Роман Злотников - Виват император! Армагеддон Страница 21

— Дашу… то есть Дарья.

Женщина кивнула:

— А меня Татьяна. — Она секунду молчала, внимательно глядя на Дашуню, потом улыбнулась. И от этого губы Дашуни сами собой разъехались в стороны в ответной улыбке.

— Пойдем.

— Куда?

Женщина пожала плечами:

— В общем-то, у меня тесновато, но раскладушка есть.

Дашуня оторопело моргнула. ТАКОГО она не ожидала. Но женщина не дала ей времени на удивление:

— Давай быстрее, а то проедем…

Спустя два часа, после плотного ужина и чая с печеньем (мама всегда говорила Дашуне, что есть на ночь — лучший способ поправиться, но… никогда сама не отказывала себе в этом удовольствии) Дашуня, ловко управляясь с грязной посудой, спросила Татьяну, сражавшуюся, аки Самсон со львом, с неподатливым матрасом:

— А почему ты меня позвала?

Татьяна выпрямилась, сдувая с лица выбившиеся пряди, и весело посмотрела на Дашуню.

— Тоже мне задачка. Если в вагоне метро сидит вымотанная донельзя девчонка в обнимку с обшарпанным дорожным чемоданом и косится по сторонам тоскливым взглядом, значит, ей негде переночевать.

Дашуня хмыкнула, представив описанную картину со своей драгоценной особой в центре композиции, но тут же согнала с лица улыбку и снова обратилась к Татьяне:

— Да нет, я не об этом. Почему ты вообще подошла ко мне? Какое тебе до меня дело?

Татьяна, завершив наконец свои бои с матрасом полной и окончательной победой, повернула к Дашуне серьезное лицо:

— Понимаешь, два года назад я точно так же, как и ты, оказалась в Москве, совершенно одна, с чемоданом на горбу и сотней рублей в кармане, которых не хватило бы даже на билет на экипаж, если бы между Москвой и Саратовом внезапно открылось конное сообщение. Так вот, тогда нашлись люди, которые мне помогли. А взамен… знаешь, я не очень-то понимаю, как это все вышло, но сегодня я вдруг почувствовала, что… я должна отдать этот долг.

Они помолчали, потом Дашуня тихо произнесла:

— Но… почему я?

Татьяна пожала плечами:

— Просто ты показалась мне способной принять эстафету долга.

— А кто эти люди? — спросила Дашуня немного погодя.

Татьяна не успела ей ответить, потому что зазвонил телефон, стоявший на столике за ее спиной. Она быстро повернулась и сняла трубку.

— Слушаю… Да… Конечно… Да, к трем я буду готова… Благодарю вас, Ваше Высочество. Спокойной ночи.

— Молодец, Постышев.

Инструктор выпрямился и, отвернувшись от мишеней, посмотрел на Виктора.

— Если так отстреляешься на соревнованиях — место тебе обеспечено. Только по «движке» будь повнимательней. Левого «заложника» чуть не задел.

— Учтем, — сказал Виктор, пытаясь убрать с лица довольную улыбку (что ему не очень-то удалось). Сегодня стрельба у него действительно шла как по маслу. Пистолет будто сам прыгал в руку, а пули так свирепо дырявили середину мишени, что казалось, будто они живые, а этот черный силуэт их чем-то смертельна обидел.

— Учтем, сэнсэй, — повторил Виктор. Инструктор усмехнулся:

— Ну-ну… Так что, может, еще серию?

— С удовольствием, — ответил Виктор и направился к огневому рубежу, на ходу выщелкнув магазин из рукоятки пистолета — она торчала из открытой спортивной поясной кобуры.

Но отстрелять эту серию ему так и не удалось. Он только что закончил снаряжать магазин, когда зазвонил телефон, стоявший на столике у входной двери, в двадцати пяти метрах от огневого рубежа. Инструктор чертыхнулся и рысцой побежал к аппарату. Вернулся он через пять минут.

