Олег Синицын - Магма Страница 22

Хозяин магазина судорожно достал из-под прилавка дробовик, ствол которого был завернут в чехол. Элен дернула ногой, пытаясь освободиться от стойки, но это ей не удалось. Хозяин дрожащими руками пытался развязать веревку на чехле, но это ему тоже не удавалось.

Элен попыталась сосредоточиться и определить, как же ей все-таки вытащить ногу. Она повернула стопу, и казалось, что нога уже освободилась, но каблук зацепился за проволоку, и ей пришлось возобновить усилия. Между тем хозяин все-таки развязал веревку и скинул чехол. Элен поняла, что, если она и дальше будет оставаться на полу, жить ей осталось недолго.

Она выдернула ногу из туфли, оставив ее в хитросплетении проволочного каркаса стойки, и вскочила на ноги. Хозяин вскинул дробовик и нажал на курок. Элен вся сжалась. Она живо представила, как ее голову выстрелом разносит в клочья или в животе у нее картечью пробивается огромное отверстие, в точности такое же, какое она видела у героини Голди Хоун в фильме «Смерть ей к лицу».

Раздался щелчок, дробовик оказался не заряжен. Хозяин тихо выругался. Элен, не веря, что живот ее остался цел, скинула вторую туфлю и, крепко сжав в руках одежду и сандалии, вылетела из магазина.

Женя, заметив появившуюся Элен, включил фары и выехал из-за здания, подрулив к магазину. Элен прыгнула в кабину.

– Ну как? – спросил он.

– Дважды судимая за проституцию, – отрешенно повторила она.

– Кто? – недоуменно спросил Кузнецов, вскинув брови.

– Быстро! Поехали!

Женя дал газу. Через минуту они находились за пределами городка. Женя вел автомобиль, иногда поглядывая на Элен, которая сидела в прострации, зажав в руках одежду.

Она ничего не говорила, и, чтобы вывести ее из этого состояния, Кузнецов произнес;

– Хорошие шорты.

Элен ожила. Она заговорила, волнуясь и кусая губы:

– По телевизору передали сообщение, что полиция разыскивает нас за тройное убийство.

– Вот тебе и раз! – сказал Кузнецов по-русски.

– Ты являешься рецидивистом, членом русской мафии, а я – дважды судима за проституцию. Боже! – Она закрыла лицо руками, – Что скажет мама!

Женя удивленно присвистнул.

– Быстро они сориентировались. Вот почему за нами нет погони. Бисбруку это не нужно. Полиция перекроет все дороги и возьмет нас.

– Что же делать?

– Надо бросать машину. – Женя тут же свернул с дороги в лес. Он проехал сколько смог, пока позволяло расстояние между деревьями, и остановился. Он вышел из «линкольна», предварительно потушив фары, оставив светлишь в салоне.

– Но ведь я же никогда не подвергалась суду, – пыталась убедить его Элен. – Я даже никогда не пробовала курить. Я окончила университет в Париже, я доктор наук! А меня объявляют... Надо пойти в полицию и все им объяснить. Они ошиблись Пусть посмотрят в своих архивах! Меня никогда не задерживали и уж тем более не судили.

– Мы бросим машину здесь, – не слушая ее, сказал Куз­нецов, – Самим придется идти по лесу ночью, чтобы оказаться как можно дальше от машины и наутро попасть на поезд до Брюсселя.

– Зачем это? Нужно сдаться полиции и объяснить, что это какая-то ошибка.

Наконец Кузнецов обратил внимание на ее слова. Он залез в салон и, глядя ей в глаза, произнес:

– Я не думаю, что объявление нас преступниками – это случайная ошибка. Возможно, что при задержании нас застрелят, ошибка выяснится потом. Но у Бисбрука будет «солнце», и он избавится от двух свидетелей.

– Свидетелей чего? Что мы сделали запретного? Женя, помедлив, ответил:

– Сокровища в подземелье особняка графа могут являться причиной, но я видел еще кое-что. Увиденное я не могу объяснить Это был огромный котел с раскаленной жидкостью

Элен недоверчиво скосила глаза.

– Я понимаю, – продолжил Кузнецов, – что это звучит еще более абсурдно, чем сокровища графа в подвале особняка, но я видел это! Ты можешь посмотреть, как опалились волосы у меня на голове... То, что нас объявили преступниками, – ошибка, но не случайная. Бисбрук имеет влияние на полицию. В таких обстоятельствах мне будет очень сложно покинуть Бельгию.

– А что же делать мне? Как я появлюсь в музее?

– Появляться в музее не следует до тех пор, пока я не покину Бельгию. Как только я пересеку границу, уверен, страсти улягутся.

– Но ведь меня убьют! Да-да! Охранник сказал, что убьет меня! Неужели ты думаешь, они оставят меня в живых, когда один раз пообещали убить! Я – нежеланный свидетель жестокости Бисбрука, который в обществе слывет милейшим человеком!

