Алексей Штейн - Ландскнехт. Часть вторая Страница 21

Рассказать оно все и то дольше выходит. Первые двое добежали до моста, чуть замялись — огонь уже и дым сильные, видно хорошо чем‑то плеснули эти гады, горючим, да и дым такой, нефтяной, черный. Сразу‑то и не побежишь. Страшновато. И тут — бах! — выстрел. Тот, что чуть позади стоял, согнулся, за бедро схватился, ружье выронил. Передний сразу вперед рванулся, еще кто‑то из первых добежал — и тоже — по мосту, в огонь! Но, как сказать, что совсем в огонь — нема ж дурных. Повезло, что по оврагу, по расщелине этой — ветер тянет. И мост‑то уж весь в огне в общем, а по краю‑то, там огонь и дым сдувает. Вот, они там и рванули, бегом, друг за дружкой… И снова — бах, бах — и оба они… Первый — молча, как бежал, так вниз с моста и ушел. Второй винтовку упустил, за живот, схватился, в огонь упал, и орет, конечно. Кто‑то кинулся его тащить… Бах. Снова выстрел. И крику прибавилось — помощнику в грудину прилетело. А все мы еще бежим, как и бежали, это рассказать долго. И тут я соображаю — опаньки. Приплыли — хрен они дадут нам пройти. Так и перещелкают всех. Через огонь не пробежать уже. А по краю, где еще только и можно — им все видно. Трое их, и не промахнутся они. А потом мост и совсем сгорит. И или мы тут стоять будем, и всех перебьют, или отойдем. Потому как если лезть в тот овраг — то еще проще перестреляют.

Пока я это подумал — а уже сам собой на колено шлепнулся, затвор еще до того дернул, и не глядя особо, в край зарослей и грохнул с винтовки. Неожиданно для наших, они все аж затормозили, дурачки, оглядываются. А я уж внимания не обращаю — дело‑то интересное у меня. Винтовка все же не пристреляна оказалась. Но, нечасто такое бывает, если не в кино, а тут каменистая, пыльная осыпь помогла — увидел я, куда пуля попала! Облачко пыли так и встало, словно разрывной дал. На десять часов, метра на полтора так примерно. Ну, я тут же второй патрон, а тут как раз — бах! — вспышка! Ну и я в ответ, по вспышке, примерно целясь правее и ниже. Уже когда жму спуск, соображаю, что недалеко где‑то щелкнуло, пулей‑то. Встал, затвор дергая, и три шага и снова на колено, и по вспышке снова… А за спиной кто‑то из наших заорал — оттуда, значит, попали таки опять. А только все же, карабины у них, наверное, а они короткие, и тут триста метров, да речка эта, ветер — все не так им просто бить. А вот у меня — винтовка длиннющая, даром, что не пристреляна. Патрон тут винтовочный‑то — чуть помощнее нашего калашниковского. Но с очень длинного ствола пехотной винтовки — летит сильно и прямо. И отдача смешная, да и звук у винтовки на удивление тихий, вспышки тоже нет — ну оно и понятно — длинный ствол. Слишком длинный даже. Целить не так удобно, или садись на ногу, но тогда — и сам мишень. Или лежа, но они выше, а лежа стрелять вверх плохо. Да и опять — мишень. Пока все это думаю, ловлю на мушку заросли, надеюсь подловить, как высунется кто из этих. И от неожиданности, когда над ухом грохнул выстрел, дергаю спуск. Кошу глазом — Варс, оскаленный, дергает на весу, не отрывая от плеча, только голову в сторону отвел, затвор карабина. Матерый сержант, ну да кто ж иначе‑то думал. На выстрел слева отреагировал я спокойнее — Барген рядом, тот не сел, встал, словно с калашникова лупить собрался, в распор так встал, широко ноги расставив и наклоняясь вперед, и тоже — грамотно так держит карабин… С той стороны выстрел — пуля где‑то поверх пошла — и сдвоенный тут.

— Есть! — кто‑то сзади крикнул. А я, раз тут подмога есть, остальные три патрона в магазин набиваю как раз. Оглянулся — а наши все и замерли. Так и стоят живописной мишенью на спуске. Какое тут зло меня взяло!

— Вперрред, желудки! — зарычал, как когда‑то, давным — давно в той еще жизни — На мост! Вперед!!!

И снова за дело, целить по стрелкам. Их и впрямь там двое осталось — одного видать эти дядьки привалили, умелые. Да и те видать не новички — лупить стали теперь прямо с — по‑за кустов, двигаются резко, меняют позиции много. Да только не их уже берет — наши бегут по мосту — вот опять выстрел, и один из штрафников, крича, срывается вниз, но остальные бегут дальше.

А я, прикинув, куда дальше сунется стрелок, всаживаю. Насколько могу 'беглым' все четыре патрона ему 'наперерез'. И тут же кричу Варсу:

— Пустой! — по привычке, на автомате. Тот непонимающе косит глазом, и я поправляюсь — Патроны дай, сержант! У меня все вышли!

