Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток Страница 21

— Все, отдохнули, что ли? — спросил я. — Тогда дальше идем. Бык первый. Степан взади.

Тронулись. Ветер шуршит, золу кругами носит, а кажется — шепчет кто-то на разные голоса. Не шибко-то уютно такое слышать, дык ухи-то не заткнешь. Под ногами вроде гладко, но так только кажется. Не улица, а канавы сплошные, и пеньки от срубленных деревьев, и норы всякие. Если пасечники тут рубить не будут, быстро улица зарастет. Но в Пепел лес все равно не проникнет, только гадость там растет, ага.

Бык впереди острой пикой колол, только потом ногу ставил. Тут, ешкин медь, и не заметишь, как на три этажа вниз сковырнешься…

— Десятник, наверху, на башне, — негромко сказал Леха.

От глаз у мальца острый, я бы сразу не засек. Только это не башня была, Леха не шибко культурный, мало слов знает. Это опора, ага. Здоровенная такая фигня, вроде человека с растопыренными руками, она прежде провода ликтрические держала. Есть и другие опоры, но те попадали давно, а эта пока держится.

Я поглядел в бинокль. Двое шустро скользили вниз, перелезали с одной железной сваи на другую. Слишком шустро для людей.

— Степан, на, погляди, чо это.

Дядька Степан покрутил колесико, поглядел.

— Тьфу ты, пакость какая. Славка, никак это осмы.

— Осмы? Что за осмы? — Наши схватились за аркебузы. Хотя для стрельбы далековато.

Я забрал взад бинокль, антиресно же. Ну чо, те двое все спускались, мягко так прыгали по фермам, ниже и ниже. Куда спешили — непонятно, может, нас приметили. Наконец, я различил, что оба верхолаза — вроде как люди, но шибко руки у них длинные.

— Что такое? Десятник, кто там?

— Не галдеть. Идем, не дергаемся. Бык — сдвинься к левой обочине, Кудря — в центр. Всем поднять щиты.

Я пробежался до головной телеги. Туры шли ровно, не брыкались. Стало быть, никто пока на нас не кинется, быки не хуже собак врага чуют.

— Да, давненько я с чудилами этими не встречался, — хмуро сказал Степан. — Славка, не тревожься. На караван не нападут, не та у них порода.

— А на одного — нападут?

— Да кто их знает? Их никто толком не знает. Одного встретишь — так мирный, забитый, тише травы. Да и не так просто встретить. Н-да, вот не гадал, что они на Пепле объявятся.

— А что они жрут?

— А кто их знает.

— Они хоть говорят? — Я стал вспоминать, что нам рассказывал дядька Прохор и мой отец. Хорошего про осмов ничего не припомнил.

— С нами не говорили. Славка, да я их всего два раза и видел, давно, ты еще малым был. Гадкие они, трогать не хочется. Вроде осьминога, только по стенам лазает. По стенам так лазает, хрен догонишь. С кио тут лялякал… толкуют, мол, у осмов где-то на севере свой большой бункер есть, но, кто их разберет, где правда, где нет?

Чо-то мне эти сказки нравились все меньше. На Пепле вообще всегда дергаюсь сильно. Дык, а кто тут не дергается? Уж такое место поганое.

— Ну чем живут-то? Чо бы им на Пасеку не пойти? Там вон хоть зверя какого завалить можно.

Я влез на самый верх бочки, вертел головой, глядел в бинокль — ничего живого над Пеплом. Только далеко, отсюда не видать, за холмами, воздух дрожал. Там мусорный комбинат, ага. То, что от него осталось.

— Тут как-то на базаре с пасечниками лялякал, выпивали немножко, — продолжал Степан. — Ну, пасечники, ты ж их знаешь, слова не вытянешь. А тут разболтались немножко. Они ж на Пепел ходят, свои дела делают. Вот и намекнули, мол, на подстанции осма видели. Я тогда не поверил. Зря не поверил.

Кудря вдруг поднял руку. Леха натянул вожжи. На второй телеге Иван тоже тормознул коней. Бык уже помахивал своей кувалдой. Дорога впереди делала поворот. За елками ни черта было не видать. Стоящую ликтрическую опору мы потихоньку миновали, впереди в тумане маячили задранные ноги следующей. Туман меня это… нервировал, во. Слово умное вспомнил. На краю Пепла туман редко встретишь, а вот подальше, ешкин медь, будто нарочно за тобой крадется. И что странно — дождя не было, и вообще сухо. А туман… он охотнику первый враг.

Опора лежала, засыпанная золой, точно гриб, из земли вырванный. За опорой виднелись толстые трубы и обглоданные корпуса подстанции. Никто толком не знает, чо за название такое — подстанция. Голова умный, он говорит — там ликтричество делали. Вроде как наш дизельный цех, только в тыщу раз больше. Может, там чо и делали, но нынче место там гнилое. Хотя мы провод оттуда брали, а все равно гнилое. Там наших трое погибли, Белое поле их заманило.

— Что там? Никак обезьяна?

