбка, когда она улыбается искренне. Целительные заклинания постепенно возвращали меня к жизни. Дженни занялась осмотром глиссера, я ей пассивно помогал (просканировал механизмы и корпус и давал советы, где что надо проверить). Затем Дженни перешла к уборке – телекинезом смела все белые ошметки в океан и выправила погнутый поручень.

– Порядок, – констатировала она, усаживаясь в кресло.

Я завел мотор и осторожно тронулся. Гнать мне больше не хотелось. Хотя интуиция подсказывала, что в ближайшем будущем нам ничто не грозит, я уже не доверял чутью. Почему оно молчало за пять минут до столкновения со спрутом?

Я затянулся и посмотрел на Дженни. Она, похоже, уже спала, как ребенок, и я опять невольно залюбовался ею. Хороша, чертовка. Жаль, что коллега, непременно закрутил бы с нею роман.

Стоп. Охолонись, Толя. Она – твой подчиненный и Фигура. Ни о каких романах речи быть не может. Проклятые гормоны. Мы, Фигуры, существа бесполые, но, когда принимаем определенную форму, подвергаемся воздействию всех биохимических процессов психических, инстинктивных установок человеческого тела. Инстинкт продолжения рода, сексуальное влечение – все это нам не чуждо.

Но точно так же нам не чужд и контроль над эмоциями, так что я отбросил досужие мысли в сторону и принялся размышлять о чистом и возвышенном – о бренности всего земного.

А ведь это утверждение ошибочно. Возьмите, к примеру, меня. За всю долгую эволюцию человечества (а это, прямо скажем, немалый отрезок времени), я практически не изменился. Сменялись эпохи, рушились цивилизации, менялись люди, нравы, мораль, религии и все остальное, что является атрибутами становления человечества, а я, каким был, таким и остался.

Нет, конечно, с течением времени я приобрел жизненный опыт, недоступный смертному, множество раз менял свою внешность, стиль поведения, речь, выбирал всевозможные роли – от бога до нищего, и наоборот, но ни разу не менялся внутренне. И поэтому можно сделать совершенно резонный вывод: все на Земле бренно, кроме меня. Посудите сами – даже после реальной смерти я вернулся на Землю. Правда, в другом статусе, но вернулся же!

Я затянулся, довольный своим открытием. Завышенное самомнение, скажете вы. Ничего подобного, объективная реальность, отвечу я. И буду абсолютно прав!

Пыжась от собственной значимости, я взглянул на Дженни, надеясь, что мои самодовольные флюиды ее разбудили и у нее появится возможность наблюдать мое сияющее от счастья лицо. Я жестоко ошибался: Дженни по-прежнему спала, мои флюиды ее абсолютно не беспокоили. Это несколько поколебало мою веру в собственную идеальность, но не совсем разрушило ее.

И тут что-то меня насторожило. Что-то внутри меня вдруг вскрикнуло, и мне стало страшно. Я здорово испугался, поскольку внезапно понял, что все-таки изменился и меняюсь с каждой минутой все больше и больше. Я становился... самодовольнее, что ли?

Это привело меня в ужас. Я задумался о своем новом статусе. Гениальность в стратегии, колоссальные внутренние силы меня, конечно же, радовали... Но стать напыжившимся снобом только из-за смены статуса – такая перспектива совсем не веселила. Что же делать?

Обратного хода нет. Я – Король, и, видимо, положение обязывает. Только теперь мне стало понятно, почему от Королей все время веяло такой самоуверенностью – они не пускали пыль в глаза, они действительно думали, что круче их только горы. Будучи Ферзем, я смеялся над Королями, над их странной и ничем не обоснованной уверенностью в себе. Но теперь, когда сам стал одним из них... Черт возьми, бедные Короли! И я тут же впал в жалость к самому себе.

Вообще такие перепады настроения мне несвойственны. В былые времена я никогда так не метался из одного состояния в другое. Возможно, все мои переживания связаны с переходным периодом, нечто вроде того, что происходит с бабочкой: сначала личинка, затем кокон, в котором совершается скрытая трансформация, а потом кокон треснет и – вуаля! – бабочка. Я хихикнул, сравнив себя с бабочкой. Нашел сравнение! Ничего себе!

Посмеявшись над собой, я расслабился. Мир вновь заблестел радужными красками. Самоирония лечит.

Он сидел на краю пропасти, глядя с вершины горы Фикион на долину. Воздух дрожал, пронизанный жаром, исходящим от раскаленных солнцем камней. Он ждал и знал, что дождется. Ра еще не успел подняться к небесному Нилу, как Он услышал сзади мягкую поступь.

– Я ждал тебя, Фикс, – сказал Он не оборачиваясь.

– А я не ждала тебя, незнакомец, – ответил Ему мелодичный женский голос.

Он обернулся. Над Ним стояла Фикс, хищница, с головой и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы.

Лицо ее прекрасно, львиное тело с лоснящейся бурой шерстью завораживает своей мощью. Только не совсем уместная для львиного тела грудь, также покрытая шерстью, да слабые на вид крылья, которые в будущем, несомненно, атрофируются, несколько портили ее красоту. Фикс внимательно смотрела на Него, и Он невольно усмехнулся.

– О твоей красоте слагают легенды, Фикс, я рад, что эти легенды не обманывают.