Павел Корнев - Черный полдень Страница 21

– Второй, ты чего на Чистых наехал? – Решив не выяснять отношения с Зубастым, уставился я на измененного. – Эти гады злопамятные…

– Погорячился, однозначно, – поддержал меня пиромант. – Ни к чему это..

– Хрен бы с ними, – резко взмахнул рукой Второй. – Пусть только попробуют!

– Они и пробовать не будут, проломят голову тупым тяжелым предметом и спишут все на шпану, – зевнул Напалм. – Сан Саныч, мчи нас быстрей! К ужину опаздываем!

– Я и сам им тупым и тяжелым могу, – насупился Второй. – Довелось с этими тварями пообщаться. Вам-то хорошо…

– Особенно мне, – кивнул я.

– Да ладно, ты ж меня понял, – вздохнул измененный. – А я пока по госпиталю покантовался, пока в гетто обживался…

– А в отряд как попал? – заинтересовался Напалм.

– Да мне почти сразу предложили, – не стал скрытничать Второй. – Все одно, говорят, в гетто придется переселяться, так сослужи Форту службу, глядишь, чего и выгорит в итоге. Ну я и согласился…

– А! – понял пиромант. – Подрывной деятельностью занимался!

– По-всякому бывало, – пожал плечами парень. – Но, если б ничего не предложили, – тогда точно сам бы в петлю влез. С братом же всю жизнь вместе, а его… И почти каждую ночь снится, как мы на карусели в «Луна-парке» крутимся, он слетает, а я его за руку ловлю. Сам одной рукой держусь, но его не отпускаю. Чувствую – не удержусь, но никак решить не могу, какую руку разжать…

– Брата твоего жалко, – кивнул Напалм. – Если б я тогда мог…

– Ладно, перестань. Ты ж нас всех спас, – грустно усмехнулся Второй и отвернулся.

Напалм тоже замолчал, злой Рустам в мою сторону даже не смотрел, так что я устроился поудобней на лавке и попытался задремать. Толком поспать, конечно, не получилось, да и головная боль разыгралась. К тому же время от времени начинало казаться, будто спину колет какой-то очень уж внимательный взгляд. Несколько раз оборачивался – вглядывался в спешащих по своим делам прохожих, настороженных дружинников, суетившихся уличных торговцев и попрошаек, но никого подозрительного так и не заметил.

В конце концов я плюнул на это дело и опустил на лицо вязаную шапочку, а там уже и здание Морга показалось. Сан Саныч высадил нас у ворот и повез Рустама в Центральный участок, а мы побрели по расчищенной от снега тропинке к черному входу.

– Замерз, как собака, – поежился я и смахнул нападавшие на фуфайку пушистые снежинки, которые начали медленно планировать с неба. – А вроде не холодно даже.

– Сырость высокая, – не открыл мне ничего нового Напалм. – Голова трещит, надо бы подлечиться… Как говорится: что-то стало холодать, не пора ли нам поддать.

– Я спать пошел, – отказался Второй и юркнул в Морг.

– Знаешь, не сегодня… – поморщился я, чувствуя странную вялость во всем теле. И дело не в занесенной мне Вацлавом заразе – скорее всего, излишек излучения хапнул. Вон и правое предплечье опять ломить начало.

– Ты сначала посмотри, что я принесу, потом говори уже, – подмигнул пиромант и приоткрыл дверь. – Пошли.

– Пошли, – решил я, что пить точно сегодня не буду, но, к моему немалому удивлению, умчавшийся к себе Напалм вскоре заявился с литровой бутылью, содержимое которой ничуть не напоминало алкогольный напиток. Будто взвесь какая-то белая колышется…

– Зацени, – бухнувшись рядом со мной на кровать, встряхнул бутылку пиромант. – Водный раствор абсорбента МПЭ-44!

– Где достал? – взвесил в руке стеклянную бутылку я.

– Вацлава развел, – признался пиромант. – Давай, жахнем.

– А оно нам надо?

– Ты дозу излучения сегодня получил? Головная боль, общая слабость, жжение верхних дыхательных путей – есть такие симптомы?

– Что-то типа того, – сознался я.

– Тогда пей, – отхлебнув прямо из горла, передал Напалм бутыль мне. – Вацлав сказал, ты незаразный, я за собой тоже ничего такого не замечал…

Ну я и выпил. Глоток. Потом еще пару. Вкус, конечно, жуткий – будто глину в воде разведенную в себя заливаешь, но голова прошла моментально. Потом и жжение в правом предплечье затихло. Вялость, правда, никуда не делась, но это ж не стимулятор…

– Ладно, это все здорово, конечно, – поставил я некоторое время спустя на пол пустую бутыль, – но пора бы и делом заняться.

– В смысле? – не понял меня Напалм.

– Карандаш бери, у нас адресов еще куча неотмеченных осталась, – потянулся за распечатками я.

