Эдуард Байков - Меч Господень Страница 22

Закончив, он покраснел, словно пятнадцатилетний юнец и, закусив в волнении губу, отвернулся. «Зачем все это, – думал Руслан, – лишь напрасные терзания, муки сердца, глупая надежда. Вот сейчас нужно поставить последнюю точку и уйти навсегда, не прощаясь. Ну, давай же, уходи! Что же ты медлишь?!»

В его душе происходила мучительная борьба. У него не хватало сил повернуться и уйти, и оставаться он тоже не мог.

И вдруг, он почувствовал, как руки Ларисы нежно обвили его шею, и ласковый голос прошептал: «Я люблю тебя!» Он стремительно обернулся и встретил призывный, полный любви и нежности взгляд. Ему показалось, что это иллюзия, сладкие грезы сна. Но это был не сон. Все происходило наяву, просто сам он находился словно во сне, во хмелю, ничего не соображая.

– Лариса!.. – воскликнул он, – ты!..

– Да, да, да! Сама не знаю, почему молчала, ведь я всегда любила только тебя одного! И только сейчас до конца поняла, как я тебя люблю! Ты мой милый…

Мгновение они еще стояли рядом, чего-то выжидая, затем бросились в объятия друг друга. Весь мир словно одно всеобъемлющее счастье закружился в своем вечном хороводе жизни, но они ничего не замечали, кроме влюбленных глаз, неотрывно смотрящих друг на друга.

Звуки величественной и чудной неземной музыки наполнили все вокруг. Уста их встретились и слились в нескончаемо долгом поцелуе. Их души становились единым целым, соединяясь в интимной близости посредством Космоса, посредством Бога.

И тогда исчезли все звуки, цвета и запахи, кроме звуков и красок любви, ее неподражаемого аромата. Исчез весь мир, и остались лишь они одни, созданные друг для друга, для большой и настоящей Любви!..

…Прошло несколько полных нежности и страсти радостных дней их близости. Руслан и Лариса шли, обнявшись, влюбленные и счастливые по дороге, залитой ярким и теплым солнечным светом. Они понимали, что настоящая жизнь для них началась только сейчас. Молодые люди шли молча, чему-то улыбаясь. Говорить было не о чем, все было понятно без слов.

Руслан нежно посмотрел на свою подругу, широко улыбнувшуюся в ответ, собрался было что-то сказать, но тут быстро глянул вперед и молниеносно прыгнул, заслонив собою продолжавшую улыбаться Ларису.

Жизнь – это цепь случайностей, и надо же было такой случайности произойти именно в этот момент и в этом месте. Один из недобитых, скрывающихся в лесных чащах «черных» боевиков, тяжело ступая и пошатываясь от усталости, показался из-за густых зарослей и, не раздумывая ни секунды, выстрелил короткой очередью в шедшую впереди остальных влюбленную пару.

Пули, выпущенные из автомата, пробили левую сторону груди Быкова. Какой-то миг и подскочивший к ним Петр сжег из своего лучемета убийцу. Тело Быкова медленно оседало на землю, он повалился навзничь.

Он лежал на дороге, широко раскинув руки и уставив в последний раз свой слегка удивленный и беспомощный взгляд прямо в лазурное небо. Изо рта потекла струйка крови. Остолбеневшая на мгновение от ужаса происшедшего Лариса кинулась к неподвижно лежащему Руслану.

– Не-е-е-ет!!! – разнесся по окрестностям крик, полный горя и отчаяния, и она рухнула рядом со своим любимым, лишившись чувств.

Возле них стоял Петр и тихо плакал, выронив оружие из трясущихся рук. И когда он поднял голову, то сквозь горькие соленые слезы, застилавшие глаза, увидел смутный силуэт Богдана, спешащего к ним.

Часть 2 Заговор

«Люди пали так низко, что уже не способны понять свое падение, не могут увидеть путь к спасению».

Иван Ефремов

1

Он почувствовал сильный удар в грудь, острая боль мгновенно пронзила все его существо, мир вспыхнул, а затем погас. Сознание померкло, и наступила тьма, и больше ничего.

Сколько прошло времени? Минута, день, а может быть, века? Или это было только мгновением, когда из глубочайшей тьмы стал пробиваться тоненький лучик сознания, мысль «Я есмь». Эта мысль постепенно обретала законченный смысл, осознание того, что он все еще жив. Но жив ли?! Не было ни чувств, ни боли. Не было глаз, чтобы видеть, и губ, чтобы произнести: «Я живу».

Неожиданно тьма отступила, и сознание Быкова рванулось куда-то вверх. С огромной, совершенно неописуемой скоростью, его Я устремилось в неведомое. Он летел сквозь множество небес, менявших свою окраску – от темно-синей до голубовато-белой. И когда позади осталось белоснежно-белое небо, перед ним предстало удивительное зрелище: целая обитель света, в центре которой находился огромный шар. От него исходило такое сияние ослепительной светоэнергии, что Быков мгновенно ослеп бы, будь у него глаза. Но глаз у него не было.

