Алексей Пехов - Летос Страница 21

Улыбка отрезвила ее. Заставила остановиться. На его счастье и во славу Шестерых, в которых она давно не верила.

Теперь Тэо шел за ней, довольно далеко, но она чувствовала его взгляд у себя промеж лопаток, и это ее злило не меньше, чем когда тот находился рядом. Сойка попыталась идти быстрее, но он не отставал. Наконец Лавиани не выдержала, остановилась на маленьком бревенчатом мосту без перил.

Солнце играло на воде бликами, точно на чешуйках плотвы, длинные водоросли, тенями угадывающиеся в реке, распускались и волновались, точно волосы уин, которых она когда-то видела.

Сперва ее желание убить циркача было оправданно. Она считала его человеком Борга. Затем списывала свое странное состояние на усталость и бессонницу. Однако теперь нет никаких причин, чтобы хвататься за нож. Но…

Очень хотелось.

Это было странно. И она боялась признаться даже себе, что, возможно, сходит с ума. Говорят, такое порой происходило с сойками. Таувины умели с этим справляться, у них была цель — защищать мир от асторэ, расплодившихся мэлгов и шауттов. Но то были рыцари света. А их жалкие последователи способны лишь служить, убивать и умирать.

Когда раздались приближающиеся шаги, она инстинктивно напрягла мышцы, готовая драться, и тут же заставила себя расслабиться. Повернулась к акробату, чуть удивившись, как бледно у него лицо.

— Иди вперед, — сказала ему Лавиани.

— Не пробовала быть с людьми любезнее? — Тэо говорил вежливо, но его светло-ореховые глаза были странными, с суженными зрачками, словно он совсем недавно жевал какой-то наркотик.

— В смысле? — Она наблюдала за его реакцией на свет, не слишком-то прислушиваясь к словам.

— Ну слова «пожалуйста» и «спасибо» есть даже в Соланке.

— Я не из Соланки.

— Но акцент у тебя как у южанки. К тому же фраза «не мог бы ты идти первым» звучит гораздо лучше, чем прямой приказ к исполнению.

— Ты тратишь наше время и даришь его тем, кто хочет добраться до тебя. Так что иди… вперед.

Акробат лишь хмыкнул и отправился в путь. Она провожала его взглядом, отстраненно отмечая, что чем дальше он отходит, тем слабее шепот в ее ушах. Наконец двинулась следом. Достаточно далеко, чтобы не чувствовать дискомфорта, но и не теряя его из виду.

За дубовыми рощами началась равнина с полями, на которых находилось множество стогов собранного сена.

Тэо шел быстрее, чем она, так что Лавиани пришлось чуть изменить привычный темп ходьбы. Как всегда машинально женщина переняла чужую походку. У акробата она была легкой, немного пружинистой и вполне удобной.

Услышав всадника, Лавиани неспешно сошла с дороги, поближе к скошенной траве, жалея, что ее метательные ножи остались в сумке, брошенной на постоялом дворе. По счастью, человек в сером плаще с оранжевыми полосами был гонцом, а не охотником за головами и проскакал мимо, не обратив внимания на путников. Когда пыль, поднятая лошадью, улеглась, они с Тэо посмотрели друг на друга и не сговариваясь продолжили путешествие.

Еще через час акробата внезапно повело в сторону, она еще успела удивиться, как у того заплелись ноги… когда он рухнул на бок, да так и остался валяться на земле.

— Это такая шутка из цирка? — Лавиани недоуменно вытаращилась на него.

Но расстояние было слишком большим, чтобы Тэо услышал ее голос. Он продолжал лежать в пыли, и женщина, негромко выругавшись, решительным шагом направилась к нему, быстро закипая от злости.

— Скованный! Я выбью из тебя эти глупости, мальчик! Клянусь морем, ветром и тысячью китов! — решительно произнесла Лавиани.

Она склонилась над ним, увидела белое точно мел лицо, пену, выступившую на губах, и вся ее злость пропала. Парень явно не собирался ее разыгрывать. Сойка оттянула веко, обратив внимание, что теперь зрачок закрыл почти всю радужку, оставив лишь тонкую золотистую каемку.

— Дела твои не то чтобы очень, мальчик.

Лавиани покачала головой и поспешила прочь. Однако шагов через тридцать остановилась, обернулась, глядя на потерявшего сознание человека.

— Забери тебя шаутт, рыба ты полосатая! — в сердцах выругалась она и вернулась.

Взяла его под мышки, отволокла с дороги, радуясь, что вокруг ни души. Он был тяжелым, но Лавиани за свою жизнь успела потаскать мужиков и потяжелее этого, так что справилась, хотя и не удержалась от ругательств. Положила канатоходца за стогом сена так, чтобы не было видно с тракта. Сейчас, когда парень был без сознания, вся ее необъяснимая ненависть испарилась.

— Что же с тобой такое?

Она еще раз проверила зрачки и их реакцию на свет, нащупала слабый и неровный пульс, послушала дыхание, наклонив ухо к губам. Пены уже не было, поэтому она понюхала их и удивленно хмыкнула. Запах был незнакомый. С особым пристрастием осмотрела ногти, их цвет и блеск, нажав на некоторые большим пальцем правой руки, и по ее хмурому лицу было видно, что ничего интересного она не узнала.

— Припадок. Но в чем причина? В мозге? — пробормотала сойка, положив сухие ладони на виски акробата, и сосредоточилась, чтобы ощутить «свет» в его голове.

То, что там жило, ей не понравилось. Среди ярких, золотистых искорок единственного, что осталось от ускользающего сознания человека, плавала густая серая муть. Точно меловая взвесь в воде. И через эту воду коралловой нитью протекало нечто. Оно было как вспышки факела, которым машут рядом с твоим лицом. Чувствуешь жар на коже, слепнут глаза, и возникает единственное желание — отшатнуться.

— Будь я проклята, если понимаю, что с тобой, — наконец сказала она, села рядом и задумалась.

Лавиани давно пора было уйти, у нее имелись куда более важные дела, чем возня с припадочным, но она продолжала перебирать варианты. Вспоминать все болезни и их симптомы. То, чему ее учили.

В третий раз проверила по кругу глаза, дыхание, пульс, ногти, ригидность. [8]Последняя была восковой, конечности оставались в том же положении, в какое их приводила женщина. Вновь «полезла» в голову, на этот раз сжав ее сильнее и стиснув зубы, чтобы не отшатываться от коралловых вспышек.

Следовало проверить, куда они ее приведут.

Она стала медленно спускаться вниз, дюйм за дюймом, от продолговатого мозга к позвоночному столбу, спрыгивая по каждому из позвонков шейного отдела, преодолевая нарастающую, противоестественную боль в собственной голове. Ей пришлось сдаться, когда сознание натолкнулось на целую сеть коралловых пауков в подлопаточной мышце, и не довести начатое до конца.

— Чтоб тебя, — буркнула она, вытирая рукавом неожиданно взмокшее лицо.