Уильям Форстчен - Солдаты Страница 22

— Что случилось?

— Я не знаю, меня здесь не было, — устало сказал Эмил. — Касмир сказал, что они шли через площадь, когда выстрелили с верхушки церкви. Благодарение богу, что в тот же самый момент кто-то окликнул его по имени, и он стал поворачиваться. Пуля ударила его по голове. Возможно, череп поврежден, я не уверен, но я видел хуже у тех, кто выжил.

— Но он без сознания, — нервно сказал Винсент.

— Проклятье, и ты был бы такой же, если бы кто-то треснул по боку твоей головы, подобно этому. Как я сказал, я не уверен, есть ли там перелом. Я просто хочу, чтобы здесь было тихо, так что, пожалуйста, оставьте нас.

Эндрю кивнул, покидая помещение и, указал Касмиру следовать за собой. Преподобный вежливо повел Таню наружу с собой, ее рыдания эхом отражались от стен парадной, создавая темное напряжение, которое готово было выйти из-под контроля, поскольку каждый расспрашивал — кто и почему.

Эндрю поймал взгляд капитана охраны и кивком подозвал его.

— Охраняйте это помещение, капитан. Поставьте шестерых гвардейцев у этой двери, затем охватите здание, всех снаружи отправьте по домам, если они живут здесь, то пусть они идут в свои комнаты и остаются там. Отправьте посыльного к баракам тридцать пятого, мобилизуйте их, охраняйте периметр вокруг этого здания и Конгресса.

— Нет необходимости окружать Конгресс.

То был Бугарин, сильно покрасневший из-за волнения.

— Сенатор, как командующий военными силами, я отвечаю за безопасность, и я попрошу вас не вмешиваться.

— Это звучит похоже на возможное начало переворота, полковник.

— Следуйте приказам, капитан, — рявкнул Эндрю. — Доложитесь мне через полчаса.

— Я говорю, что сейчас для этого нет необходимости.

Эндрю, наконец, повернулся лицом к Бугарину.

— Я буду судить об этом, сэр.

— Преступника уже поймали.

— Что?

— И его повесила толпа на улице; это был римский солдат.

— Боже милосердный, — прошептал Эндрю на английском.

Хотя все убеждали его пойти в наступление, тем не менее, он отказался, рекомендуя успокоиться, и собирать силы перед заключительным броском в ураганный бой.

— Как ваш собственный предок Вигарка однажды сказал ‘Когда дверной проем победы открылся, дважды пристально посмотрите в него, прежде чем войти’.

Джурак увидел нескольких лидеров кланов, кивнувших в согласии, сказители истории, которые стояли в задней части золотой юрты, обменялись радостными взглядами, что их новый кар-карт мог так легко процитировать из великой истории предков.

— Мы знаем, что мы уничтожили три их умена, — и когда он это говорил, он показал на флаги командиров корпусов, свисающих с потолка великой юрты, порванные выстрелами и запятнанные кровью полковые знамена десятками висели вокруг них.

— Осталось лишь три на этом фронте, уверен, наши двадцать пять уменов смогут проломить их, — ответил Гавгайя из третьего умена черных лошадей.

— Да, мы можем прорваться, но зачем тратить понапрасну нашу священную кровь. Более пятидесяти тысяч юрт носят траур по своим сыновьям и отцам из-за войны около великого города скота. Хотя мы выиграли эту битву, но еще пятнадцать тысяч юрт стали носить траур. Наше семя не безгранично как у скота; каждая из ваших жизней драгоценна для меня.

Снова он видел кивки согласия. Гаарк был расточителем жизней бантагов. Это только перед Римом было пятьдесят тысяч, а еще семьдесят тысяч жертв, чтобы привести армию к Риму, приблизительно треть от их совокупной силы.

Да, он подозревал, что мог прорваться даже этим вечером, но нужно позволить этому кипеть лишь немного подольше, так он рассуждал. Сохранять давление набегами, показывая силу. И самое главное дать время десяткам новых броневиков, которые даже теперь посылались в Сиань, а оттуда отправлялись через Великое Море, подойти на фронт. Затем он начнет последний рывок. Но возможно, он даже не потребуется, подумал он с улыбкой. Их воля слабеет.

— Наступит пора закончить эту войну навсегда, но еще лишь с несколькими каплями крови по сравнению с ведрами, уже потраченными.