Слышу бряк — слева. От Баргена., прямо под ноги мне шлепается обойма, пока вбиваю ее в магазин, от Варса еще одна, ее в карман. А как вбил, то смотрю — а то ли я попал в того стрелка, толи сержанты привалили одного — но остался‑то, походу, один всего дивер. Один стреляет. И нечасто, выстрелы совсем редко, и наспех, неточные. А уже наши‑то первые бегут, карабкаются по склону от моста. Остальные по мосту бегут, и кавэ — два уже там, орет что‑то, вроде как, чтоб напролом не бежали. Зря уже, уже все, не с пулеметом же тот, не отобьется. А тут сзади, стук копыт — обернулся я даже. Ну, дает! Кане, лошади своей башку плащ — палаткой замотал, да и на всем газу на мост едет! И так вперед и пролетел, через огонь, только дым за лошадью, плащ — палатку с башки ей скинул, через ряды насквозь, и по склону. Вроде как, по склону вверх кавалерии атаковать невместно, но капитан прет. Тут выстрел опять с зарослей — бах! — ах ахнул кто‑то, мотнуло капитана, попал в него дивер! Но в седле держится, и скачет вперед. Ну, тут мы все трое, не сговариваясь дали по тем кустам, откуда стреляли, беглым. Я отстрелял, а новую обойму уже на бегу заправлял, потому как решил, что надо догонять — все штрафники на том берегу, кроме раненых, кто еще жив. Вон, кто в огонь‑то упал, затих уже, так и горит там. А на этом берегу из целых остались только наш взводный, так и стоящий растеряно, сержанты, да телега и при ней тыловые — они, едрена вша, только свои винтовки откапывают из транспорта, гляди ты на этот эстонский спецназ! Сержанты кстати тоже за мной рванули. По мосту… ух, жарковато и страшно — краем глаза отметил — метров десять вниз, и стенки отвесные — и падать не мед, и если без моста — то и подавно тут ползать. А мост уже разгорелся, хоть и минуты не прошло, треск стоит — как пистолетные выстрелы. И ясно уже — кранты мосту. Новый ставить придется. Я, сразу‑то за мостом — в сторону и опять изготовился стрелять — а некуда — Кане уже доскакал, и с лошади прямо в кусты куда‑то с револьвера беглым лупит, четыре штуки как с автомата почти дал. А потом с расстановкой еще один. Отсюда не видать, чего там как. Но Варс, что поблизь от меня с карабина целился, разгибается, встает, и удовлетворенно так:

— Готов… Хлопнул его капитан.

Не скажу, чтоб я уверен был, но спорить не стал. А тут уже и первые наши со штыками подбегают, Кане им что‑то командует — ну, ясно, зачистить заросли, а сам лошадь разворачивает, и в нашу сторону. Я с колена тоже встал, винтовку на предохранитель, а что дальше делать — не знаю. Стоять тут нехорошо, бежать вперед одному, потому как все уже далеко — как‑то глупо. Оглянулся на мост — трещит, весь в огне. Того моста больше внизу было — там опора такая сделана, эдакая ферменная конструкция, вышку ЛЭП напоминающая немного — она мост и подпирала. И вся она уже в огне. Тут соображаю — мы‑то ладно, а телега как?

А тут и капитан подскакал. За плечо держится, через пальцы кровь выступила, злющий. На меня взгляд бросил, я тут же вперед рванул, типа остальных догонять, но Варс меня остановил, велел тут быть по сторонам смотреть. Ну, оно тоже ясно — там от меня толку мало, а тут — лишний ствол. Кане, тем временем, с лошади прямо, перекрикивая треск горящего моста, орет на тот берег:

— Приказываю оставаться и ждать саперов. Гонца отправьте в крепость и ждите. Потом догоните!

Оттуда что‑то вякнули утвердительное, и капитан, чуть от моста отъехав, от жара‑то, с лошади слез. Барген уже индпакет рвет, помогает капитану куртку снять, мы с Варсом тоже чуть отошли — жарко горит. И все стоим, стволами, да больше сказать глазами по — окрест шарим. Кане ругается, но, судя по их с Баргеном репликам — несерьезно там особо, так, царапина невеликая, но болезненная.

Пока сержант бинтует капитану руку — подтягиваются наши. Хмурые и злые, притащили три тушки, все трое двушные уже. Уложили в ряд, взводный — два докладывать начал, но Кане, недослушав, морщась от боли, рявкнул, чтобы обыскали их, все сложили рядом. Началась суета, в итоге кроме трупов трех крепких мужичков в серой форме, пограничной стражи, как сказал кто‑то из штрафников, выросла куча трофеев — карабины, подсумки, ремни с ножнами, ножи, маленькие ранцы с жраньем, лохматые накидки. Ни бумаг, ни жетонов, личных вещей минимум — рыльно — мыльные, зажигалки, ложки… У одного нашлись листки бумаги и карандаш — но, как назло — листы чистые. Варс, однако, и их прибрал, сказав, что есть всякие хитрости, чтоб так просто не прочесть было, тайные способы всякие. Ну, да, слышал я — молоком там писать… Только чернильниц из хлебушка при этих не видать.