Сергей Соболев - Кондор принимает вызов Страница 22

Но вид у него нынче мирный: одет по гражданке, поверх тонкого шерстяного свитера наброшена кожанка – ближе к вечеру с Балтики ощутимо потянуло сыростью. Под мышкой зажат объемистый пакет. Надо полагать, приложение к спиртному.

– Опять ты со своими ментовскими шуточками, Иван, – хмуро бросил Бушмин. Он отступил в сторону, пропуская товарища в квартиру. Потом защелкнул за ним дверной замок. – Извини, но я сегодня не в том настроении.

Бушмин был в одних трениках и шлепанцах на босу ногу. Звонок в дверь застал его в ванной, на щеках и подбородке остались следы пены для бритья. Обнаженный торс покрывали блестки воды, на крутой шее болталось махровое полотенце. На правом предплечье распластал крылья в свободном полете кондор – по молодости сделал себе наколку и давно уже собирался свести, но все недосуг.

– А что это Андрюшенька такой мрачный?

Демченко заговорщицки подмигнул, затем демонстративно встряхнул в воздухе вместительную емкость.

– Я тучи разведу рука ами…

Закосить под Аллегрову ему не удалось – медведь в детстве на ухо наступил. К тому же Демченко оценил хмурый вид приятеля. Широкая улыбка на его смугловатом открытом лице тут же сменилась озабоченным выражением.

– Может, я не ко времени, брат?

Бушмин отобрал у него спиртное и пакет с закусью, энергично кивнул в сторону вешалки.

– Разоблачайся, Иван. Ты ж знаешь, я всегда рад тебя видеть.

– Тогда какие проблемы? – Демченко повесил куртку на крючок. – Настроение мы тебе подправим, не сомневайся. А в чем, собственно, дело? Никак машину раздерибанил?

– Пустяки, Ваня, не обращай внимания… Ты давай пока обустраивайся, хочешь на кухне, а можно и в комнате, а я в темпе добреюсь и сменю прикид.

Бушмин вернулся в ванную. Ссутулясь, уперся руками в края умывальника, постоял так несколько секунд, затем не сдержался и судорожно вздохнул. Настроение у него после всех этих недавних злоключений было прескверным.

Переодевшись, Бушмин прошел на кухню, где его приятель успел уже достойно сервировать стол, разложив на тарелки соленые огурцы и помидоры, подернутую янтарным жирком копченую куру, розовые ломтики ветчины, пахучий набор даров Балтики.

Бушмин не относил себя к почитателям Бахуса, но в кругу друзей можно и расслабиться иногда – почему нет?! Никаких важных дел на вечер у него не запланировано, выезжать сегодня на «линию», по понятным причинам, он не собирался. Умеренная порция спиртного, да еще под такую закуску, что прихватил с собой хозяйственный Демченко, наверняка поможет ему снять нервное напряжение.

Демченко скрутил голову пробке, налил щедрой рукой сразу по половине стакана.

– За мужиков.

Выпили, не сдвигая стаканы, помянув ребят, погибших в Грозном, да и не только там – и в Аргуне, и в Старых Атагах, в районе южных промыслов, и в окрестностях Ведено; знакомых и незнакомых.

Довелось и им попариться в кровавой чеченской бане, но не до смертельной истомы – в скорбном списке значатся другие имена и фамилии. Сорок шесть моряков балтийцев никогда не вернутся домой, около сотни морских пехотинцев получили контузии и ранения различной степени тяжести. Морпехи были в самом пекле, добиваясь успеха там, где другие отступались. Именно против «черных дьяволов» в середине января 95 го года Дудаев бросал свои отборные части. После боев в «зеленом квартале» у президентского дворца в Грозном отдельный 879 й батальон морской пехоты ДКБФ стал последней надеждой командующего объединенной группировкой генерал майора Ивана Бабичева. Морские пехотинцы (а вместе с балтийцами воевали также северяне и тихоокеанцы) не «сдали» ни одного квартала, ни единого здания и даже подъезда. Они были едва ли не единственными, кто не оставлял на поле боя своих раненых и убитых.

Их называли чернорабочими войны, вслед за десантниками и простыми мотострелками. Дудаевцы отзывались с уважением об офицерах морского спецназа: «Мужики натасканные в своем деле и упертые. В отличие от других „зелень“ под пули не подставляют».

Бушмин оттрубил назначенный командованием срок от звонка до звонка, он был в числе тех пяти офицеров, кто принял участие в обеих командировках: вначале отметился в Грозном в январе – феврале, затем воевал в предгорьях вместе со Вторым сводным десантно штурмовым батальоном дважды Краснознаменного Балтийского флота. После боев у Аргуна был перемещен на должность «энша» батальона. За участие в кавказской войне награжден двумя орденами и медалью. Трижды представлялся к Герою, но почетного звания так и не был удостоен, за что зла на государство не таил – в Чечню он ехал не за наградами.