Глава 5

Суздаль кипел слухами о заговорах и антизаговорах. Эндрю вышел на городскую площадь из своего простого домика, обшитого вагонкой; охрана, стоящая с каждой стороны крыльца отдала честь. После битвы против тугар, и уничтожения почти четверти города, солдатам из 35-го полка был выделен этот участок города для заселения, и здесь они построили достаточно точную копию городской площади Новой Англии, заполненную Пресвитерианской и Методистской церквями, монументом в центре площади, посвященного людям, пришедшим в этот мир, с помостом для оркестра, где в краткие моменты мира давались вечерние концерты.

Эндрю решил не обращать внимания и сделать поблажку Гансу, который засунув руки в карманы и опершись о стойку крыльца, со стеснением разглядывал местечко, куда бы он мог сплюнуть и при этом попасть точно на голое пятнышко земли рядом с кустами, покрытыми желтыми экзотическими цветками. Эмил вышел минуту спустя, хлопая себя по животу.

— Первая приличная еда за несколько дней, — заявил Эмил.

Эндрю улыбнулся. То, как Кэтлин умудрялась добыть кусок солонины и то, что в этом мире считалось капустой, было вне его понимания. Наверху он слышал детей укладывающихся в постель, и снова он почувствовал вину за то, что не поднялся наверх, и не провел с ними немного времени, что бы поиграть и забыться, но слишком многое сегодня случилось, и еще больше есть того, что необходимо будет сделать.

— Ты почти можешь ощутить это в воздухе, — сказал Эмил. — Это место готово взорваться.

В течение нескольких часов после нападения чуть было не произошел бунт. Эмил заявил, что у Калина есть все шансы на выздоровление, несмотря на то, что череп на самом деле пострадал от касательного попадания пули. Однако большинство горожан были убеждены, что Калин уже мертв, не обращая внимания на то, что сказал Эмил или кто-то еще. Это почти привело к сражению за изуродованное тело римского солдата, которого вытащили из собора и вздернули на вывеске таверны, когда Эндрю лично возглавил отделение солдат, что бы снять его. Такие событие привело к вмешательству Касмира, обратившегося к огромной толпе, и тело забрало отделение, доставившее его в римский храм для захоронения на подземном кладбище. В том храме теперь находилась охрана, и всем римским гражданам в городе были переданы распоряжения оставаться внутри стен. Единственное хорошее, что произошло из-за всех событий, была отмена встречи с Комитетом, но это испытание будет позже на неделе.

— Сюда идет Готорн, — заявил Ганс, и Эндрю увидел Винсента, приближающегося из угла площади, медленно ковыляющего, все еще использующего трость, сопровождаемого остальными, тех, кого вызвал Эндрю. Это были Билл Вебстер — секретарь казначейства, Том Гейтс — издатель, Варинна Фергюсон, и Кетсвана, ближайший друг Ганса в дни их рабства, а теперь начальника его штаба.

Как только группа поднялась по ступенькам, Эндрю показал им «вольно» и провел в небольшую столовую, которую уже убрали после ужина. Приглашенные расположились вокруг стола, Эндрю, играя роль хозяина, предложил всем чаю, а тем, кто желал чего-нибудь покрепче, бутылку водки.

— Хорошо, мы должны выяснить все до конца, — сказал Эндрю. — Возможно я не в курсе, — и он заволновался, — что с теми, кто был ранен и остался на фронте. Я просто должен знать, что, черт возьми, здесь происходит.

Никто не хотел отвечать и наконец, его взгляд уперся в Вебстера. Годы, проведенные позади стола, добавили немного к его талии, и его лицо стало круглее, но знаменосец, получивший медаль за отвагу, возглавляя атаку, все еще обладал былой храбростью в глазах и способностью говорить прямо, когда это было необходимо.

— Экономика в хаосе, сэр.

— На тебе лежит ответственность, что бы она продолжала работать, — вставил Ганс.

— Да, сэр, это так. Сейчас я могу начать многословную лекцию на эту тему, но простым и явным фактом является то, что мы пытались, начиная с тех пор, как прибыли сюда, протащить этих людей через сотни лет развития меньше, чем за поколение. Мы создали здесь неустойчивую систему, и теперешняя напряженная ситуация это показывает.

— Неустойчивую? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Эндрю.

— Хорошо сэр. Когда в прошлом все началось, все, чего мы хотели, это построить фабрику, точнее несколько фабрик, которые могли выпускать легкие рельсы, паровые двигатели, и немного небольших локомотивов и все остальное, чтобы производить порох, гладкоствольные мушкеты, любимые четырехфунтовые орудия, и снаряды. Это не занимало много усилий, пока мы не привнесли идею железной дороги. Примитивы, как мы думали о них, но русские были мастерами в своем деле и они быстро привыкали к новому.