Александр Сивинских - Конклав ночи. Охотник Страница 21

– Ну тогда совсем другое дело. Хеппи-энд состоялся, остальное пустяки.

– Еще бы Танюха моя так считала. А то ревнует ведь. Сейчас приеду, будет мне хеппи-энд. Многосерийный. Ну да ничего, я привычный. Переживу.

Справа мелькнул указатель со стрелкой «Шилово, 1 км». Я снизил скорость, чтоб не проскочить отворот.

– А ты к нам по какой надобности? На охоту небось? – Артемьич мотнул головой в сторону заднего сиденья, где лежали рюкзак и ружье в камуфляжном чехле. – Сейчас самый сезон на боровую дичь. Рябчиков у нас – страсть великая! Идешь по лесу, пищат со всех сторон. А то как вылетят прямо из-под ног, да с десяток сразу – «Ф-р-р!». Палкой сбивать можно.

– Вообще-то, я по ветеринарной части. Сообщают, у вас падеж крупного рогатого скота. Надо разобраться с этим делом. Но, может, и на охоту выберусь, – сказал я. – Как по времени получится.

Артемьич оценивающе взглянул на меня и ухмыльнулся.

– Ветеринар из тебя, конечно, знатный. Коровы, наверно, от одного взгляда на твою физиономию телятся до срока.

Я резко дал по тормозам. «УАЗ» клюнул мордой. Не пристегнутый Артемьич полетел вперед, но успел-таки упереться руками в переднюю панель. Ловкий мужик.

– Слушай, дядя, давай-ка поуважительней! – рявкнул я. – Не нравится моя физиономия, высажу к хренам. Дальше пешком пойдешь.

– В принципе, тут не больно далеко. – Артемьич даже не предпринял попытки открыть дверцу. – Погодка хорошая. За полчасика доковыляю. Только тебе-то от этого что за польза?

– Как минимум, чувство удовлетворения. А вот какая мне польза от тебя? Про «журавушку» и травку-хероставку я уже знаю…

– Ну дак польза самая прямая. Во-первых, отеля в Шилово нету, приезжие останавливаются у местных. Ты только не нервничай, Родя, но я правду скажу. С твоим портретом найти добрую старушку, которая пустит переночевать, шибко проблематично. А я свою Танюху всяко уболтаю. Во-вторых, про коров и их падеж лучше меня мало кто знает. Я ж еще недавно пастухом был у фермеров.

– Ну и третье, конечно, – добавил я. – Жена. Многосерийный хеппи-энд по результатам свидания с Лидочкой при мне вряд ли устроит.

– Сообразительный ты мужик, Родя. – Артемьич вытащил из кармана пачку «Балканской звезды». – Закурю, что ли?

Тент на машине натянут не был, и я кивнул:

– Травись, пастушок.

В километре от поворота асфальт оборвался, началась широкая, довольно сносная гравийка. Недавно здесь прошел дождь, дорога еще не окончательно просохла, поэтому пыли почти не было. По сторонам за березовыми рощицами тянулись поля, украшенные огромными потемневшими рулонами сена. Или, может, соломы. Слева, примерно в километре, виднелась полоса густой зелени.

– Там река? – спросил я.

– Ну. Тёрка, – сказал Артемьич. – Да только название одно, что река. Коту под мышки. Сам увидишь, как через мост поедем. Деревня на том берегу.

– А мне говорили, у вас рыбалка хорошая.

– Так и есь. Только не в Тёрке, а на озерах. А ты еще и рыбак?

– Да я вообще универсал.

Дорога и река постепенно сближались. Скоро сквозь заросли черемух и осокорей стали различимы отблески солнца на текучей воде. Промелькнула стайка белых птиц.

– Мелко не мелко, но чайки-то живут, – заметил я.

– Так чего им не жить? Наоборот, хорошо. На мели рыбку ловить легче. Приближенная кормовая база и все такое. Ты же ветеринар, должен эту кухню хорошо знать.

Я покосился на невозмутимое лицо Артемьича и спросил:

– Слушай, знаток кормовых баз, образование у тебя какое?

– Дак Ленинские университеты миллионов.

– В смысле? Высшая партийная школа? Или ты так ЛТП называешь?

– Второе.

– Что-то мне кажется, что одним профилакторием не обошлось.

Он покачал головой и нехотя признался:

– Ну еще заочный сельхозтехникум. Потом в сельхозакадемии на зоотехника учился. Тоже заочно. Два курса. Почти два. Если бы не вино, может, и закончил бы.

– Вот я и смотрю, что для пастуха ты больно умный.

Артемьич оскорбленно скривил рот.

– Думаешь, все пастухи – умственно отсталые? Ошибаешься, Родя. Но об этом мы потом поговорим. Обстоятельно, под рюмочку. А сейчас давай аккуратнее. Мост у нас того… давно не чиненный.