— Вот так, Постышев, придется нам закруглиться на сегодня. Тебя желает видеть Дед.

Виктор удивленно поднял брови. Чем мог скромный оперативный сотрудник заинтересовать самого начальника Управления? Тем более что до сих пор они встречались лично только три раза. Да и то это еще как посмотреть. Если генерал Абзаров самолично инструктирует группу, в состав которой входит и капитан Постышев, то это как, можно считать личной встречей?

До Управления он добрался довольно быстро. На его счастье, когда он выскочил из дверей, прямо перед его носом сдавала назад «волжана» из их Управления.

Виктор махнул водителю, тот затормозил, глухо щелкнули фиксаторы, Виктор рванул дверцу и прыгнул на переднее сиденье. Водитель, знакомый старлей из «наружки», ткнул кнопку блокировки дверей и придавил акселератор. Под капотом вроде бы обычной «баржи» утробно взревела форсированная «тойотовская» восьмерка объемом за четыре с половиной литра, и «волжана», присев на задок, выпрыгнула из узкого внутреннего дворика, ввинтившись в узкую щель в потоке и заставив вальяжного господина в лаково блестевшем «биммере» заполошно вскинуться и отчаянно вдавить педаль тормоза. Когда он, чудом не получив в задний бампер от глыбоподобного «субурбана», сумел-таки, отчаянно матеря придурка на «барже», выровнять своего едва не пошедшего юзом «биммера», «волжана» уже проскочила пару кварталов и вылетела на Садовое. Виктор с удовольствием наблюдал, как расплескиваются в стороны высокомерные «лексусы» и «гелендвагены», едва скромная серая «волжана», к немалому удивлению хозяев этих скорее даже не машин, а движущихся памятников людского тщеславия, почти упершись передним бампером в их задний, моргала проблесковыми маячками из-за вроде бы такой обычной решетки радиатора. А если это не помогало, то водителю достаточно было лишь на полсекунды придавить кнопку включения сирены, и владельцы этих символов престижа тут же убеждались, что хваленая звукоизоляция «мерседесов» вовсе не так уж и хороша.

Однако во двор Управления они въехали довольно степенно. Окна кабинета Деда выходили на фасад, и при хорошей погоде, такой как сейчас, он частенько распахивал их настежь. В принципе все это — расположение кабинета и уж тем более распахнутые окна — было грубейшим нарушением доброй дюжины секретных приказов и совершенно секретных инструкций, но Постышев хотел бы посмотреть на человека, который заставил бы Деда сделать что-то против его воли. Дед — это была такая глыба, стронуть которую с места было практически невозможно. Ходили слухи, что особо черная полоса у одного чрезвычайно могущественного олигарха, позиции которого еще недавно казались незыблемыми, как расположение земных полюсов, началась именно тогда, когда он вздумал подсадить в кресло Деда своего человека.

Олигарх чувствовал себя настолько уверенно, что даже пригласил Деда к себе на дачу и предложил ему «полюбовно» уйти на пенсию. Да еще снисходительно пообещал «добавить на спокойную старость». ЕМУ казалось, что все решено и разговор вести не о чем. Но в следующие несколько месяцев внезапно выяснилось, что его влияние в верхах не так уж и прочно. Буквально через неделю после той памятной беседы в разных структурах и службах начали чрезвычайно настойчиво всплывать интересные фактики. В принципе, ничего нового, всем все известно, но раньше эти фактики как-то предпочитали не замечать, а теперь вдруг на них начали обращать пристальное внимание. Число этих фактиков и даже фактов росло, обретало юридическую составляющую, и старые друзья олигарха начали вдруг забывать номер его мобильника, даты рождения его самого, его жены и детей (раньше эти даты были впечатаны в их память лучше, чем свои собственные). И через какие-то полгода олигарх счел за благо переместиться за границы страны. Недаром в Управлении ходила поговорка: «Министры приходят и уходят, а Дед — остается».