– Ты права, – подумав, произнес Кузнецов, – Оставаться в стране тебе опасно. Ты тоже должна покинуть Бельгию.

В ее глазах застыло удивление. Кажется, только сейчас она до конца осознала, в какую ситуацию попала и какие могут быть последствия. Элен нервно сглотнула.

– Ты хочешь сказать – я уже не житель этой страны? Я родилась здесь! Здесь живет моя мама! Куда я поеду? Кузнецов не воспринял всерьез ее панические слова:

– Покажи, что ты мне принесла.

Она вспомнила о вещах, которые по-прежнему сжимала в руках, и протянула вещи Кузнецову.

– Я не заплатила за них, – виновато произнесла она.

– Экономия нам сейчас не помешает. – Женя развернул майку. На черной майке был изображен грязный умывальник с тараканом, расположившимся около крана. Внизу стояла надпись «Продиджи». Женя непонимающе оглядел рисунок и перевел взгляд на Элен. – Это что?

– "Продиджи"? Это группа.

– Зачем ты взяла такую майку?

– Я просила без рисунка. Продавец такую подсунул!

– Теперь во всех сообщениях о нашем розыске будут добавлять, что мужчина одет в майку с надписью «Продиджи» и рисунком грязного умывальника.

Взглянув на шорты, Женя лишь хмыкнул и выбросил их в окно, решив остаться в своих брюках. Слава богу, они были не настолько протерты, как пиджак. Он надел сандалии, а ботинки с протертыми задниками последовали за шортами.

– Пошли, – сказал он. Элен вылезла из машины в темноту и ойкнула.

– Я оставила свои туфли в магазине, – сообщила она. После этого они около двадцати минут искали в темноте выброшенные Кузнецовым ботинки. Найдя, Женя вновь их надел, пожертвовав сандалии Элен. Кое-как она закрепила сандалии на своих миниатюрных ножках, и они двинулись в путь

Лес был редким, луна освещала дорогу. Через пятнадцать минут пути они вышли на холмистую лужайку. Вдалеке виднелись фермерские хозяйства. Женя и Элен решили держаться подальше от поселений и двигались по равнине в неизвестном направлении. Несколько раз они пересекли шоссейные дороги. Через час пути, измученные зевотой, они остановились возле заброшенного дома с проломленной крышей. Женя сел под дерево на землю, Элен устроилась на груде сухих листьев. Засыпал Кузнецов, вспоминая взгляд Элен, когда они летели на проводе. Рука его крепко сжимала золотой диск «солнца».

3 июля

Кузнецов проснулся оттого, что кто-то лизал его влажным языком. Женя сморщился и открыл глаза. Раннее солнце, поднимаясь из-за горизонта, оранжевыми лучами слепило глаза. Кузнецов сощурился. Рядом с ним стояла корова и лизала его в лицо. Бока коровы покрывали рыжие пятна.

– Фу! – воскликнул Кузнецов, отпугивая корову, и вскочил на ноги.

От шума проснулась Элен. Глаза ее были оловянными, она не могла понять, где находится.

– Пошла вон! – вновь закричал Кузнецов, Корова перестала его лизать и жалобно замычала.

– Elie ne veut, qu'on la caresse!1 – раздался старческий хохот.

Из-за коровы вышел невысокий старичок с седыми волосами и беззубым ртом. Старику было весело. Женя насторожился. Откуда старик взялся здесь? Наверное, пасет корову. Смотрел ли он новости? Если и смотрел, то преступников не узнал. Над убийцей-рецидивистом, как представили Кузнецова в новостях, он так бы не смеялся. Коли на то пошло, то, может, он накормит их? В подтверждение этих мыслей в животе заурчало. Он подумал, что нужно ответить старику. Но Кузнецов совершенно не знал французского. На помощь пришла Элен. Она поднялась, стряхнув листья с волос, и что-то произнесла извиняющимся тоном. Тот ответил, кажется, объясняя. Элен усмехнулась и ответила старику. Тот вновь захохотал. Женя взглядом просил Элен перевести разговор. Старик вдруг повернулся к Кузнецову и что-то спросил. Элен прервала его, отрицательно покачав головой, и стала что-то объяснять. Старик понимающе кивнул.

– Что? – не выдержал Евгений.

– Он спросил меня, почему мы ночевали возле его дома? Почему не постучались и не попросили пустить на ночлег. Я ответила – мы подумали, что дом заброшен. Оказывается, он по ночам экономит электричество, поэтому возле дома не горел ни один фонарь. Вот мы и подумали, что дом заброшен.

– Жюль! – протягивая руку, представился старик. Женя вопросительно посмотрел на Элен.

– Я сказала ему, что ты не говоришь по-французски, – ответила она. Женя расслабился. Если старик экономит по ночам электричество, вечерние новости он точно не видел. Женя улыбнулся своей неотразимой улыбкой, которой прельщал секретарш и работниц авиакасс.