Игорь Пронин - Пираты. Книга 2. Остров Паука Страница 22

Странный корабль. Испанский, судя по всему, хотя мог быть и португальским, переименованным. Ни одного европейца на борту. Кто послал сюда Стрелка, как он нашел нас? Теперь вряд ли удастся это выяснить. Разве что спросить у Прозрачного, если он еще раз появится. Я отчего-то знала, что появится обязательно. Вот только разговоры с ним всегда одинаковы: он говорит только то, что хочет сказать. Но вчерашний бой многое изменил. Врагов правильнее всего выбирать самому, только не всегда так получается. Вчера враги выбрали меня. Что ж, им же хуже.

Еды на «Венесуэле» оказалось совсем мало, в основном копченое мясо и рис. А вот воды не удалось найти совсем. То ли они прикончили ее перед последним боем, чтобы хоть раз напиться вдоволь, то ли ее и без того не оставалось. И у нас воды было мало. Но мне так хотелось пить… Я решилась, села в постели и тут же полезла под подушку за пистолетом. К счастью, его там не оказалось, или пришлось бы оттирать от моей двери мозги Руди. Он сидел, прислонившись к ней спиной, и смотрел прямо на меня.

— Дьявол тебя сожри, кто впустил?!

Руди молчал, и я вдруг поняла, что он спит. С открытыми глазами, выпученными, как у какого-нибудь осьминога. Ничего тяжелее подушки у меня не было, поэтому ему повезло второй раз. Он заморгал, поднял ударившую его по лицу подушку и, наконец, сообразил, где находится.

— Что ты здесь делаешь?

— Простите, капитан! — он кое-как встал и сделал шаг к кровати. — Это ваше?

— Стой там и кидай ее мне! Тебе вообще в детстве объясняли, что неприлично торчать возле спящих, нечесаных, помятых девушек?

— Вчера все здорово устали, а я помогал Бену в трюме… — забормотал Руди. Подушку он мял в руках, никак не решаясь бросить. Бросил наконец, и так вежливо, что она пролетела только половину пути и упала на пол. — Извините. И вы устали, и потом все ушли, а вы приказали принести вам еще бутылку вина, и я пришел, а вы спите. И я как-то уснул.

Я осмотрела каюту. На столе красовались несколько пустых винных бутылок. Значит, похмелье у меня было не только от боя. Оставалось только надеяться, что я к этой «батарее» имею меньшее отношение, чем боцман или Клод.

— Ну и где вино, которое я приказала принести?

— Да я пришел сказать, что все, нет больше вина. Только немного рома. Я пришел, а вы спите.

Подойти и поднять подушку он, конечно же, не решился. Я, кряхтя, поднялась и подобрала ее сама, а потом взяла графин и мелкими глотками, как учил отец, высосала из него всю влагу. Воды на «Ла Навидад» тоже осталось совсем немного, нужно экономить. Ненавижу умываться морской водой! Но что поделать… Я нашла пистолет, проверила заряд и, можно сказать, окончательно проснулась. Оглянулась на Руди и обнаружила, что он смотрит в сторону.

— Ну ты молодец! Торчать у меня в каюте, когда я сплю — это ничего, а белье, значит, смущает! — я приоткрыла ставень и выглянула в окно. За кормой, на западе, все еще было темно. — Чего ждешь, Руди?

— Капитан Кристин, я вам кое-чего не рассказал… Но думаю, вам будет интересно узнать.

— Мне все интересно! — я вернулась в кровать и накрылась. — Давай, только быстро.

— А я… — Руди сложил руки на груди, будто молиться собрался. — Я могу считать себя членом вашей команды, капитан?

— После вчерашнего-то? Запросто!

Нам дорого стоил вчерашний бой. Только убитыми я потеряла четверть экипажа, еще несколько человек наверняка умерли этой ночью. Из Моррисона лекарь так себе, и от меня мало проку, а больше и нет никого. Много раненых, трудно распределять вахты. Впервые я пожалела, что не держу на корабле коз — все-таки молоко раненым очень полезно. Но вот не держу, чтобы не смеялись за спиной. Потому что в детстве меня коза кормила, а не мать, и шуток на эту тему не люблю.

— Тогда вот что, капитан! — Руди выпрямился. — Осмелюсь доложить: там, на Мадагаскаре, фрекен Моник и полковник Бенёвский с кем-то встречались.

— Интересно! Если, конечно, они не встречались друг с другом, — хотя меня и это интересовало. Меня интересовало все, касавшееся Моник. — Подробнее!

— Ну, об этом почти никто не знал. После того, как… Ну, после того, как почти вся команда погибла, мы обогнули остров и стали на якорь в одной бухте. Не смогу ее показать, я не разбираюсь в картографии. Часть экипажа высадилась на берег. Бенёвский послал Устюжина и еще несколько человек обследовать какие-то скалы. В лагере остались только он, фрекен Моник, лейтенант и я. Я готовил ужин на всех. Как только ушла группа Устюжина, полковник и фрекен отправились куда-то в другую сторону, вдоль берега. Их не было, наверное, час. Я не знаю, важно это или нет.

