Евгений Гаркушев - Авалон-2314 Страница 21

– Хороший принцип. Ты полагаешь, он не будет соблюдаться? Мне послышалась в твоих словах какая-то горечь.

Порыв ветра, вырвавшийся из узкого переулка, принес запах озона и несколько обрывков легкой, почти невесомой бумаги, один из которых облепил мои ноги. Никита помог мне стряхнуть бумагу, чихнул, проворчал что-то неразборчиво. Потом сказал вслух:

– Не знаю. Возможно, и так.

– Что так?

– Возможно, воскресят всех, кто не запятнал себя преступлениями против человечества, не причастен к террористическим организациям и тоталитарным сектам. Да и тех, кто запятнал, будут воскрешать и воспитывать. Но пока мы вынуждены работать, работать и работать.

– Ты представлял себе рай не так? – я улыбнулся.

– Вот именно!

– Ну, что я могу сказать тебе, сынок… Я ведь вообще не представляю себе этот рай. И хочу полететь на Луну.

– Кстати, ты еще ее не видел?

– В каком смысле? В вирте? Или по телевизору?

– В небе!

– Нет, я мало смотрел в небо.

– Тебя ждет сюрприз. Кажется, Луна растет и скоро будет полной – увидишь все, что надо.

– А именно? Лунные базы?

– Лучше посмотреть самому. Я когда первый раз увидел Луну, словно бы испытал просветление. Реально осознал, где нахожусь и что пути обратно уже нет. До этого как-то не верилось. А показал мне ее Кирилл.

– Кстати, тебя воскресили раньше Татьяны?

О своей жене сын не упоминал, и я, наконец, решил задать вопрос сам.

Никита хмыкнул:

– Почему ты решил, что она уже среди живых?

– Ну, не знаю… Кирилл живет с женой и с детьми…

– С женой. С детьми сейчас мало кто живет. – Никита сказал это почти раздраженно.

– Так ты пока один?

– Да.

– Поэтому и злишься?

– Папа, я тебя прошу! На что мне злиться? На то, что ты нужен проекту больше Татьяны? Ее обещали воскресить через пару месяцев. Необходимая информация уже имеется. Отчего авалонцы тянут с воскрешением, не знаю. Они не перед кем не отчитываются, только перед правительственными организациями, да и то… А вообще, семьи сейчас рушатся, люди меняются. Мир словно сошел с ума.

– Тебя это смущает?

– Да! Да!!!

Никита кричал. Прохожих на улицах было мало, тем, кто ехал в мобилях, было мало дела до того, что происходит внизу.

– Но ведь прошло много времени…

– И что? Это значит, что жена может изменять мужу, сидя в кресле в метре от него?

– То есть?

– Я имею в виду вирт! Практически каждый заводит там интрижки, «уходит от реальности»…

– По-моему, такое происходило еще в наше время. Кто не флиртовал в Сети?

– Я! – возмущенно заявил Никита. – Я всегда был верен своей жене! И не понимал тех, кто волочится за женщинами в блогах и чатах! А сейчас люди занимаются в вирте сексом! И получается даже лучше, чем в реальности!

– Ты-то откуда знаешь? – поинтересовался я.

– Знакомые рассказывали, – смущенно бросил Никита.

– Может быть, все не так страшно…

– Нет! У меня ощущение, что я не воскрес, а сошел с ума под конец жизни. И сейчас нахожусь в сумасшедшем доме. Ты, всегда спокойный и сдержанный, убиваешь кого-то!

– Я никого не убивал, сын. Да и насчет спокойствия и выдержанности – мы слишком долго не виделись, плохое успело забыться.

Черный металлический шарик с несколькими окошками, похожий на небольшой вертолет – сверху у него с огромной скоростью вращались короткие лопасти, – завис перед нами.

– Все в порядке, граждане? – шарик заговорил приятным женским голосом. – К нам поступил сигнал – никто из вас не обижает другого?

– Нет, – ответил Никита. – Мы с отцом спорили на отвлеченные темы.

– Все хорошо, – подтвердил я.

Шарик взмыл вверх, в розовое небо, но не улетел, а завис над нашими головами.

– Следит, – сказал Никита. – Механический шпик. Их полно в городе. Имеют собственный интеллект, но больше опираются на жалобы граждан и команды операторов. Картинку, которую они передают, обрабатывают в одном из специальных центров. Мне сперва предложили работать в таком – сказали, что, как бывший летчик, я имею необходимое умение концентрироваться, следить за приборами. Но я не захотел шпионить за прохожими.

– Это ведь обыкновенная полицейская работа? Защита правопорядка? – спросил я. – Или шпионят с какими-то особенными целями?