– Может, сам отмечать будешь? – неохотно поднялся с кровати пиромант.

– Кто из нас местный уроженец? А? Я и адресов таких не знаю. Вот Севастопольская, два-а – это где?

– В центре, – вздохнул пиромант и взял карандаш.

– Вот и отмечай, – обрадовался я. – Двести пятнадцатый номер.

Напалм вывел на карте циферку.

– И чего мы ищем, вообще?

– Мы ищем то, что позволит нам спасти наши задницы, – не стал откровенничать я.

– Да перестань ты! – разозлился парень. – Сказать сложно?

Пришлось отделаться полуправдой:

– Мы ищем артефакт. Какой – и сам не знаю, и тебе не скажу.

– Артефакт, который может быть причиной энергетических выбросов? – уставился куда-то на карту парень. – Зачем он?

– Заказчик не сказал. – Я нашел глазами следующий адрес в распечатке. – Хочешь – у Рустама спроси.

– Адрес диктуй, – помрачнел пиромант.

– Да расслабься ты! Все путем будет, – развалился я на кровати. – Красный, сорок восемь.

– Этого-то я и опасаюсь, – едва слышно пробормотал пиромант и вывел на карте цифру «216».

Закончили мы с этим нудным, но тем не менее должным принести свои плоды занятием уже к ужину. Напалм еще какое-то время терся у меня в клетушке, пытаясь выпытать подробности, но, уяснив, что больше ничего интересного не услышит, отправился к себе. А может, к Вере или Ветрицкому. Он у нас товарищ общительный.

Наскоро поужинав вареной картошкой с тушенкой, я чуть ли не залпом выдул стакан жидкого чая и потер вновь занывшие виски. Не такая уж и замечательная штука этот абсорбент – времени всего ничего прошло, а кости снова ломит. Все, надо спать ложиться.

Присутствие постороннего в своей комнате я скорее почувствовал спиной, чем расслышал шорох или заметил мелькнувшую тень. Резко развернулся и вытер вспотевший лоб – никого. Но ведь что-то же меня насторожило. Неужели…

На противоположной от двери стене вдруг нарисовался силуэт человека – обои будто растворились, и вместо них проявилась кирпичная кладка. Мгновение ничего не происходило, а потом кирпичи потекли, и на меня уставился Гадес. Точнее – его маска с пустыми провалами глаз.

– Ты еще не разговаривал с Грибовым? – Губы шевелились немного не в такт словам, но голос звучал вполне отчетливо.

– Нет.

– Поговоришь?

– Да! Обещал же.

– Скажи еще, что все решится в Черный полдень. Пусть они будут готовы.

– Что – все?

– Просто скажи. Если он поймет – хорошо, если нет – все будет так, как будет. – Похоже Гадеса на склоне лет одолела тяга к маловразумительным загадкам. Поймет – не поймет. Мне б этого Грибова найти еще. Хоть и есть вариант…

– Скажу, – заверил я маску Аарона Давидовича.

– И еще. Когда найдешь то, что ищешь, возможно, не будешь знать, что с этим делать, – продолжил издеваться надо мной Гадес, и из стены высунулась рука со сжатым кулаком. – Возьми.

– Это что? – Мне на ладонь выпал простенький на вид амулет: обыкновенный стеклянный шарик, в котором застыла капля расплавленного металла. – И зачем это?

– Вдруг совета спросить понадобится, – неожиданно рассмеялась маска. – Не потеряй…

– А еще говорят, люди к старости мудрости набираются… – Я разулся и завалился на кровать. Шарик выкидывать не стал и сунул в пистолетный кармашек джинсов. Вдруг все же пригодится.

– Некоторые минуют эту стадию и сразу впадают в маразм, – прошелестел знакомый голос, но когда я поднял взгляд на стену, вместо слепленной из кирпичной массы маски там выделялось лишь пятно выцветших обоев.

Решив оставить на утро поднакопившиеся непонятки, я закрыл глаза и сразу же провалился в сон. Очень холодный сон.

Глава 4

Есть ли способ отличить иллюзию сна от реальности яви?

Ущипнуть себя и не почувствовать боли?

Ерунда! Тот, кто в сновидениях не чувствовал боли, можно сказать, никогда до конца и не засыпал. И даже пробуждение не всегда способно немедленно отправить в небытие созданную подсознанием картинку. Боль, радость, страх, счастье и разочарование – все это человек способен в полной мере ощутить и в царстве сна. А возможно, только там он и способен до последней капли проникнуться этими чувствами?

И все же как отличить метаморфозы сновидения от сюрреализма окружающей нас действительности? Осознать, что закрутившийся вокруг кошмар – это всего-навсего отражение в кривом зеркале недавних переживаний и подсознательных желаний? Да – осознать. Вот только всегда ли человек хочет расстаться с подаренной сном иллюзией? Не знаю, не знаю…