— Не знаю.

В общем-то, это было вполне в стиле Моник. Пока был нужен Отто, она с ним, а как появился новый начальник — так у Моник новая любовь. Но, то ли Бенёвский оказался умнее, то ли они ходили не за тем… Она ведь и правда любила своего Отто, и вчера вечером не отходила от него, хотя досталось обоим примерно поровну от взрыва бочонка с порохом.

— А что делал лейтенант?

— Лейтенант фон Белов охранял лагерь. И он очень нервничал. Но мне ничего не сказал, а я, конечно, не спрашивал, — Руди закатил глаза, припоминая. — Они тогда поссорились с фрекен Моник. Но потом, по пути сюда, помирились. А мне лейтенант приказал молчать, и полковник тоже.

Не нравился мне этот Отто. Мрачный, влюбленный, склонный к самоубийству… Лучше бы Моник ему не мешала. Но, с другой стороны, Отто — ее слабое место. Тогда пусть живет.

— Значит, Устюжина полковник не посвятил в этот секрет?

— Не могу знать! — Руди вытянулся в струнку. — Но, думаю, посвятил. Только, скорее всего, потом, после дела. Бенёвский никому, кроме Устюжина, до конца не доверяет. Говорят, были еще два человека, но они погибли на Формозе.

— Ладно, ступай. Займись чем-нибудь полезным вроде приборки, а как Бен проснется — снова помогай ему.

— Все еще спят, кроме вахтенных! — Руди замялся и вдруг вытащил из кармана какую-то коробочку с прорезями. — Давайте, я вам чуть-чуть поиграю?

Я потянулась к пистолету. С этими парнями из двадцатого века надо держать ухо востро, особенно когда они держат в руках что-то непонятное. Но Руди поднес коробочку к губам и принялся издавать какие-то заунывные звуки.

— Прекрати!

Я люблю, как испанцы играют на своих гитарах. Я люблю, когда в тавернах играют пьяные музыканты и все пляшут. А вот таких «та-та-та», да еще на похмельную голову — не люблю!

— Это старинная песня! — Руди, кажется, искренне удивился. — Я хорошо играю на гармонике! А песня трогательная, она о девушке, у которой умер возлюбленный Августин, и…

— Пошел!! Вон!!!

Он наконец-то убрался. Пора было и самой выйти на палубу. Кое-как приведя себя в порядок и одевшись, я, постанывая от боли в каждой мышце, покинула каюту. По носу небо уже посветлело, вот-вот должен был начаться восход. За штурвалом стоял Джон, мрачный и сонный.

— Привет! — он махнул мне рукой. — Еще пара дней и уткнемся в берег, а Дрейка что-то не видно. Как спалось?

— Прекрасно! Вот только вино кончилось, как всегда, в самый неподходящий момент. Но зато в меня, кажется, влюбился Руди.

Джон скривил губы в подобие улыбки. Ну конечно, мистер Мак-Гиннис полагает, что если его приятель Роб пытается за мной волочиться, то я уже его невеста.

— Кстати, как там Роберт? Спал ночью?

— После того, как ты ему обработала рану порохом? — Джон наконец-то улыбнулся по-настоящему. — Еще как! Один только раз проснулся, растолкал меня и просил пообещать, что ты больше не придешь. И во сне, кажется, убегал от тебя.

— Бедняга! Но с ранами в этих широтах не шутят, любая зараза может убить.

За Роба я особенно не беспокоилась: молодой, крепкий парень, да и рана не серьезная, хотя и потерял немало крови. А вот остальные… Я зашла к раненым и, как и ожидала, нашла четыре трупа. Еще двое могли скончаться в любой момент. Боцман, к утру набравшись смелости, вдруг решил заштопать себе рану на лбу и теперь, приплясывая от боли, матерился перед зеркалом. Пришлось помочь, а то Моррисон с похмелья и глаза себе мог зашить трясущимися руками.

— Корабль будем латать. Как ни странно, почти все можно починить на ходу, — докладывал он, пока я протыкала ему кожу парусной иглой. — Бен жалуется на пробоины, но плотники всегда жалуются! Пробоины небольшие, даже, можно сказать, аккуратные. Забьем как следует, и продержимся сколько надо, только следить за ними и воду отчерпывать пару раз в сутки. А вот с людьми плохо. Считай, на ногах только половина. Ребята говорят, за тобой приходили. И Стрелок этот — сущий дьявол! Да все они дрались, как дьяволы. А ты что думаешь?

— Думаю, что приходили за мной, — подтвердила я. Не было смысла скрывать правду. — И что думает команда по этому поводу?

— Что мы должны были тебя защитить, что же еще? А еще здорово, что если у Бенёвского и остались эти гранаты, то одна-две. Это мы переживем, если потребуется его выкинуть.