Мост и в самом деле выглядел опасно. То есть когда-то его строили на совесть. Срубленные из толстых бревен и заполненные доверху щебнем быки покоились на бетонных основаниях. Бревенчатый настил в три наката покрывал слой щебня, поверх которого лежал асфальт. По бокам вместо перил были вкопаны тракторные покрышки. Но сейчас вся эта внушительная конструкция здорово обветшала. Один из быков заметно накренился. В другом не хватало пары бревен, из прорехи выставлялся ржавый велосипедный остов. Сквозь щели повсюду прорастала трава, а кое-где даже маленькие деревца. Асфальтовое покрытие зияло выбоинами. Часть тракторных покрышек вовсе отсутствовала, а часть была пожжена.

– Гляжу, вас недавно бомбили, – сказал я, потихоньку въезжая на мост.

– Дак некому ремонтировать. Колхоз издох, а фермерам плевать. Они свою продукцию через брод возят.

В этот момент у меня возникло отчетливое ощущение, что машина начинает заваливаться вправо. Чертыхнувшись, я дал по газам. «УАЗ» рванулся, словно живой, и в две секунды съехал с разваливающегося сооружения. Я затормозил и обернулся, ожидая увидеть красочную картину обрушения.

Мост стоял как ни в чем не бывало.

– Твою мать! А раньше про брод нельзя было сказать? – Меня разобрала нешуточная злость.

– Можно, конечно. Только брод-то возле фермы, а я с грузинами даже близко видеться не хочу.

– С какими еще грузинами?

– Ну с хозяевами тамошними. Как их, язык сломаешь… Байрактары. Джамал, Тагирка и молодой Куба. Это прозвище такое. Потому что кожа шибко темная и кудри как у негра. А имя у него Эмин. Хороший мальчишечка, между прочим.

– Они азербайджанцы, – сказал я.

– А что, есть разница? – удивился Артемьич с простодушием средневекового землепашца, для которого все народы делятся исключительно на русских, немцев и прочих татар.

– Конечно. В Ленинском университете миллионов должны были объяснить.

– Видать, забыли. А у нас все их грузинами зовут. Они не обижаются. – Артемьич подумал и добавил: – Или виду не показывают.

– Ладно, называйте, как хотите, мне без разницы. Куда ехать-то?

– Пока рули прямо. Сначала ко мне завернем. С Танюхой познакомлю, устроишься, вещички бросишь, перекусишь. А дальше видно будет.

Решив, что план не самый плохой, я включил передачу.

Село располагалось вдоль реки Тёрки и состояло всего из двух, зато длиннющих, километра по три, улиц. Большие кирпичные дома, надворные постройки и обширные огороды давали знать, что народ здесь не бедствует. Перед многими домами стояли автомобили или мотоциклы. Яблони в палисадниках ломились от тяжести яблок.

– Богато живете, – заметил я.

– Ты про застройку? Дак наследие проклятых Советов. У нас ведь по решению партии показательное животноводческое хозяйство созидали. С крестьянскими дворцами, газовым снабжением и водопроводом. Доярок в Верховный Совет выбирали. Пьяниц вроде меня в академиях обучали…

В голосе его, помимо язвительности, слышалось что-то вроде тоски по утраченному колхозному раю.

– Ты никак коммунист, Артемьич.

Он задумался.

– Шут его знает. С одной стороны, дурдома и тогда хватало. Взять те же ЛТП… Но ведь с другой-то – в этом дурдоме хоть кормили по распорядку. Причем всех. Трижды в день, а на полдник компот с коржиком. Короче говоря, нету у меня однозначного ответа, Родя. Да ни у кого, думаю, нету. – Он надел бейсболку. – Все, приехали. Вон к тому дому сворачивай, с синими воротами который.

Жена Артемьича, тетка Татьяна, встретила блудного супруга без ласки, но и без скандала. Проворчала: «Натаскался, кобель. А тебя тут фермеры искали» – уклонилась от поцелуя. На меня вообще посмотрела как на предмет мебели. Раз уж привез муж новый комод, придется его куда-нибудь поставить, протереть от дорожной пыли и накрыть вышитой салфеткой. В смысле – покормить.

После щей из свежей капусты (вместо ожидаемой телячьей косточки в них плавали волокна не самой лучшей тушенки) и очень вкусных шанежек под холодное молоко Артемьич позвал меня «перекурить это дело». За воротами он присел на скамеечку, со вкусом затянулся и только потом объяснил, как добраться до фермы. Находилась она километрах в полутора за селом. Правление, где заседали Байрактары, располагалось там же.

Джамал Юсифович оказался точь-в-точь таким, как я себе представлял. Приятным в обхождении, но притом хватким, жестким и хитрым. Он сразу налил мне коньяка из здоровенной плетеной бутыли, выставил тонко порезанный сыр, бутерброды с красной икрой и предложил задавать вопросы.

– Только покороче, Родион. Для разговора у меня есть пятнадцать – двадцать минут. Забот по горло. Реально – не провернешь.

– Двадцати минут хватит. Вопросов немного. А коньяк превосходный, – отметил я.