Он все приближался к этому чудо-шару, как вдруг отовсюду вспыхнули молнии и со страшной силой ударили в него со всех сторон…

…Постепенно он приходил в себя. Второй раз в жизни он испытал боль, смерть, потерю сознания и новое рождение, если не считать самым первым его появление на свет Божий. Он боялся открыть глаза и снова увидеть тьму или тот сияющий до рези в глазах шар. Он хотел увидеть мир, тот привычный земной мир, в котором он жил двадцать девять лет и из которого его вырвала случайность.

Случайность? Ах, да. Он вспомнил. Улыбающаяся Лариса, появившийся, откуда ни возьмись «черный» боевик, резкий прыжок, удар, ярко-красная вспышка, а затем небытие. Пришла смерть, но ведь он жив!

Быков резко открыл глаза и увидел столь привычный для него земной мир. Он приподнялся и огляделся вокруг себя. Все было таким же, как и прежде. Дорога, по которой они шли, зеленеющие лужайки, темная чащоба леса, кое-где уже одетая в пурпур и багрянец, солнце, щебетание птиц, но ни единой человеческой души рядом с ним. Где же Лариса, Петр, Богдан, остальные? Где же люди?

Он попытался подняться на ноги, и ему удалось это с первой же попытки. Странно, он не чувствовал боли. Может быть ранение легкое? Он посмотрел вниз, ожидая увидеть растекшееся на рубашке алое пятно, но ничего такого не было и в помине. Минут пять он постоял, в недоумении озираясь по сторонам, несколько раз ущипнув себя и даже прикусив губу. Почувствовав вкус крови из надкусанной губы, он окончательно убедился в том, что это не сон и не гипноз, а реальность, самая что ни на есть настоящая реальность, в которой он жил и… Нет, пока не действовал, но не стоять же здесь вечно, подобно столбу. «Мы шли в южном направлении, значит, и я пойду в ту же сторону», – решив так, он двинулся по дороге прямо на юг.

Пройдя некоторое расстояние, он с удивлением заметил, как необыкновенно легко шагает, будто бы и не было вовсе земного притяжения. Казалось, стоит чуть подпрыгнуть, и он сможет взмыть в небо.

«Может быть, я потерял сознание, друзья ввели мне сильнодействующее средство типа психоаналептиков, сами ушли вперед, а меня ради смеха оставили лежать на дороге, – неожиданно пришла ему в голову мысль, но он тут же ее отбросил, как нелепую и абсурдную. – Во всяком случае, на Богдана это не похоже, если только он не повредился рассудком».

Быков представил своего друга с идиотским выражением лица, нервно размахивающего руками и возбужденно подпрыгивающего на месте. Не выдержав, он громко рассмеялся. Странно прозвучал его смех в полной тишине, царящей вокруг.

Дорога круто повернула вправо, и прямо за ее поворотом перед ним на холме вырос величественный замок, утопающий в буйной роскоши цветущих садов.

– Что-то не припомню я здесь холма, сада и замка, – остановившись как вкопанный, пробормотал вслух Быков.

Молодой человек всматривался в раскинувшуюся перед ним картину.

«Может быть, это летняя резиденция Дивова, – продолжал размышлять он, – в таком случае все мы крупно просчитались, упустив из виду базу «черных». Сейчас проверим».

С этими словами он свернул в заросли лесной чащи и принялся крадучись, осторожно приближаться к возвышающейся громаде замка.

С полчаса он просидел в густом кустарнике перед стеной, в которой были проделаны чугунные створки ворот, но ни малейшего звука, ни единого движения не доносились до него ни изнутри, ни снаружи высоких каменных стен. Быков уже начал терять терпение, когда ворота разом распахнулись, и до затаившегося в зарослях разведчика донесся хриплый баритон:

– Хватит тебе сидеть-то там. Выходи, да поживей, не съем же я тебя, в самом деле.

До удивленного Быкова не сразу дошло, что невидимый хозяин особняка обращается именно к нему, пока тот не повторил с нетерпением:

– Так и будешь сидеть в кустах, словно наседка на яйцах?

Чертыхнувшись, Быков нехотя выбрался на открытое место. Постояв так в нерешительности перед распахнутыми воротами, он крикнул:

– Эй, кто там, выходи, у меня нет при себе оружия.

– Оружия? – раздался тот же голос, – ты сказал: оружия?! А ты шутник, парень!

И невидимый собеседник громко расхохотался. Быкова начало злить глупое положение, в котором он очутился и, забыв об осторожности, он быстро и решительно проследовал внутрь двора. К парадному входу особняка вела широкая лестница из белого мрамора, надраенная кем-то до блеска. Поднявшись по гладким ступеням, он очутился перед массивной ажурной дверью и попытался открыть ее, однако это ему не удалось, дверь была заперта.