— Лежит вроде кто-то.

— Ползет или лежит?

Кудря молодец, востроглазый, первый заметил. Вот, ешкин медь, как бывает. Не заметил бы Кудря тогда… эх, грустно подумать, как бы все обернулось.

— Стой! — скомандовал я. — Надо проверить.

— Слышь, десятник, — позвал Иван. — Может, не надо проверять?

— Вот и я думаю, чего проверять-то, чего искать на свою жопу… — забурчал Бык. Ну, ясное дело, Бык у нас всегда бурчит.

Мы остановились на повороте. Справа в чаще уже виднелась проезжая просека, как раз к северным колодцам. И виден был засохший рукокрыл, прибитый к дереву. Здоровый такой, ешкин медь, и крылья врастопырку метров пять будут.

Я запрыгнул на бочку. Отсюда вернее рассмотрел. Ну точно, человек, мужик, то ли раненый, то ли больной. Судя по всему, полз по золе со стороны подстанции, прямо сюда. К дороге. Но маленько не дополз, ага, метров сорок. Я перевел бинокль подальше, чуток севернее. Туман тек гадкими серыми хлопьями, сквозь них виднелись корявые ветки деревьев-мертвяков. Кио их кличут зомби-деревьями. Видать, тоже почуяли человечинку!

— Славка, нам дьякон приказал воды привезти, — напомнил Кудря, — а чтобы приблудных спасать, нам такое не приказывали.

Ясное дело, Кудря был прав. Но поперек слова десятника никому все же лезть не стоило.

— А ну, не галдеть! — рыкнул я. — Устав забыли? Первая заповедь охотника — помочь человеку в беде! Чо глаза прячете? Кудря, чо харю кривишь?! Я не погляжу, что спина в бинтах — башку в плечи щас вобью!

— Да я-то что, десятник? — задергался Кудря. — Как скажешь, так и сделаем.

— Слышь, Твердислав, может, и правда, приблудный какой? — тихо встрял дядька Степан. — Проверить-то можно, но не трогать. Храни нас Факел, заразы сколько от приблудных.

Степан тоже был прав. Приблудные муты частенько появлялись в окрестностях Факела. Чаще бежали из центра, их там обезьяны лупили. Рассказывали такое, что страшно слушать. Послушаешь разок — и точно никуда с Факела выходить не захочешь. Жаль их было маленько, но дьякон Назар в бункер чужих велел не брать. Раз приняли семью целую, еще при прежнем дьяконе, ага, так от них потом язва народ покосила. Всех чужих потом вилами забили, некультурно маленько получилось. Поэтому я подумал и решил никого из молодых не посылать. Тем более что делов-то на минуту.

— Бык, слушай команду, — сказал я. — Дай мне свой огнемет. Будешь за старшего. Поворачивай оглобли на просеку. Пасечникам от дьякона поклон передашь, гостинцы выгрузи. Без меня начинайте воду качать. Скоро догоню. Чо, все ясно? Ну, вперед.

Парни маленько обалдели, да и застыдились, что ли. Выходило, что я тоже устав нарушаю. Не положено командиру самому в дозор или разведку итить.

— Твердислав, давай я с тобой. Вдвоем живее обернемся. — Степан с плеча меч потянул.

Ну чо, пошли мы вдвоем. Вот это уже правильно. Вроде как командир и с ним боец. Едва в золу влезли, ногам совсем тепло стало. Один холм перевалили, червя мертвого у норы видели, весь мухами облепленный. Здоровый червь, пасть такая, что ногу запросто перекусит. За вторым холмом подстанция показалась. Трубы да опоры скособочились, иные упали, хвощом заросли. Стены серые, в трещинах, во мху, в лишаях, кое-где отвалились, каркас ржавый изнутри прет, ешкин медь, прямо как ребра человечьи. Вокруг куски опор валяются, большие и мелкие, да иза-ля-теры всякие, во, выговорил!

Мужик лежал ничком. За ним в серой пыли тянулся бурый след. И это был никакой не приблудный. По цвету шерсти на рубахе, по коже штанов мы сразу узнали пасечника. Шапки на нем не было, седые волосы измазались кровью.

— Степан, преверни его, что ли, — на всякий случай я взялся за кишку огнемета.

Чо-то мне тут совсем не нравилось сегодня. Пусто, даже обычная дрянь, мошкара, не летает. Никак Поле где-то неподалеку. А если Поле, могут и мороки вылезти, не к ночи их поминать…

— Храни нас Факел, — Степан перевернул мужика и перекрестился.

У пасечника не было половины лица. Слиплось все черной коркой, ни глаза, ни уха. И шею сморщило, и плечо, ну точно в кипящее масло окунули. От кровищи вся рубаха до пупа колом встала.

— Ты его знаешь? — Я присел рядом, за руку мужика пощупал, сердце вроде билось. Пасечники не заразные, их можно трогать.

— Тут разве разберешь? — Степан тревожно оглядывался. — Видал такое, Слава? Это осм, сука такая, поцеловал. Хорошо, что промазал.