Андрей Круз - Я еду домой! Страница 21

Международный аэропорт Юмы вовсе не напоминал своих собратьев из больших городов, огромных, стеклянных, шумных, с непрерывными объявлениями по радио и шаттлами между терминалами. Тут все было намного проще. Как говорил великий комбинатор Остап Бендер: "Нет, это не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже!".

Длинное, построенное по американскому обыкновению не пойми из чего на деревянном каркасе, неказистое здание привычно песочного в этих краях цвета, с газонами, представлявшими собой декоративные композиции из кактусов на красной земле. На стоянке перед ним, сейчас почти свободной, выстроились преимущественно пикапы и внедорожники. Мой мотоцикл смотрелся здесь как собака среди слонов.

На крыше аэропорта я заметил нескольких «маринз» с винтовками. Это обнадеживает. Хоть кто-то начал осознавать опасность.

Сняв шлем, я просто повесил его на руль и вздохнул. А что еще остается? Куда его девать? А вот куртку так на себе и оставлю — жалко выбрасывать, да и пригодится может. Все же неслабая защита в нее вшита, да и сам нейлон прокусить не каждая собака бы сумела. Это же от "асфальтовой болезни" защита, не хухры-мухры. Да и перчатки не хуже штурмовых, внешняя сторона ладони и костяшки пластиком прикрыты. Такое выбрасывать жалко. Перчатки сунул в карманы куртки, а ее снял и перебросил через ремни рюкзака.

Сунул в карман ключ от мотоцикла, и почти бегом дочесал до входа в терминал, хоть времени до посадки оставалось еще очень много времени. Огляделся — в зале было пустовато, скорее всего, отсутствовали провожающие и встречающие. Здесь были или те, кто собрался улететь, или те, кто здесь работает.

Сначала я направился к стоящему в углу банкомату, или как их здесь называют — АТМ. Все, надо снимать деньги, пока получается. Если бардак нарастает, то мне сложно предсказать будущее кредитных карт. А как свет отключится? Что тогда делать будем?

Лимит в этом банкомате оказался в пятьсот долларов наличными за одну транзакцию. Пришлось шесть раз заталкивать карту Внешторгбанка в мигающую зеленым прорезь, и принимать тонкие пачки купюр. А затем мне сообщили, что на моем счету недостаточно средств для того, чтобы их снимать. Надо бы горевать, но я обрадовался — значит, в Москве догадались оголить счет, сообразили, что лучше иметь деньги в простом бумажном виде. «Выдоить» удалось всего сто двадцать сверх того, что снял до этого, после чего я распрощался с денежной машиной.

Оглядевшись, я обнаружил висящие в ряд три телемонитора, на которых высвечивалось расписание полетов. Обнаружил, что регистрация на мой рейс уже началась. Но она всегда задолго начинается. Прилетел ли сам самолет?

У стойки регистрации передо мной стоял всего один человек с двумя чемоданами на тележке. Он сгрузил их на ленту транспортера, после чего ему выдали посадочный. Он прошел за стойку, а я шагнул вперед. Регистрировала меня очень молодая женщина заметно мексиканской внешности, напоминающая Дженифер Лопес, хоть и в несколько ухудшенном варианте. Впрочем, Дженифер Лопес я тоже великой красавицей не считаю, если уж быть честным. И ее объемистая задница не заставляет меня подвывать на нее, как на луну.

— У вас только ручная кладь? — прервала мои размышления о Джей Ло девушка за стойкой.

— Да, только ручная. — кивнул я.

По правилам надо было бы опустить мой рюкзак в специальное мерное гнездо, чтобы убедиться в допустимости ее габаритов, но этим правилом, как обычно, пренебрегали. Она лишь протянула мне бирку с логотипом авиакомпании «Дельта», которую я нацепил на плечевой ремень.

— Вы предпочитаете у окна или возле прохода? — снова спросила девушка, молотя пальцами по клавиатуре со скоростью пулемета.

— У окна. — ответил я, продолжая оглядываться и выискивая какие-нибудь признаки надвигающихся проблем.

Но в здании терминала было спокойно, никто не суетился. Работал кафетерий, возле которого за высокими столиками стояло несколько человек. Работал и киоск с газетами и книгами. Но нервничать я все же не прекращал.

— Скажите, а те рейсы, что уже были сегодня, вылетели по расписанию? — спросил я.

— Два рейса отменили. — ответила девушка, продолжая щелкать клавишами. — Самолеты не прибыли из других городов. А остальные вылетели по расписанию. Беспокоитесь?

С последним вопросом она подняла на меня черные глаза и откинула назад прядь прямых и блестящих черных волос. Нет, все же хорошенькая.

— Вы видели, сколько мне еще лететь? Еще две пересадки, а потом через половину мира. Опасаюсь немного.

— По поводу вашего рейса ничего специального не сообщали. — покачала головой она. — Похоже, что все будет по расписанию. Главное, что сам самолет здесь.

— Спасибо.

— Ваш посадочный.

Она выложила на стойку продолговатый прямоугольник плотной бумаги.

— Ваше место у окна, в четырнадцатом ряду, выход на посадку номер два, посадка начнется за сорок минут до вылета. Счастливого полета.

Все это сопровождалось дежурной белозубой улыбкой, выразительной, но не искренней.

— Спасибо. — сказал я, тоже улыбнувшись, и прошел за стойку.

Ладно, регистрация регистрацией, но расслабляться рано. Точнее даже вообще нельзя расслабляться, вовсе. Эта самая регистрация не значит ровным счетом ни-че-го. Вообще. Успокоюсь тогда, когда самолет не только оторвется от взлетной полосы, но и наберет высоту. А окончательно успокоюсь дома, с женой, детьми и котами.

На контроле безопасности у меня чуть ли не каждый шов на одежде прощупали, хотя, если честно говорить, но я не думаю, что сегодня следует опасаться террористов. Скорее каждый хочет долететь до места без приключений — хуже нет, чем застрять в чужом городе, а то и в чужой стране, в период глобальной катастрофы. А меня вот угораздило, провались оно совсем.

Огляделся. Пиво. Хочу пива. Мне надо расслабиться, а то я опять начинаю заводить сам себя. Это от беспомощности — ни черта от меня теперь не зависит. Всю жизнь зависело, всегда пытался делать что-то сам, а вот теперь вынужден ждать божьей милости. И милости этой надо сразу очень много, да чтобы еще выдавали порциями, прикидывая на количество пересадок и продолжительность полета. Ох, е-мое, провались оно…

Позвонить? И что сказать? Для Маши фраза "прошел регистрацию" подразумевает, что я уже вылетел, а на самом деле я понятия не имею, летит кто-нибудь и куда-нибудь? Не было же сегодня двух рейсов, верно? И где гарантия, что наш рейс состоится?

За стеклянной стеной, выходящей на аэродром, раздавался рев моторов. От полосы оторвался пузатый военный транспортник и начал медленно набирать высоту. А не перебросят случайно местных «маринз» куда-нибудь в места поважнее? Хотя… кого отсюда перебрасывать? Летчиков? А что английские «Харриеры», которыми вооружен Корпус, против американских зомби? Или гобблеров, как их успели здесь прозвать? Проглотов, по нашему. А ничего. А «маринз», которые именно пехотинцы, то есть предназначены для стрельбы из своих винтовок во врага, здесь и роты не наберется, насколько я слышал. Охрана аэродрома. Кстати, а что делает морская пехота посреди пустыни, в сотнях километров от ближайшего моря? Или они уже пустынная пехота?