Демченко незадолго до планового вывода Первого сводного ДШБ из Чечни получил сквозное ранение в правый бок. После выписки из госпиталя он еще год с небольшим прослужил в бригаде морской пехоты в должности комроты, затем ушел на гражданку. Осуждать его за такое решение никто не стал – на скудную офицерскую зарплату семью нынче не прокормишь. Тем более что Иван не принадлежал к числу первопроходцев, к тому времени часть уже успели покинуть многие. Среди них были и те ребята, с кем Бушмина связывали тесные товарищеские узы. Саня Прохоров, к примеру, подался в РУОП, третий год служит в местном СОБРе, Володя Мокрушин перевелся в Морской, Юра Калайда ушел в подразделение антитеррора УФСБ…

– В честь чего праздник, Ваня?

Бушмин, зацепив вилкой ломтик ветчины, отправил его в рот. Как ни странно, аппетит у него был зверский. Сказывалось и то, что за сутки с лишним у него не побывало во рту и маковой росинки.

– Ну ты даешь! – хмыкнул Демченко. – Я ж тебе вчера звонил, предупреждал, что нагряну. Забыл?

– А, ну да… – За бурными событиями нынешней ночи Бушмин, кажется, позабыл обо всем на свете. – С праздником тебя, дорогой.

– Да и хрен с ним, с Первомаем. – Демченко вгрызался крепкими зубами в куриную ногу. – Скучно, Андрюха… Света в Гомель укатила, к родителям, а заодно и мелкого с собой прихватила.

– Семейная драма?

– Боже упаси, – Демченко ожег его укоризненным взглядом. – Все у нас тип топ. Меня по службе не отпустили, а так бы и я с ними за компанию прокатился, к теще на блины… Предки мои забурились в Прибрежное, сам понимаешь, весенне полевые сейчас в полном разгаре. Теперь их в городе до поздней осени не увидишь. Участок там о го го, настоящая ферма. Надумал я тут как то и сам в огороде покопаться, но куда там – не допускают. Ты у нас, Ваня, весь израненный, говорят, тебе здоровье поберечь нужно…

Бушмин, глядя на его плутоватое лицо, невольно рассмеялся. У Вани Демченко цветущий вид, да и весу в нем почти центнер, сплошь тренированные мышцы. В ОМОНе он на хорошем счету.

– Кстати, я утром Прохору звонил, предлагал составить нам компанию.

– А что Саня? – Бушмин поднял глаза.

– У него какие то свои планы. Говорит, в следующий раз. Калайда тоже на следующей неделе освободится. Может, в Балтийск все вместе прокатимся, навестим гвардейцев…

Демченко посмотрел на циферблат настенных ходиков, висящих на противоположной стене. Стрелки показывали четверть девятого. За окном заметно темнело.

– Санек дежурил сегодня, и по времени он уже отстрелялся… Слушай, а эта гнида так и продолжает тебя до сих пор прессовать?

– Ты о ком? – опешил Бушмин. – Какая гнида?

– Казанцев, твой «лепший друг».

– Ах вот ты о ком, – Бушмин нахмурился. – Не знаю, что и сказать. Да кто я такой, в конце концов? Что я за величина и на кой я ему сдался? Наверняка он уже успел забыть о самом факте моего существования…

– Не скажи, брат, не такой он человек, – рассудительно заметил Демченко. – Я еще не забыл, какой облом случился, когда я попытался пристроить тебя к нам. Шеф поначалу дал добро – берем твоего Бушмина, какие проблемы… А уже на следующие сутки поставил меня в известную позу. «Ты что же, – говорит, – сучий потрох, делаешь?! Почему сразу не сказал, что твой дружбан находится в контрах с самим Казанцевым?!» Я даже сам не ожидал такой реакции.

Бушмин мрачно покрутил головой.

– Сам видишь, Ваня, здесь мне ничего не светит. Думал, пока не найду для себя подходящее занятие, как нибудь перебьюсь. Буду на тачке калымить, еще что нибудь придумаю… Но это тоже не дело, можешь поверить мне на слово.

– У меня есть один знакомый фирмач в автомобильном бизнесе, могу за тебя словечко замолвить. Будешь в «эскорте» работать, тачки из за кордона перегонять. В месяц до штуки баксов выходит.

– Пожалуй, будет лучше всего, если я соберу вещички и переберусь в родные края, в Тулу. Мне эта мышиная возня уже порядком надоела.

Демченко неторопливо промокнул губы бумажной салфеткой.

– Что то я перестал тебя понимать, брат. Из всех нас ты считался самым упертым, в хорошем смысле этого слова. Хребет у тебя крепкий, сам в этом не раз убеждался. И с «чехами» ты дрался грамотно и смело, хотя хрен поймешь, за что мы с тобой кровь проливали… И что я сейчас наблюдаю? Бушмин, «энша» батальона морского спецназа, тот самый «черный дьявол», которого дружно материли в радиоэфире «чехи», решил вдруг капитулировать перед каким то подонком из числа нуворишей! Честно говоря, я не предполагал, что тебя можно так легко сломать…