– Откуда я знаю? – фыркнул Никита. – В любом случае мне такой вид деятельности не пришелся по душе.

– А этот шарик… Вертолетик… Он имеет какое-то оружие?

– Зачем? Он снимает и докладывает. Любой человек идентифицируется мгновенно. Чем бы незаконным ты ни занимался, можешь быть уверен – тебя вычислят и поймают. Такие шарики не могут помочь разве что в драках, когда людям уже все равно, что за ними следят шпики. Но драки здесь случаются редко. Проще и приятнее набить друг другу морду в вирте.

Мы дошли до подножия башни, где располагалась моя квартира. Окна западной стороны горели ярко-алым огнем – в них отражалось багровое солнце, касавшееся крыш домов на западе.

– Поднимешься? – спросил я. – Выпьем чаю.

Никита замялся:

– Меня ждут.

– Зачем ты тогда провожал меня?

– Тогда еще не ждали.

– Получил мысленное сообщение?

– Вроде того.

Я сделал заметку: нужно осваивать современные коммуникационные технологии. Общаться с помощью имплантатов без звука и так, чтобы этого не было видно со стороны, я еще не мог.

– Женщина?

– Нет, – раздраженно ответил Никита.

– То есть?

– Мне надо выполнить кое-какую работу в вирте.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо.

– Давай лучше встретимся в вирте через пару часов. Если хочешь. Ты ведь тоже наверняка туда войдешь?

– Да, я познакомился с одной девушкой…

Никита и бровью не повел. Давно привык, что мы с мамой не живем вместе, – не маленький. Совсем не маленький… И скрываться от него я не собирался.

– Смотри, чтобы она не оказалась твоей правнучкой, – через пару секунд он все же не удержался от комментария. – Кажется, ты этого опасался?

– Да, такая ситуация была бы мне неприятна, – согласился я. – Но, полагаю, прежде чем дело дойдет до серьезного, я успею это выяснить.

– Ты просто не представляешь, как быстро сейчас все происходит, – Никита хмыкнул. – Ладно, счастливо, успехов. Ты не обиделся? Я что-то не в себе сегодня. Устал.

– Бывает, сынок. У тебя выдался тяжелый день. Рад, что тебя приняли на работу.

– А я не знаю, рад ли, – ответил Никита. – Но я буду учиться. Мне хочется водить корабли к Луне. Правда, конкурс на вакансии пилотов огромен. Не один я был летчиком. Многие имеют опыт космических полетов и управляли куда более солидными аппаратами, чем пассажирский самолет.

– Ты сможешь, – улыбнулся я. – Заказать тебе такси? За мой счет.

– Папа, я давно не ребенок. А рейсовые мобили ходят между нашими башнями регулярно.

Никита поднял руку, и желтая четырехместная кабинка с симпатичной коротко стриженной светловолосой девушкой на переднем сиденье опустилась на землю рядом с нами. Пассажирка «автобуса» никак не отреагировала на вынужденную остановку. Собственно, в наше время тоже никому не приходило в голову удивляться, когда останавливается маршрутное такси. Никита сел сзади. Наверное, так здесь принято – занимать свободное место рядом с другим свободным. Я улыбнулся ему еще раз и подмигнул. Сын нахмурился, как будто я вел себя неприлично.

Импровизированный концерт собрал в общей сложности человек пятьдесят. Послушать песни подходили иностранцы, которых в центре Риги было полно. Они, по словам Ольги, платили особенно щедро. За час выступления Дима успел спеть почти все свои песни, некоторые – по нескольку раз. Оля собрала восемьдесят шесть евро. Для настоящего концерта сумма смешная, но ведь и рекламы не было, и билеты не продавались. А для уличного певца сто евро – целое состояние.

Половину денег пришлось перечислить официанту «Трех кружечек эля» в качестве оплаты по счету и гонорара за содействие, а также использование техники. Дима сначала возмущался тем, что платить приходится слишком много, но потом сообразил, что спорит из-за смехотворно малой суммы, и махнул рукой. Сорок евро – много для чаевых, но слишком мало для прибыли от концерта. Хотя, когда он был совсем молод, ему бы так, наверное, не показалось.

– А ты неплохой организатор, – хмыкнул Соловей, когда они с девушкой пошли обратно в гостиницу. – Не хочешь попробовать себя в продюсерской деятельности? Я помогу…

Сказал и вспомнил, где он и кто он. Зрители, слушавшие его несколько минут назад, уже казались певцу восторженными поклонниками, концерт взбодрил его, прямо-таки вернул в прошлое, когда он был богат и успешен и действительно мог замолвить за кого-то словечко. Хотя редко это делал – слово Димы Соловья слишком дорого стоило.