Кто-то внутри - Сергей Сергеевич Мусаниф Страница 21

Как любил говорить папенька, вещи, которые тебя беспокоят, можно разделить на две категории. С первыми ты способен что-то сделать, на вторые повлиять ты никак не способен. И прежде, чем ты начнешь действовать, сынок, постарайся точно определить, к какой категории принадлежит эта проблема.

Мы… Они… мы проиграли войну, и произошло это довольно давно. Мы теперь — провинция великой империи, и я даже не знаю, насколько она на самом деле велика, и где заканчиваются ее границы. Может быть, где-то еще есть очаги сопротивления, может быть, прямо сейчас где-то идет война, и я, если постараюсь, еще успею на эту войну попасть.

Но зачем?

Меня всю жизнь учили защищать империю, государя и собственный род, но в этом мире ничего из перечисленного попросту не существовало. Империя, как я успел понять, распалась еще до проигранной войны, государь ушел в прошлое вместе с ней, а мой род… его тут, возможно, и не было никогда.

Я слишком мало знал об этом мире, зато количество проблем, которыми он меня одаривал, нарастало чуть ли не с каждой минутой. Ладно, информацию я добуду, если не в Интернете, то в библиотеке какой-нибудь, работать с данными меня в академии обучали, а с Кристиной этой что прикажете делать?

Да и сам Иван Демидов представлялся мне достаточно мутной личностью. Скрытный, явно не чуждый криминальному миру… Исходя из осмотра его квартиры можно было сделать вывод, что он ведет двойную жизнь. Что он пытается притвориться кем-то, кем на самом деле не является. Показательная аскетичность комнаты перед шкафом резко контрастировала с помещением, в котором я появился в этом мире.

И эти трое горе-головорезов явно не знали, что он живет не один, когда так смело вламывались в его жилище. Скорее всего, о тайной комнате они и вовсе не были осведомлены, потому что там стояла техника, которую наверняка можно было продать за весьма приличную сумму, чтобы хоть как-то компенсировать долг.

А сколько он-я вообще должен-то? И был ли Костя единственным моим кредитором, или скоро перед дверью выстроится целая очередь парней, готовых поймать пулю?

Как, интересно, в этой империи дела с внутренней миграцией обстоят? Может быть, мне проще плюнуть на все и уехать в какую-нибудь другую провинцию, растворившись в толпе?

Правда, для этого могут понадобиться деньги, а мне-Ивану уже вряд ли их кто-то одолжит. Это в своем мире я мог бы прийти к любому ростовщику и взять деньги под честное слово моего рода, конечным гарантом которого в любой ситуации выступал князь Одоевский, мой папенька.

В бытии аристократом есть свои приятности. Не спорю, минусы в этом положении тоже есть, в частности, тебя в любой момент могут попросить сложить голову на войне, но пока этого не произошло, тебе будет казаться, что оно того стоит.

И тут до меня окончательно дошла чудовищная несправедливость происходящего, и ударила меня с такой силой, что я даже идти перестал и остановился, как вкопанный.

Я ведь выполнил свой долг. Я сделал все, что от меня требовалось, все, что от меня ждали. Остановил прорыв, бросился в атаку, чтобы поддержать силой наступающую пехоту, бился в попытке удержать захваченные позиции, попал в плен, убил как минимум двоих офицеров вермахта и умер если и не героически, то хотя бы не как трус.

И сейчас, если уж так случилось, что я обрел новую жизнь в новом мире и новом теле, я должен был наслаждаться каждым мгновением этой новой жизни, ходить босиком по росе, нюхать цветочки и слушать пение птиц. Но за каким-то дьяволом вместо всего этого я снова вынужден драться, убивать людей и думать о проблемах, которые могут свалиться на мою голову уже завтра.

А может быть, даже раньше. Может быть, они ждут меня по приходу домой.

Одна так точно ждет.

Ну и какого дьявола? Где эта вселенская справедливость, черт бы ее драл? Зачем мне вторая жизнь, если она хуже, чем первая? Я даже несколько секунд всерьез раздумывал, не достать ли из-за пояса пистолет и не пустить ли себе пулю в лоб, в надежде, что третья попытка окажется удачней, но никто ведь мне не гарантировал, что третья попытка вообще может состояться. Может быть, после этого я умру окончательной смертью и попаду туда, где лорд Идразель покажется мне забавным клоуном из недавно приехавшего на гастроли цирка.

Минутная душевная слабость прошла, и я продолжил свой путь. Выбрался с пустыря, пропустил несколько автомобилей и перешел дорогу, входя в жилые кварталы.

Надо заметить, что люди тут жили довольно непритязательные. Дома были построены друг к другу чуть ли не вплотную, и все свободное место между ними занимали оставленные автомобили — должно быть, здесь они стоили куда дешевле, чем в моем старом мире, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, как они выглядели. Полоска газона была такой узкой, что мне не удалось бы даже лечь поперек таким образом, чтобы все мое тело оказалась на траве, а деревьев не было и вовсе.

Зато первые этажи этих чудовищно уродливых зданий были почти полностью отданы на откуп разнообразным торговым организациям. Здесь были магазины продуктов, магазины хозяйственных и строительных товаров, аптеки, банки, заведения быстрого питания, салоны сотовой связи (не знаю, чем там торговали, должно быть, что-то, связанное с пчелами, благо, и логотип одного из таких заведений был соответствующим), ломбарды и дьявол знает, что еще.

Я шел по улице и смотрел на людей. Люди были… вполне обычные. Они одевались не так, как принято у нас дома, многие женщины не носили платья, или же носили, но слишком короткие и чрезмерно фривольных фасонов, но в целом эти люди отнюдь не выглядели, как нация побежденных и угнетаемых.

Я видел, как выглядит население только что покоренных стран, когда имперская армия проходила по ним походным маршем.

Не так.

Но это и логично.

С момента окончания войны прошло уже много времени, большая часть людей, которых я сейчас наблюдал на улице, в то время даже не родилась, так что на горечь от того поражения уже наслоился ворох из более современных и очевидных проблем, и… полагаю, они привыкли.

Китайцев, что интересно, мне и вовсе не встретилось. Похоже, завоеватели в такие районы предпочитали не захаживать. Ведь наверняка это какое-то гетто, не может же быть, чтобы во всей столице люди жили вот так…

Окно в окно.

Дома были похожи друг на друга, кварталы были похожи друг на друга, но я запомнил дорогу, в конце концов, я ведь был профессиональным военным и учился искусству составления топографических карт,