Русская война. 1854 - Антон Дмитриевич Емельянов Страница 21

— Вы понимаете, что не имеете права решать судьбу пленных? Вы бы за них еще выкуп брали как в темные века! — Александр Сергеевич пытался успокоиться, но на этот раз это давалось ему немного сложнее.

— А я и взял, ваше высокопревосходительство, — я тоже разнервничался и перестал следить за словами. — Заставил пообещать, что он еще напишет статьи с нашим мнением о войне.

— Это возмутительно, офицеры не имеют права делать подобные заявления: ни стихи корябать, ни писульки в газеты отправлять. Пока вы на службе — вы рука императора, проявление его воли, и ваши слова могут именно так и интерпретировать… — Меншиков оборвал себя на полуслове. — С другой стороны, цивилизованный диалог никогда не будет лишним. Если отметим благородство врага — это может дать нам пару очков на международной арене.

Кажется, меня пронесло в миллиметрах от огромных проблем, о которых я даже не подозревал. Я выдохнул и продолжил спор.

— Ваше высокопревосходительство, нельзя их только хвалить! — я аж замахал руками. — Поверьте, они с этим и сами прекрасно справятся. Тем более, Рассел — он формально свободен, но ходит под оппозицией, ему невыгодны только комплиментарные статьи. А вот если дадим информацию, которая была бы интересна союзникам Пальмерстона, они от нас уже никуда не денутся. А мы под это дело сможем продвинуть и то, что нужно нам самим. Ведь уже скоро союзники выйдут к городу, начнут обстрел… Я видел их пушки в бою: они могут стрелять далеко, но точность после километра уже совершенно никакая, что уж говорить про те, что стреляют на две или четыре версты.

Под конец я ловко перешел на местные меры расстояния.

— И чем тебя не устраивает то, что враги мажут? — Меншиков окончательно успокоился. — Про то, откуда тебе известны расклады в лондонском клубке змей, я даже спрашивать не буду. Опять много думал заранее?

— Так точно, много думал, — закивал я. — А разброс вражеских выстрелов приведет к тому, что они будут беспорядочно сыпать ядра не на наши позиции, а на город.

— Дорогое удовольствие.

— Стоимость доставки одного ядра из Лондона или Парижа до Крыма на корабле — конечно, не бесплатная, но в итоге выйдет в сущие копейки, — отмахнулся я под выпученным взглядом Ильинского. Кажется, разговаривать так с Меншиковым не стоило, но тот сам меня не останавливал, и я продолжал. — А вот то, что в городе ядра смогут прилететь в любой дом, что будут гибнуть гражданские — нам совсем не надо. И мы сможем решить эту проблему, сделав фотографии и добавив пару случайных комментариев на эту тему. Не в лоб, чтобы не насторожить цензуру, а между делом. И тогда эти убийства перестанут быть «заслуженной карой для варваров с востока» и станут тем, чем они и были всегда. Просто убийствами и преступлениями. Помните же, что они писали о Синопе, когда после обстрела Нахимова вместе с батареями сгорела и часть города? Теперь мы сможем обернуть всю поднятую тогда истерию против них самих!

— Что ж, — Меншиков какое-то время думал, а потом принял решение. — Если твоя идея сработает, получишь орден по дипломатическому ведомству.

Я вспомнил, что Меншиков был не только морским министром, но и послом тоже пару раз выступал. Неудивительно, что он понял, что именно я имею в виду, говоря о возможности воздействовать на вражеское общество.

— Мы там еще обоз захватили и хотели попросить вас поставить нас в оборону вместе с владимирцами. Теми, что с нами ходили. Мы уже притерлись, и вместе будет гораздо сподручнее бить врага, — зачастил я.

— Если адмирал Корнилов будет не против, можете включить их в сводный отряд, — казалось, что Меншиков нас уже не слушает. Слова про обоз так точно пропустил мимо ушей. — Только помните про свои чины. И вам потребуется новый офицер для новых солдат… Справишься, штабс-капитан Щербачев?

Кажется, меня только что повысили. Не орден, но, на мой взгляд, так даже лучше.

— Есть справиться, ваше высокопревосходительство! — выпучил я глаза, и, кажется, Меншиков остался доволен.

После этого мы с Ильинским и бледным Игнатьевым выбрались из шатра. Ефрейтор сразу же поздравил меня с назначением, а капитан-лейтенант задумался о том, что делать с обозом. Я же ответил на поздравления, а обоз предложил считать своим. Мы же о нем доложили — все честно, а раз дополнительных инструкций не поступило, то значит всех все устраивает.

Потом была встреча с ранеными, которые слушали рассказы о продолжении наших приключений. Получили предписание, какую именно часть укреплений мы будем прикрывать, и, наконец, когда пришли первые новости о маневре союзников, сами выдвинулись в сторону Севастополя. Кажется, столько всего случилось, а на самом деле прошло меньше суток.

И вот я, приведя себя в порядок, собираюсь на наши позиции. Надо будет определиться с Ильинским и остальными, как именно мы будем их держать, и что еще можно сделать, чтобы нам было проще, а враг вздрагивал от одного нашего упоминания.

— Готово! — денщик закончил с бритьем и стрижкой, а потом неожиданно вытащил маленькое зеркальце и показал мне девственно гладкую кожу вокруг рта. И ни одной царапины. Действительно, кудесник. И еще хозяйственный, вон какими полезными мелочами успел обзавестись.

— Спасибо, Ефим, — поблагодарил я солдата, вскочил на ноги и через пару минут уже бежал по улицам города в сторону нашей позиции.

Севастополь 1854 года совсем не походил на то, каким я его помнил в будущем, но и не был большой деревней, как можно было подумать. Еще бы, сейчас тут живет всего сорок пять тысяч человек. Немного, но нельзя забывать, что Севастополь — это не обычный город, это город флота. Он и строился не сам по себе, а для моря. Отсюда и продуманная архитектура. Широкие улицы, чистые дома в два-три этажа с белеными стенами и выделяющейся на их фоне глиняной черепицей.

Даже издалека я приметил несколько золотых куполов, но храмы в Севастополе были не только православные. Память подкинула, что тут есть мечеть и синагога, а для католиков военное ведомство снимает отдельное помещение для проведения богослужений. Военное ведомство! Снимает помещение! Для католиков! Это казалось невероятным, но это было.

— Щербачев! Григорий Дмитриевич! — меня нагнал знакомый голос. Это Ильинский, который квартировался недалеко от меня, тоже спешил к смотру нашего отряда.

— Доброго дня, господин капитан-лейтенант, — я широко улыбнулся.

— Ну, хватит! — моряк решительно